Кувада
Кувада (от фр. couvade — «высиживание яиц»[1]) — обрядовая имитация родов мужем роженицы (мужчина симулирует родовые схватки, ложится в постель роженицы, принимает поздравления с благополучным для него исходом родов, нянчит ребёнка и т. п.).
Этот обычай был распространён у многих народов. Его описывали ещё древнегреческие историки: Диодор Сицилийский — на Корсике, Страбон — у кельтов и басков Испании. Именно мужчина принимал поздравления от соседей, лёжа в постели с младенцем, в то время как родившая жена выполняла домашнюю работу и лишь время от времени подходила покормить ребёнка.[1]
Бретон (первый миссионер на Гваделупе в 1635—1656 годах) писал об индейцах Карибских островов: «У них существует довольно забавная церемония. После родов женщина тут же поднимается и принимается за работу. Муж тем временем располагается в гамаке, поглаживает живот и жалуется на сильную боль».
Обычай кувады еще недавно существовал у индейцев Калифорнии и Южной Америки, в Южной Индии, на Никобарских островах, на Сулавеси, на Борнео, у айнов.[2]
Подобные обычаи существовали и у белорусов, а также в Смоленской губернии ещё в XIX веке. Муж при родах жены надевал платье или юбку, повязывал голову платком и стонал.[1] Среди кавказских народов данный обычай зафиксирован у карачаево-балкарцев.
Полагают, что обычаи такого рода связан со стремлением защитить роженицу и новорождённого от злых духов, обмануть их. Отец, в отличие от роженицы, чистый в ритуальном смысле и более сильный, как бы занимал её место и охранял ребёнка и дом от нашествия злых сил. Также возможно, что отец таким образом как бы подтверждал права на ребёнка[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Кувада"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Хазанов А. М. [www.az-customs.net/rus/arxlaw/he3455.htm Кувада.] (рус.). Загадочная кувада: (Этнографы рассказывают) (1978). Проверено 9 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EOrYTKf1 Архивировано из первоисточника 13 февраля 2013].
- ↑ 1 2 Сергей Васильев. [www.vkontexte.ru/kuvada Мужские роды] (рус.). Журнал "Контекст" №3 (2011). Проверено 9 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EOrZ2DEc Архивировано из первоисточника 13 февраля 2013].
Отрывок, характеризующий Кувада
В чем же состоит сущность этих упреков?В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
