Лата (синдром)

Лата
МКБ-10	F48.8

Лата (малайск. lata — боящийся щекотки, щектоливый) — психопатологический синдром, встречающийся главным образом среди жителей Юго-Восточной Азии, причиной которого является испытанное человеком сильное стрессовое состояние. Пациент в состоянии лата может кричать, материться, совершать неконтролируемые танцевальные движения и непроизвольно смеяться, а также имитировать слова и действия окружающих людей. Соматическая симптоматика включают повышенное сердцебиение и обильное потоотделение, но физиологическая причина подобного на данный момент не обнаружена.

Лата считается культурно-специфическим расстройством, возникающим в результате испуга, исторически рассматривалось как проявление особенностей личности, а не болезнь. Подобные недуги наблюдались в других обществах и местностях. Например, существует так называемый синдром прыгающего француза из штата Мэн (англ.), икотница сельских жительниц Пинежского района и описанное Токарским у сибиряков мерячение, тем не менее, нозологическая связь между этими синдромами рядом авторов оспаривается. В МКБ-10 кодируется общей категорией F48.8 («Другие уточнённые невротические расстройства») и описывается как культурно-специфическое расстройство.

Ранние упоминания

Самое раннее упоминание о лата находится в журнале Дж. Р. Логана за 1849 год, сделано оно во время путешествия Логана из Мелаки в Нанинг (англ.). К 1860-м годам случаи лата были описаны на территории Малайи и Явы. Очевидцы вначале связывали случаи лата с простым поражением головного мозга, поэтому изначально о лата поступало довольно мало сведений. Заметки О’Брайена начала и середины 1880-х годов представляют собой первое обобщение информации о лата. О’Брайен отметил, что лата чаще встречается у женщин, чем у мужчин, и возникновение синдрома более вероятно у женщин зрелого возраста, а не у молодых. Со времён первых отчётов европейских путешественников описания лата не изменились существенно ни в части течения болезни, ни в части подверженных ей демографических групп населения.

Британский колониальный администратор Фрэнк Светтенхэм (англ.) описал лата в одном из выпусков своей серии эссе «Малайские скетчи» в 1895 году. Светтенхэм описывает, как двое полицейских с Амбона, отправленных в Селангор в 1874 году, были доведены до состояния изменённого аффекта розыгрышем со стороны коллег.

Сведения о лата в целом малочисленны, большинство записей о ней сделаны не профессиональными психиатрами, а профанами, непосредственно наблюдавшими данное психическое состояние, либо же описания в медицинской литературе составлялись post factum на основе рассказов очевидцев.

Течение

Лата может оказывать разное влияние на людей; интенсивность реакции разнится от человека к человеку. Развивается лата в течении длительного периода времени, часто началу предшествует дистресс. В подавляющем большинстве страдают лата женщины старшего и среднего возраста, не вступавших в сексуальные связи или не удовлетворённые своей половой жизнью. Заболевание обычно происходит во время менопаузы. Лата реже встречается у знатных малайзицев и яванцев, вероятно, это связано с тем, что представители высшего общества склонны в большей степени сдерживать свои эмоции, нежели представители низших социальных слоёв. Эпизод лата начинается после испуга или сильного изумления, лата могут вызвать тычок, крик или стук падающего на пол предмета. Во время приступа лата человек матерится, грубо и непристойно выражается, передразнивает слова и жесты окружающих или даже виденных по телевизору людей, часто легко внушаем и подчиняется любым командам, какими бы аморальными и неприемлемыми они ни были. Это происходит на фоне резко выраженного моторного возбуждения, сопровождающегося галлюцинациями. Происходящее во время психоза обычно амнезируется. Как и при амоке, при лата наблюдается нарушение сознания, поскольку симптомами лата являются амбулаторный автоматизм с эхолалиями и эхопраксиями, которые затем подвергаются амнезии.

Возможные причины

Проявление лата часто связано со стрессом. В исследовании, проведённом Таннером и Чемберлендом в 2001 году, значительное число респондентов испытали в жизни стрессовую ситуацию (например, связанную с ребёнком или смертью мужа), прежде чем у них возникла лата. Кроме того, большое количество участников разных исследований сообщали о странных снах, виденных накануне лата. Эти сны, как правило, имели сексуальный характер, часто больные видели в них большого размера пенисы. По словам Таннера и Чемберленда, возможно, эти сны указывают на какие-либо дисфункции в репродуктивной сфере. Осборн (2001 год) утверждает, что лата представляет собой своего рода эмоциональную отдушину в окружающей гнетущей культурной атмосфере. Винзелер полагает, что лата менее унизительна для женщин, чем для мужчин, и что женщины на самом деле имеют больше свободы в обществе, потому что к ним не предъявляют таких строгих требований, как к мужчинам. Он утверждает, что с возрастом мужчины становятся всё более озабоченными собственным достоинством и статусом в обществе, в то время как женщин год от года это заботит всё меньше. Из-за этого женщины чувствуют себя вправе впадать в состояние лата, в то время как для мужчин это неприемлемо. Одной из возможных причин возникновения синдрома считается суггестивное воздействие.

Высказывались предположения, что лата следует считать острой формой кататонической шизофрении или формой истерической реакции на фоне чрезмерной внушаемости пациента. М. Тетюшкин отмечает, что эхолалия и эхопраксия при кататоническом возбуждении отличаются от таковых при лата, поскольку у шизофреников данные симптомы обусловлены внутренними причинами, а у страдающих лата они являются реакцией на внешнюю психотравмирующую ситуацию. Также было отмечено сходство лата с сумеречным помрачением сознания эпилептиков и состоянием транса. Й. Стоименов с И. Рачевым считают, что лата — это синдром, характерный для нескольких психических расстройств, а не самостоятельная нозологическая единица. Г. Мерфи полагает, что некоторые способы воспитания малайзийских и индонезийских детей делают их более предрасположенными к внушаемости, которая по мере взросления связывается с репродуктивной функцией. Г. Б. Дерягин предполагает, что лата выступает в качестве заместительной формы полового удовлетворения.

Малайская реакция на лата

Местное население Малайского архипелага воспринимает лата как проявление экстравагантного поведения, а не патологию. Когда малайцев спрашивали, почему женщины чаще страдают лата, они отвечали, что у женщин меньше 'semangat' или количества души. Они также отмечают, что женщину просто легче вывести из себя, чем мужчину. Это также объясняет более высокую распространённость лата среди лиц низкого социального статуса, так как они более уязвимы для издевательств, чем представители более высоких страт. Малайцы также полагают, что женщины более восприимчивы, потому что из-за менструаций они теряют за жизнь больше крови, чем мужчин. Некоторые малайцы считают, что переизбыток щекотки в детстве делает ребёнка более предрасположенным к лата во взрослой жизни.

В популярной культуре

Уильям Сьюард Берроуз упоминает лата в своём романе 1959 года «Голый завтрак» как пародию на человека современной массовой культуры, которому навязывают рекламу и общественную мораль, заключает Эрик Моттрам (англ.). Берроуз описал лата с эхопраксией, а также указал на то, что возникает она в результате насильственного воздействия, а не спонтанно.

См. также

• Пиблокто
• Истерия
• Синдром Туретта

Литература

• Kenny MG. [link.springer.com/article/10.1007%2FBF00051005?LI=true#page-1 LATAH: The symbolism of a putative mental disorder]
• Simons RC (англ.) [www.psychiatrictimes.com/cultural-psychiatry/introduction-culture-bound-syndromes-0 Introduction to Culture-Bound Syndromes] (англ.). — Psychiatric Times (англ.), 2001. — November (vol. XVIII, fasc. 11).
• Nova et Vetera (англ.). — Br Med J, 1912. — February (vol. 1, fasc. 2669). — P. 438–46. — DOI:10.1136/bmj.1.2669.438-a. — PMID 20766030.
• Special Correspondence (англ.). — Br Med J., 1888. — April (vol. 7, fasc. 1423). — P. 764.

Отрывок, характеризующий Лата (синдром)

Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.