Мариинская водная система
Поделись знанием:
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
Марии́нская во́дная систе́ма — водный путь в России, соединяющий бассейн Волги с Балтийским морем. От Рыбинска до Петербургского морского порта через приладожские каналы (1054 версты). Состоит как из природных, так и из искусственных водных путей: р. Шексна — Белое озеро — р. Ковжа — Мариинский канал — р. Вытегра — Онежское озеро — р. Свирь — приладожские каналы — р. Нева. Находилась в ведении Вытегорского и С.-Петербургского округов путей сообщения.
Строительство водного пути было необходимо Российской империи для снабжения Санкт-Петербурга (как столицы и крупнейшего по населению города) хлебом, древесиной, дровами и другими продуктами, товаров для внешней торговли, доставлявшимися через Рыбинск с низовьев Волги. Для торговли зерном в Рыбинске была устроена Хлебная биржа. Впоследствии по Мариинской системе осуществлялся экспорт пшеницы в Европу.
Строительство системы протяженностью свыше 1125 км проходило в царствование Павла I и его сына Александра I (всего заняло 11 лет). Постоянно переустраивалась и усовершенствовалась, перекопы в излучинах рек сокращали протяженность пути. Реконструированная в 1959—1964 годах система получила название Волго-Балтийский водный путь им. В. И. Ленина.
Содержание
- 1 Проектирование и строительство
- 2 Описание системы на 1810—1820-е гг
- 3 Усовершенствования 1820—1880-х годов
- 4 Переустройство системы. 1890—1896 гг
- 5 Мариинская система в 1917—1963 гг
- 6 Виды Мариинской системы. 1909 г
- 7 Тяга на Мариинской системе
- 8 Обстановка
- 9 Литература
- 10 Источники архивные
- 11 Примечания
Проектирование и строительство
Изыскания
Исследования по направлению водного пути — р. Вытегра — р. Ковжа — Белое озеро — р. Шексна проводились несколько раз: по указу Петра I в 1710 г., и в 1774, 1785 и 1798 годах.
- 1710 г. — изыскания английского инженера Джона Перри (приглашенного Петром I в 1698 г.) всех трёх водоразделов Волги и Балтики.
- В 1711 г. Петр I лично осматривал места водораздела Вытегры и Ковжи от Вянгинской пристани до Бадоги.
- 1712 г. — Джон Перри в Сенате в присутствии Петра I огласил итоги исследований, представил план работ и расчеты. Сенат постановил выделить в распоряжение инженера десять тысяч работников.
- 1774 г. — секунд-майор Лихачев представил свой проект соединения рек.
- В 1785 году Екатерина II повелела генерал-прокурору Сената кн. А. А. Вяземскому отправить двух человек для исследования местности будущего канала. Их выполнил посланный А. А. Вяземским инженер Яков-Эдуард де Витте, составив предварительный, а затем законченный проект и смету в сумме 1 944 436 руб. 20 коп. 31 декабря 1787 года Екатерина II выделила на строительство Вытегорского канала 500 000 руб, но тут же переадресовала эти деньги на строительство дорог Петербург — Москва и Петербург — Нарва.
- в том же 1785 году свои предложения внёс и Олонецкий и Архангельский генерал-губернатор Т. И. Тутолмин.
Но потребность в поставках товаров в Петербург была столь высока, что вопросом проектирования пришлось заняться начальнику Департамента — графу Якову Ефимовичу Сиверсу. Он лично произвел рекогносцировку трассы и представил Павлу I доклад о строительстве по Вытегорскому направлению. [www.google.ru/search?tbm=bks&hl=ru&q=мариинский+канал+перри&btnG=#hl=ru&newwindow=1&safe=off&tbm=bks&sclient=psy-ab&q=%22передан+возглавлявшему+департамент+водяных+коммуникаций+графу+Сиверсу%22&oq=%22передан+возглавлявшему+департамент+водяных+коммуникаций+графу+Сиверсу%22&aq=f&aqi=&aql=&gs_l=serp.12...36400.37375.2.37803.3.3.0.0.0.0.241.488.0j2j1.3.0...0.0.4eFVFWpD92Q&psj=1&bav=on.2,or.r_gc.r_pw.r_qf.,cf.osb&fp=e9b61b6c3bb40a6b&biw=1024&bih=575 Направление канала взяли] у шотландца Джона Перри.
Деньги в сумме 400 тыс. рублей в год на «скорейшее построение» Вытегорского канала были взяты заимообразно из сохранной казны Воспитательных домов обеих столиц[1]. Поскольку Главноначальствующей заведениями была императрица Мария Фёдоровна, то указом от 20 января 1799 г. строящийся канал получил имя «Марьинский».
Строительство
- 1797 г. — шлюзный мастер Свендсон расчистил заросшие просеки, прорубленные под руководством Я.-Э. де Витте.
- 1799 г. учреждена «Дирекция строительства Мариинского канала». Строительство начато в том же году. Инженер-майор Б. Б. Барклай-де-Толли провёл нивелировку по проекту Я.-Э. де Витте: от места впадения Тагажмы в Вытегру к реке Серьге и Матко-озеру и далее, через канал к рекам Ваткома и Ковжа.
- Система строилась силами Департамента водных коммуникаций, который возглавлял Н. П. Румянцев[2]. Непосредственное руководство строительством системы было возложено на инженер-генерала Ф. П. Деволанта, для чего при нем было создано специальное управление. Надзор осуществлял начальник Дирекции Мариинского канала полковник Липгарт. Основные подрядчики купцы: Попов, Сизов, Шалопанов и Шадрин.
- В 1808 г. по каналу, прорезавшему водораздел прошло первое судно.
- 14 февраля 1809 г. — имп. Александр I подписал указ «О правилах для судоходства по Мариинскому каналу и Вышневолоцкому пути».
- 21 июля 1810 г. — официальное открытие движения по Мариинской системе. Расходы на строительство (вместе с содержанием чинов при нём) — 2 млн. 701 тыс. руб.
Описание системы на 1810—1820-е гг
От Рыбинска (устье Шексны) до Санкт-Петербурга (устье Невы) в среднем можно было добраться за 110 суток.
Вся система имела следующий вид:
- 28 деревянных шлюзов и полушлюзов (45 камер) на р. Ковже, раздельном канале и р. Вытегре. Все шлюзы имели длину камеры 32 м, ширину — 9 м и глубину на короле (пороге) — 1,3 м.
- Питание системы водою из Ковжского озера, для чего его уровень путём преграждением плотинами на Ковже и Пурас-ручье был поднят на два метра.
- 20 плотин
- 12 водоспусков (однопролетных плотин)
- 5 разводных (подъемных) мостов: городской Сиверсов в Вытегре, Волоков, Анненский, Филиппов и Павлов мосты (1803 г.)
река Ковжа
- Св. Константина (шлюз и полушлюз). В 1833 г. полушлюз заменён шлюзом; в 1870-х годах с углублением бьефа, нижний шлюз был упразднён. Новый шлюз построен в 1893 году.
- Св. Анны. Анненский мост.
Мариинский канал
- Св. Екатерины (двухкамерный; общее падение (напор) — 10,09 фут.). Устье Мариинского канала.
- Св. Александра (трёхкамерный, 17,73 фут.), построен в 1802 г., перестроен в 1859—1862 гг.
- Св. Екатерины (двухкамерный, 12,62 фут.)
- Наивысшая точка водораздела. Раздельная часть, протяженностью 3 версты 429 саж. состояла из Екатерининского бассейна, прокопанного канала и Матко-озера. Высота над уровнем Балтийского моря (по Кронштадтской рейке) — 60,17 саж. Суда поднимались в канал из Ковжи на 40,44 фута, опускались к Вытегре на 36,36 футов.
- Начинался в 9-ти верстах от шлюза Св. Анны у деревни Грязный Омут на Ковже. Прорезал два озерца, Матко-озеро, Екатерининский бассейн.
- На канале устроили 6 шлюзов. Питался водами Ковжского озера посредством Константиновского водопровода (длиною 10 вёрст 266 саж.; падение — около 105 футов; ширина по дну от 10 до 14 футов; с висячими интервалами — своеобразными деревянными акведуками).
- В деревне Петровское (ныне Старое Петровское) у шлюза Св. Петра поставлены каменный четырёхгранный обелиск с надписью «Петрову мысль Мария свершила» (1810) и деревянная часовня в память Петра I (не сохранилась).
- Св. Петра (двухкамерный, 15,6 фут.)
- Св. Елены (однокамерный, 8,33 фут.)
- Св. Марии (двухкамерный, 12,43 фут.)
Ниже шлюза Св. Марии, пройдя Лудожское озеро канал выводил к р. Вытегре у деревни Верхний Рубеж.
река Вытегра
- Св. Дарии (однокамерный) у деревни Скачково
- Св. Андрея (однокамерный, напор 1,74 саж.) при деревне Великий Двор
- Св. Самсония (однокамерный, напор 1,56 саж.)
- Верхний Св. Михаила (однокамерный, 1,44 саж.)
- Нижний Св. Михаила (однокамерный, 1,28 саж.)
- Верхний Св. Павла (2-х камерный, 2,45 саж.)
- Нижний Св. Павла (2-х камерный, 2,26 саж.)
- Св. Фомы (однокамерный, 0,92 саж.)
- Св. Георгия (двухкамерный, 2,09 саж.)
- Св. Иакова (однокамерный, 1,18 саж.)
- Св. Алексия (двухкамерный, 2,51 саж.). Плотина Св. Алексия (построена в 1806 г., упразднена в 1893 г.)
- Св. Феодора (однокамерный, 1,53 саж.)
- Св. Иоанна (двухкамерный, 1,96 саж.). Плотина Св. Иоанна (построена в 1806 г., упразднена в 1888 г.)
- Св. Василия (однокамерный, 1,46 саж.)
- Верхний Св. Наталии (двухкамерный, 2,40 саж.) близ села Марково
- Нижний Св. Наталии (двухкамерный, 2,60 саж.)
- Св. Ольги (однокамерный, 1,41 саж.) у деревни Рябово
- Св. Надежды (двухкамерный, 2,26) при деревне Материки
- «Слава» (однокамерный, 1,31 саж.) при деревне Белоусово
- Верхний «Россия» (однокамерный, 1,17 саж.) при деревне Крюкова
- Нижний «Россия» (однокамерный, 1,20 саж.)
- Св. Димитрия (однокамерный, 1,09 саж.) при деревне Денисово
- полушлюз «Деволант» (однокамерный, падение 0,76 саж.; 1789—1810 гг.) в Вытегре. В 1822 г. заменен шлюзом Св. Сергия
Приозерные каналы
Для безопасного сообщения вокруг озёр Белого, Онежского и Ладожского — которые часто штормит — были прорыты обходные каналы:
- Ладожский — Императора Петра Великого канал (1719—1730 гг.; длина — 104,3 версты).
- Сясьский — Императрицы Екатерины II канал (1765—1802 гг.; длина — 9,4 версты). При Александре II расширен и модернизирован.
- Свирский — Императора Александра I канал (длина — 48,1 верст; строился в 1802—1810 гг.)
- Онежский канал. Построен в 1818—1820 гг. на участке от р. Вытегры до урочища Чёрные Пески. Длина канала — 19 верст 15 саж. (40,8 км).
Недостатки
Малые размеры не только ограничивали возможности увеличения грузооборота, но и не могли пропускать к Рыбинску суда идущие по Вышневолоцкой системе. Белое и Онежские озера долгое время не имели обходных каналов, вследствие чего даже при небольшом волнении суда при их прохождении гибли. Сама трасса проходила по безлюдным и малообжитым, заболоченным районам. Возникали сложности с тем, чтобы в достаточном количестве найти людей и лошадей для тяги судов и обслуживания судоходства.
Усовершенствования 1820—1880-х годов
В связи с развитием капитализма после отмены крепостного права мощность Мариинского канала была признана недостаточной.
- В 1829 году Шексна соединена с Сухоной Северо-Двинским — герцога Александра Виртембергского каналом (1825—1829 гг.)
Приозерные каналы
- Белозерский канал (1843 — август 1846 гг.) Проходит южным берегом озера на протяжении 53 км; габариты: ширина по дну — 17 м, глубина — 2,1 м, длина — 67 км. Имел два шлюза со стороны Шексны — «Удобство» и «Безопасность», и один со стороны Ковжи — «Польза». Питание шлюзов водами Лозского и Азарского озёр, превращенных в водохранилища постройкой плотины на р. Куность.
- Онежский канал продолжен от урочища Чёрные Пески до Вознесенья в 1845—1851 гг.; протяжение 63,5 версты; 50 из них выкопаны, остальные проведены по рекам Водлице и Оште. Работы обошлись в 734862 руб.
- Ново-Ладожский — Императора Александра II канал (1861—1866 гг.; протяжением 103,8 верст).
- Ново-Сясьский — Императрицы Марии Феодоровны канал (1878—1880 гг.; протяжением 9,6 верст).
- Ново-Свирский — Императора Александра III канал (1878—1882 гг.; протяжением 43,8 верст).
Ново-Мариинский (Каменный) канал
- Канал построен в обход Матко-озера северо-восточнее старого в августе 1882 г. — апреле 1886 г. Южное устье нового канала находилось у шл. № 30, на одну версту выше старого шлюза Св. Екатерины. От нового шлюза № 29 до устья старого канала — 2,7 версты. Общая часть со старым Мариинским каналом до соединения с Шимой (название р. Вытегра в верхнем течении) — 1 верста 213 саж.
- Протяженность 8,2 верст, из них 6 верст составлял раздельный плёс (бьеф) всей системы. Раздельный бьеф понижен на 4,32 саж., отпала необходимость в шлюзах Св. Марии, Св. Елены, Св. Екатерины и Св. Елизаветы (8 камер) и Константиновском водопроводе. Ширина по дну 10 саж., глубина — 1 саж., радиус закруглений — 120 саж.
- Новый канал питался водой верхней части р. Ковжи, подпёртой плотиной у истока реки из Ковжского озера, посредством Александровского водоспуска (водопровода).
- Работы были завершены к 1-му мая 1886 года. Сооружения обошлись в два миллиона руб. Наивысшая точка водораздела. Высота над уровнем Балтийского моря (по Кронштадтской рейке) — 55,85 саж.
- 4 мая состоялось временное открытие канала, 7 июня — торжественное открытие, у шлюза Св. Александра в присутствии директора Департамента шоссейных и водяных сообщений Фадеева и министра путей сообщений К. Н. Посьета.
- В память окончания строительства у шлюза № 30 (Св. Александра) установили четырёхгранный обелиск с надписями: «Новый соединительный канал между рекам Вытегрою и Ковжею. Начат в 1882 г. Окончен в 1886 г. в царствование ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА III-го» — «Канал сооружен в управление Министерством П. С. генерал-адъютанта адмирала Посьета при директоре департамента шоссе и вод. сообщений тайн. сов. инженере Фадееве» — «Работы начал инж. Мицевич. Окончил инж. Звягинцев. Техническое присутствие составляли: начальник Вытегорского округа инж. Эйдригевич, инж. Бернадский и начальник работ» — «Раздельный плес нового канала ниже раздельного плеса старого на 4,32 саж. Работа предпринята по мысли инж. Мысловского, по направлению избранному инж. Бучацким и исполнена подрядчиками отставными инженерами Михайловским и Яфимовичем, и их уполномоченным инж Доманевским». Обелиск сохранился с небольшими утратами; в 1960-е гг. перенесён в город Вытегру.
- Была выбита из меди настольная медаль (диаметром 8,5 см) с надписью «В память открытия нового соединительного канала рек Вытегры и Ковжи Мариинского водного пути 1886» и портретами Петра I, Павла I, Марии Федоровны, Александра II и Александра III.[3].
Переустройство системы. 1890—1896 гг
- Министерство финансов выделило 12,5 миллионов рублей.
- Работы начались 28 октября 1890 г. Руководили ими инженеры Вытегорского и Новоладожского округов путей сообщения: А. Звягинцев, К. Балинский, А. Валуев, А. Могучий, В. Мартынов. Всего: 38 шлюзов (на Вытегре — 28, на Ново-Мариинском канале — 2, на Ковже — 2, на Белозерском — 2, на Шексне — 4) и 26 плотин (на Вытегре — 14, на Ковже — 4, Белозерском канале — 4, на Шексне — 4).
- Построены четыре каменных шлюза (без №, № 35, № 36 и № 37) каждый длиною 150 саж., шириною 6 саж.; с металлическими воротами, разборными плотинами системы Пуаре (Поаре).
- Перекопы (общей длиною 20 вёрст): № 1 Девятинский на Вытегре; Копановский (на 21-й версте от истока), Крестовый, Алексеевский, Марьинский, Пробудовский (на 45-й версте), Луковецкий (791 саж.; сократил путь на 7 вёрст) на Шексне.
- Расчищены от наплывов и наносов, углублены и расширены приозерные обводные каналы. Местами возобновлены бечевники, местами устроены новые.
- На Свири частично расчищены пороги, построены выправительные и водостеснительные сооружения, уширен и углублен судовой ход.
- 15/27 июня 1896 г. в Черной Гряде состоялось торжество открытия переустроенной системы в присутствии вел. кн. Владимира Александровича, министра путей сообщения М. И. Хилкова.
- На Всемирной Парижской выставке 1913 года Мариинской системе присуждена Большая золотая медаль.
Шлюзы Мариинской системы (на 1910 год)
река Вытегра
- № 1. Св. Сергия с трёхпролетною плотиною Св. Сергия (напор — 0,76 саж.), в Вытегре; в 8,42 верстах от устья Онежского канала. На шлюзе Метеорологическая станция (с 1901 г.) и водомерный пост 1-го разряда; выше — разводной мост (1894 г.).
- № 2. Св. Димитрия с пятипролетною плотиною Св. Дмитрия (1,20 саж.), при деревне Денисово; в 1,33 верстах от шл. № 1.
- № 3. Св. Мефодия (1,20 саж.), в 3,12 верстах от шл. № 2.
- № 4. Св. Ксении с трёхпролетною плотиною Св. Ксении (1,20 саж.), в 177 саженях от шл. № 3.
- № 5. Св. Елизаветы (бывш. «Слава») с двухпролетной плотиною (напор — 1,20 саж.), у деревни Белоусово, в 5,85 верстах выше шл. № 4.
- № 6. Св. Елены (1,40 саж.), у Материков, в 4,12 верстах от шл. № 5.
- № 7. Св. Надежды с двухпролетною плотиною Св. Надежды в староречьи (1,40 саж.), при деревне Материки, в 222 саженях от шл. № 6.
- № 8. Св. Ольги с двухпролетной плотиною Св. Ольги в староречьи (1,40 саж.), при деревне Рябово, в 1,78 версте от шл. № 7.
- № 9. Св. Марии (1,50 саж.), в 1,97 версте от шл. № 8.
- № 10. Св. Екатерины (1,50 саж.), в 200 саженях от шл. № 9.
- № 11. Св. Наталии с двухпролетной плотиною Св. Наталии (1,50 саж.), у деревни Марково, в 123 саженях от шл. № 10.
- № 12. Св. Василия (1,50 саж.), в 120 саженях от шл. № 11.
- № 13. Св. Иоанна (1,50 саж.), в 121 сажени от шл. № 12.
- № 14. Св. Феодора (1,50 саж.), в 129 саженях от шл. № 13.
- № 15. Св. Глеба (1,50 саж.), в 110 саженях от шл. № 14.
- № 16. Св. Алексея (1,50 саж.), в 126 саженях от шл. № 15.
- № 17. Св. Иакова с двухпролетною плотиною Св. Иакова (1,50 саж.), у деревни Валги, в 280 саженях от шл. № 16.
- № 18. Св. Георгия с двухпролетною плотиною Св. Георгия (1,50 саж.), у деревни Кандусы, в 1,14 версте от шл. № 17.
- № 19. Св. Фомы (1,46 саж.), у деревень Юсово и Даниловская, в 1,16 версте от шл. № 18.
- № 20. Св. Бориса (1,46 саж.), в 147 саженях от шл. № 19.
- № 21. Св. Кирилла (1,46 саж), в 130 саженях от шл. № 20.
- № 22. Св. Павла с трёхпролетною плотиною Св. Павла (1, 46 саж.), у сел Девятины, Каменное, Лонское и Парфеевское, в 115 саженях от шл. № 21.
Девятинский перекоп
- На р. Вытегре у села Девятины и деревень Андреевская, Бродовская, Депо и Белый Ручей. На 523 версте от С.-Петербурга, на 545 от Рыбинска. Перекоп длиною 438 саж. (935 м), прорезает по прямой возвышенность в 12 саж., с заложением дна на глубине 11 саженей. Перекоп спрямил путь, позволив отказаться от трёх шлюзов на реке: Св. Сампсония и верхнего и нижнего Св. Михаила. Новые одноименные три шлюза были устроены в новом канале. В 1983 г. Девятинский перекоп (площадь 300 га) внесён в Список особо охраняемых природных территорий Вологодской области, как Государственный региональный геологический памятник природы.
- № 23. Св. Владимира (1,50 саж.), в 234 саженях от шл. № 22.
- № 24. Св. Михаила (1,50 саж.), в 125 саженях (бассейн шириною 14 саж.) от шл. № 23.
- № 25. Св. Сампсония с плотиною в обойденном староречьи Вытегры (1,50 саж.), в 125 саженях (бассейн шириною 14 саж.) от шл. № 24.
- № 26. Св. Андрея с двухпролетною плотиною Св. Андрея (напор — 1,48 саж.), у села Андреевское, в 193 саженях от шл. № 27.
- № 27. Св. Дарии с двухпролетной плотиною Св. Дарии (1892 г.), у деревни Волоков Мост, в 6,37 верстах от шл. № 26.
- № 28. Св. Николая с трёхпролетной плотиною Св. Николая (напор −1,50 саж.; 1892 г.), в 4,27 верстах от шл. № 27.
Ново-Мариинский (Каменный) канал
- № 29. Св. Петра (напор 0,95 саж.), у села Верхний Рубеж. Водораздел системы на высоте 56,62 саж. над уровнем Балтийского моря. Раздельный плёс до шл. № 30 протяженностью 5 верст 481 саж.
- № 30. Св. Александра (падение 1,50 саж.) с трёхпролетной плотиною, Александровским водоспуском из р. Ковжи в канал, у села Александровского.
река Ковжа
- № 31. Св. Анны (падение 1,18 саж.) с двухпролетной плотиною Св. Анны, в 6,29 верстах от шл. № 30, у села Анненский Мост. В селе был построен разводной (взамен старого поворотного) мост в месте пересечения Архангельского почтового тракта с Мариинской системой.
- № 32. Св. Константина (падение 1,46 саж.) с шестипролетной плотиною Св. Константина, в 21,40 версте от шл. № 31. Граница Олонецкой и Новгородской губерний.
Белозерский канал
- № 33. «Польза» (напор 1,10 саж.) со стороны Ковжи. Уровень воды в канале поддерживался на отметке 53,12 саж. над уровнем моря.
- № 34. «Безопасность» («Чайка») со стороны Шексны (падение 1,40 саж.)
река Шексна
- без №. Шлюз императрицы Марии Феодоровны с плотиною (напор переменный), неподалёку от истока реки у Белого озера, в 8,5 верстах выше устья Белозерского канала, ниже села Крохино.
- № 35. Шлюз императора Александра III («Деревенька») с плотиною (напор 1,11 саж.) у порога Топорня, в двух верстах ниже входа в Северо-Двинский канал, в 48,25 верстах ниже устья Белозерского канала.
- № 36. Шлюз императрицы Александры Феодоровны («Ниловицы») с плотиною (напор 1,11 саж.), у Ниловицкого порога, в 9 верстах ниже шл. № 35.
- № 37. Шлюз императора Николая II («Чёрная Гряда») с плотиною (напор 1,11 саж.), у порога Черная Гряда, в 36 верстах ниже шл. № 36.
Мариинская система в 1917—1963 гг
- 1922 г. — открытие Череповецкого гидроузла (шлюз № 40)
- 1926 г. — открытие Черепановского гидроузла (шлюз № 41)
- 1930 г. — открытие Ягорбского гидроузла (шлюз № 42)
- 1933 г. — открытие Нижне-Свирского гидроузла
- 24 сентября 1940 г. ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР приняли постановление № 1780-741с «О строительстве Волго-Балтийской и Северо-Двинской водной системы и о консервации строительства Куйбышевского гидроузла».
- Весной 1941 г. началось заполнение Рыбинского водохранилища (напор 18 м), затопление шлюзов № 39-42.
- 1947 г. — возобновление работ. При МВД СССР создано управление «Главгидроволгобалтстрой».
- 1948—1953 гг. — прорыт канал от Онежского озера до города Вытегры, спрямившй реку в нижнем течении
- 27 апреля 1952 г. — ввод в эксплуатацию Верхне-Свирского гидроузла и шлюза.
- С окончанием постройки Волго-Балтийского водного пути бо́льшая часть Мариинской водной системы вошла в её состав. Уровень водораздельного канала понизили на шесть метров (до 112,8 м над уровнем моря), Маткоозеро озеро было спущено; его котловина использована для отвала грунта. Водораздел протянулся на 260 км от Пахомовского до Шекснинского гидроузла.
- Май 1961 г. — открытие Вытегорского (№ 1; шлюз № 1, ГЭС № 31) и Белоусовского (№ 2, шлюз № 2, ГЭС) гидроузлов
- Весна 1963 г. — ввод в эксплуатацию Шекснинского гидроузла (шлюз № 7 (шлюз № 8 открыт в 1990 г.), ГЭС), водами заполненного водохранилища затоплено пять старых шлюзов.
- 2 ноября 1963 г. — официальное закрытие навигации по Мариинской системе. Последним судном, прошедшим через старые шлюзы стала самоходная баржа «Иловля».
- К лету 1964 г. приняли напор сооружения Новинковского (шлюзы № 3, № 4 и № 5) и Пахомовского (№ 6) гидроузлов. 26 мая, прорыв перемычки, в новый водораздельный канал (длиною 53 км) пустили воду из р. Вытегры, 27 мая — из р. Ковжи.
- 4 июня через шлюзы прошли суда гидростроителей, 5 июня — первые грузовые суда — день открытия сквозного судоходства по новому водному пути. 28 июня — проход первого пассажирского теплохода «Красногвардеец» сообщением Ленинград — Ярославль.
- 27 октября 1964 г. — подписание правительственной комиссией акта о приёмке его в эксплуатацию. 11 декабря указом Президиума Верховного Совета СССР Волго-Балтийскому водному пути присвоено имя В. И. Ленина.
Виды Мариинской системы. 1909 г
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Село Ковжа на Шексне береговые укрепления
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Городецкий и Никитский погосты на Шексне
- Goritsky Monastery by Prokudin-Gorsky.jpg
Шексна у Горицкого монастыря
- PG Belozersk cityview 1909.jpg
Белозерск
- Ковжская плотина 20966 1909.jpg
Ковжская плотина
- Gorskii 20228u.jpg
Лодейное Поле. Памятник Петру I
- 1909 Церковь Спасителя и Покрова Пресвятой Богородицы. Вытегорский Погост.jpg
Вытегорский погост. Село Анхимово
- Gorskii 20933u.jpg
Вознесенье. Памятник строителям Онежского канала
- Prokudin-Gorskii. Syaskye Ryadki.jpg
Сясьские Рядки
- Gorskii 03966u.jpg
Черниговский шлюз за Дубно на Новоладожском канале
- Gorskii 20892u.jpg
Канал Петра Великого у Назии
Тяга на Мариинской системе
- Пароходы. Буксиры. Самоходные баржи и теплоходы "Общества «Мазут» и «Товарищества братьев Нобель» (первые в мире дизель-электроходы «Вандал», «Скиф», «Сармат»; самоходная баржа «Евгения»).
- Туерная
- Лошадьми — Конная.
Конные конторы: м. Чайка (шлюз «Безопасность»), Белозерск, м. Круглое (шлюз «Польза»), с. Константиновские Пороги (шлюз Св. Константина), д. Тяпуги (шлюз Св. Андрея), Вытегра (шлюз Св. Сергия), м. Мегра на Онежском кан., с. Вознесенье.
- Людская — Бурлацкая (использовалась до переустройства 1890—1896 гг.)
Суда
- Расшива
- Тихвинка
- Баржа Малютина «Американка»
- Полулодок
- Унжак Рыбинский
- Унжак крытый
- Мариинка
- Полуберлина
- Полубарка
- Трешкоут (Трешкот)
- Сойма
- Ял
Пароходства
- Товарищество Шлиссельбургского пароходства.
Суда: «Вера», «Ладога», «Опочинин», «Первенец», «Сберд», «Скобелев» (пожарная донка). Сообщение: Новая Ладога — Лодейное Поле.
- Онежское пароходное общество.
Суда: «Ап. Павел», «Ап. Петр», «Вознесенье», «Геркулес», «Кивач», «Петербург», «Петрозаводск», «Св. Николай», «Свирь». Сообщение: р. Вытегра — Онежский кан., село Сермаксы — Петрозаводск — Повенец, Петрозаводск — Кондопога.
- Товаро-пассажирское пароходство С. И. Балдина.
Суда: «Белозерск», «Мария». Сообщение: Белозерск — шлюз Св. Андрея.
- Пассажирское пароходство Наследников П. П. Капорулина.
Суда: «Петр». Сообщение: Белозерск — шлюз Св. Андрея.
- Пассажирское пароходство (Товарищество) Милютиных и Ко.
Суда: «В. К. Владимир», «Восток», «Северянин», «Легкий» (администр. по делам А. И. Милютина). Сообщение: Рыбинск — Череповец — Чайка (шл. «Безопасность») — Белозерск.
- Коммерческо-Крестьянское пароходство.
Суда: «Владимир», «Гражданин», «Григорий», «Мария», «Михаил», «Николай», «Общество Крестьян 1-й». Сообщение: Рыбинск — Череповец.
- Кирилловское товаро-пассажирское и буксирное пароходство. Сообщение: Череповец — Топорня.
- Товарищество легкого пассажирского пароходства по р. Шексне. Суда: «Вячеслав».
- Пароходство А. А. Ишанина. Суда: «Вытегра».
- Пароходство А. Н. Чернышева.
Суда: «Птичка». Сообщение: Рыбинск — село Вольское.
Служебные суда
- Землечерпательница «Мариинская I» (построена в 1867 г. на заводе Кокериль, собрана в С.-Петербурге; корпус железный, длина — 12 саж., ширина — 2,5 саж.)
- «Мариинская II»
- «Мариинская III» для работ на Белозерском канале, колуарная, с жилым судном для команды и понтоном для противовеса колуару (собрана в С.-Петербурге в 1878 г. из заграничных котлов и механизмов; 85 л. с.; длина — 13,15 саж., ширина — 3,30 саж.)
- «Мариинская IV» (куплена в 1887 г., машина построена на заводе бр. Габер в Лионе, корпус деревянный, длина — 14 саж., ширина — 4 саж.)
- «Мариинская V» (построена в 1908 г. на Сормовском заводе, корпус железный, длина — 12 саж., ширина — 4,15 саж.)
- «Шекснинская I»
- «Шекснинская II»
- «Сиговец»
- Пожарный пароход «Пожарный» (построен в 1904 г. на заводе «Ильс и сын» в С.-Петербурге; винтовой, 90 л. с., 14 верст/час, длина — 9 саж., ширина — 1,9 саж.; производительность насосов: пожарных — 20 000 ведер/ч, водоотливных — 16 000 ведер/ч).
- «Кама» — паровой барказ для инспекторского надзора (передан из Казанского округа ПС в 1891 г., двухвинтовой, 18 л. с., скорость 10,5 верст/час в стоячей воде).
- «Порозовица» — паровой барказ для инспекторского надзора (построен на заводе Берда в С.-Петербурге в 1876 г.; 40 л. с., скорость 15,5 верст/час, корпус медный, длина — 7,55 саж., ширина — 1,38 саж.)
- «Андрей Бирилев» — пароход для разъезда начальствующих лиц Правления Вытегорского округа МПС (колёсный, корпус железный, 140 л. с., скорость 12 верст/час, построен в Бьерненборге на заводе Хольстрем).
- «Чайка» — барказ тюрбинный для разъездов и инспекций заведующего Белозерским каналом (построен в 1892 г. на заводе Крейтона в Або; корпус железный; 48 л. с., 17 верст/час; длина — 8,5 саж., ширина — 1,3 саж.)
Страхование
- Страховые агенты и конторы страховых обществ: «Россия», «Северное», «Саламандра», «Якорь», «Русское», «Русский Ллойд», 1-е Российское, 2-е Российское, Петроградское Общество страхования.
Обстановка
- Маяки: на Ладоге: Стороженский, Свирский; на Онего: Куликов в 6-ти верстах от истока Свири (деревянный на каменном основании; выс. — 55 фут.); на Белом озере: в устье Ковжи (деревянный), Черные Пески (деревянный, 1845 г.)
- Створные знаки: у входа в р. Вытегру (1878 г.)
- Бакены: на Белом озере у истока Шексны и устья Ковжи
- Водомерные посты: Сермаксы (1-го разряда), у Подъяндебского порога (2-го), Важины (2-го), Мятусово (2-го), Вознесенье (1-го), Петрозаводск (1-го), Повенец (1-го), Бесов Нос (1-го), Черные Пески (1-го, 1875 г.), устье р. Вытегры (1-го разряда; 1885 г.), шлюз Св. Сергия (1-го), при Ковжской плотине (1-го), шлюз Св. Константина (1-го), шлюз «Польза» у м. Круглое (1-го), у Белозерского водоспуска (1-го), шлюз «Безопасность» у м. Чайка (1-го), шлюз у Крохино (1-го), шлюз у Ниловиц (1-го), шлюз Николая II у Чёрной Гряды (1-го), Череповец (1-го), Вахново (1-го), Козьмодемьянское (1-го), у села Княжич-Городок (2-го разряда).
- Спасательная станция у устья Вытегры (1892 г.)
- Метеорологические станции в Вытегре и Белозерске.
- Гидрометрическая станция в посаде Крохино.
- Телефонные станции
- Караульные будки типовые: деревянные и кирпичные.
- Бечевники
- Верстовые столбы. Пограничные знаки
Памятники
- Обелиск строительству Онежского канала в Вознесенье
- Обелиски на месте старого и нового соединения рек Вытегры и Ковжи
- Обелиски строительству Белозерского канала: у устья Ковжи, в Белозерске, у соединения с Шексной.
- Обелиски строительству Ново-Ладожского канала в Новой Ладоге и Шлиссельбурге (не сохранился).
- Обелиски на новом и старом Сясьских каналах
- Петру I в Лодейном Поле
Напишите отзыв о статье "Мариинская водная система"
Литература
- Перри Дж. Российское государство при нынешнем царе. // Чтения Общества истории Древней России. 1871 г. Кн. 1,2. На английском языке книга издана в 1716 г. в Лондоне.
- Обозрение Мариинской системы министром путей сообщения А. Я. Гюббенетом: (В июне 1889 г.). Петрозаводск: Губерн. тип. 1889 г.
- Новые меры относительно Мариинской водной системы. Петрозаводск: Губерн. тип-я. 1890 г.
- Житков С. М. Исторический обзор устройства и содержания водных путей и портов в России за столетний период 1798—1898. СПб. 1900 г.
- Петрашень И. В. Мариинская система. 1810—1910. СПб. 1910 г.
- Справочная книжка Вытегорского округа путей сообщений. 1910 г. Вытегра. 1910 г.
- О порядке заведывания казенным имуществом и ведения надлежащей отчетности: Инструкция чинам Вытегор. округа путей сообщ. 3-е изд., доп. Вытегра: Тип. Самойлова. 1915 г.
- Известия Вытегорского округа путей сообщения. Вып. 1-8. Вытегра. 1911—1918 гг.
- Справочная книжка Вытегорского Округа путей сообщения. Мариинский и Тихвинский водные пути. 1916 г. Вытегра. 1916 г.
- Бюллетень по Мариинскому водному пути.
- По водным путям Северо-Запада. Путеводитель. Г. Е. Евгеньев (Пащенко). Л.: «Речной транспорт». 1958 г.
- «Строитель Волго-Балта». Газета.
- Кублицкий Г. Волга — Балтика. Волго-Балтийский водный путь в прошлом и настоящем. М.: «Водный транспорт». 1961 г.
- Гинзбург Н. С., Реконструкция Волго-Балтийского водного пути, «Изв. Всесоюзного географического общества», 1962 г., в. 3;
- Речной транспорт. Журнал. 1964 г. № 7.
- Малков В. М. По Волго-Балту. Вологда. 1966 г.
- Ленинград — Астрахань — Ростов-на-Дону. Стражевкий А. Б., Шмелев А. А. М.: «Мысль». 1968 г.
- Рыбаков А. А. Устюжна. Череповец. Вытегра. — Л.: «Искусство». 1981 г.
- Стромилова Е. Н., Славина И. И., Манкуни Г. Г. Волго-Балт с борта теплохода. Л.: «Лениздат». 1984 г.
- Волго-Балт. От Волги до Балтики. Альбом. Авт.-сост.: В. В. Лапин, А. Н. Чистиков. СПб.: «Лики России». 2004 г.
- Е. Н. Соколова [www.booksite.ru/fulltext/3vy/teg/ra/10.htm ВОЛГО-БАЛТ: ПРИРОДНОЕ И КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ] // Вытегра: Краеведческий альманах. / Е. А. Скупинова. — Вологда: ВГПУ: Русь, 2005. — Вып. 3. — С. 336.
- Сокол К. Г. Монументальные памятники Российской империи. Каталог. М.: «Вагриус Плюс». 2006 г.
- Мариинская водная система. Выдающиеся гидротехнические сооружения мира. Автор-сост. Чистиков А. Н. СПб.: «Лики России». 2011 г.
- Кашина Л. И., Кузнецов И. Н., Першина А. Б., Кучумова Н. Л. История Мариинской водной системы: аннотированный указатель документов ГУ «Государственный архив Вологодской области» (досоветский период). Вологда: ВГПУ. 2011 г.[4].
Источники архивные
- О подробностях торжественного открытия переустроенной Мариинской системы: доклад № 128 от 28 июня 1896 г. // РГИА. Ф. 446. Оп. 30. Д. 2.
Примечания
- ↑ Э. Г. Истомина. Водные пути России во второй половине XVIII-начале XIX века. Наука, 1982. Стр. 229.
- ↑ Марговенко, Алексей [magazines.russ.ru/ural/2004/10/mar11.html «Дороги царей»] (рус.). журнал «Урал» 2004 год, № 10. Проверено 29 января 2008. [www.webcitation.org/619rX4S71 Архивировано из первоисточника 23 августа 2011].
- ↑ [www.alabin.ru/ncollection/index.php?node=2&coll1=003&coll2=0027&suche=0 Музей им. П. В. Алабина / Музей Алабина / Экспозиция и выставки / Коллекции музея]
- ↑ www.booksite.ru/fulltext/natural/istmariinsist/text.pdf
| ||||||
| Ранние | Поздние | ||
|---|---|---|---|
| Вышневолоцкая водная система | Тихвинская водная система | Мариинская водная система | Волго-Балтийский водный путь |
Отрывок, характеризующий Мариинская водная система
Балашев почтительно наклонил голову.Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.
На каждую из фраз Наполеона Балашев хотел и имел что возразить; беспрестанно он делал движение человека, желавшего сказать что то, но Наполеон перебивал его. Например, о безумии шведов Балашев хотел сказать, что Швеция есть остров, когда Россия за нее; но Наполеон сердито вскрикнул, чтобы заглушить его голос. Наполеон находился в том состоянии раздражения, в котором нужно говорить, говорить и говорить, только для того, чтобы самому себе доказать свою справедливость. Балашеву становилось тяжело: он, как посол, боялся уронить достоинство свое и чувствовал необходимость возражать; но, как человек, он сжимался нравственно перед забытьем беспричинного гнева, в котором, очевидно, находился Наполеон. Он знал, что все слова, сказанные теперь Наполеоном, не имеют значения, что он сам, когда опомнится, устыдится их. Балашев стоял, опустив глаза, глядя на движущиеся толстые ноги Наполеона, и старался избегать его взгляда.
– Да что мне эти ваши союзники? – говорил Наполеон. – У меня союзники – это поляки: их восемьдесят тысяч, они дерутся, как львы. И их будет двести тысяч.
И, вероятно, еще более возмутившись тем, что, сказав это, он сказал очевидную неправду и что Балашев в той же покорной своей судьбе позе молча стоял перед ним, он круто повернулся назад, подошел к самому лицу Балашева и, делая энергические и быстрые жесты своими белыми руками, закричал почти:
– Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня, знайте, что я сотру ее с карты Европы, – сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой руки ударяя по другой. – Да, я заброшу вас за Двину, за Днепр и восстановлю против вас ту преграду, которую Европа была преступна и слепа, что позволила разрушить. Да, вот что с вами будет, вот что вы выиграли, удалившись от меня, – сказал он и молча прошел несколько раз по комнате, вздрагивая своими толстыми плечами. Он положил в жилетный карман табакерку, опять вынул ее, несколько раз приставлял ее к носу и остановился против Балашева. Он помолчал, поглядел насмешливо прямо в глаза Балашеву и сказал тихим голосом: – Et cependant quel beau regne aurait pu avoir votre maitre! [A между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!]
Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.
После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
– Ежели вы спрашиваете меня, – сказал князь Андрей, не глядя на отца (он в первый раз в жизни осуждал своего отца), – я не хотел говорить; но ежели вы меня спрашиваете, то я скажу вам откровенно свое мнение насчет всего этого. Ежели есть недоразумения и разлад между вами и Машей, то я никак не могу винить ее – я знаю, как она вас любит и уважает. Ежели уж вы спрашиваете меня, – продолжал князь Андрей, раздражаясь, потому что он всегда был готов на раздражение в последнее время, – то я одно могу сказать: ежели есть недоразумения, то причиной их ничтожная женщина, которая бы не должна была быть подругой сестры.
Старик сначала остановившимися глазами смотрел на сына и ненатурально открыл улыбкой новый недостаток зуба, к которому князь Андрей не мог привыкнуть.
– Какая же подруга, голубчик? А? Уж переговорил! А?
– Батюшка, я не хотел быть судьей, – сказал князь Андрей желчным и жестким тоном, – но вы вызвали меня, и я сказал и всегда скажу, что княжна Марья ни виновата, а виноваты… виновата эта француженка…
– А присудил!.. присудил!.. – сказал старик тихим голосом и, как показалось князю Андрею, с смущением, но потом вдруг он вскочил и закричал: – Вон, вон! Чтоб духу твоего тут не было!..
Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.
– Adieu, Andre! Rappelez vous que les malheurs viennent de Dieu, et que les hommes ne sont jamais coupables, [Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от бога и что люди никогда не бывают виноваты.] – были последние слова, которые он слышал от сестры, когда прощался с нею.
«Так это должно быть! – думал князь Андрей, выезжая из аллеи лысогорского дома. – Она, жалкое невинное существо, остается на съедение выжившему из ума старику. Старик чувствует, что виноват, но не может изменить себя. Мальчик мой растет и радуется жизни, в которой он будет таким же, как и все, обманутым или обманывающим. Я еду в армию, зачем? – сам не знаю, и желаю встретить того человека, которого презираю, для того чтобы дать ему случай убить меня и посмеяться надо мной!И прежде были все те же условия жизни, но прежде они все вязались между собой, а теперь все рассыпалось. Одни бессмысленные явления, без всякой связи, одно за другим представлялись князю Андрею.
Князь Андрей приехал в главную квартиру армии в конце июня. Войска первой армии, той, при которой находился государь, были расположены в укрепленном лагере у Дриссы; войска второй армии отступали, стремясь соединиться с первой армией, от которой – как говорили – они были отрезаны большими силами французов. Все были недовольны общим ходом военных дел в русской армии; но об опасности нашествия в русские губернии никто и не думал, никто и не предполагал, чтобы война могла быть перенесена далее западных польских губерний.
Князь Андрей нашел Барклая де Толли, к которому он был назначен, на берегу Дриссы. Так как не было ни одного большого села или местечка в окрестностях лагеря, то все огромное количество генералов и придворных, бывших при армии, располагалось в окружности десяти верст по лучшим домам деревень, по сю и по ту сторону реки. Барклай де Толли стоял в четырех верстах от государя. Он сухо и холодно принял Болконского и сказал своим немецким выговором, что он доложит о нем государю для определения ему назначения, а покамест просит его состоять при его штабе. Анатоля Курагина, которого князь Андрей надеялся найти в армии, не было здесь: он был в Петербурге, и это известие было приятно Болконскому. Интерес центра производящейся огромной войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое время освободиться от раздражения, которое производила в нем мысль о Курагине. В продолжение первых четырех дней, во время которых он не был никуда требуем, князь Андрей объездил весь укрепленный лагерь и с помощью своих знаний и разговоров с сведущими людьми старался составить себе о нем определенное понятие. Но вопрос о том, выгоден или невыгоден этот лагерь, остался нерешенным для князя Андрея. Он уже успел вывести из своего военного опыта то убеждение, что в военном деле ничего не значат самые глубокомысленно обдуманные планы (как он видел это в Аустерлицком походе), что все зависит от того, как отвечают на неожиданные и не могущие быть предвиденными действия неприятеля, что все зависит от того, как и кем ведется все дело. Для того чтобы уяснить себе этот последний вопрос, князь Андрей, пользуясь своим положением и знакомствами, старался вникнуть в характер управления армией, лиц и партий, участвовавших в оном, и вывел для себя следующее понятие о положении дел.
Когда еще государь был в Вильне, армия была разделена натрое: 1 я армия находилась под начальством Барклая де Толли, 2 я под начальством Багратиона, 3 я под начальством Тормасова. Государь находился при первой армии, но не в качестве главнокомандующего. В приказе не было сказано, что государь будет командовать, сказано только, что государь будет при армии. Кроме того, при государе лично не было штаба главнокомандующего, а был штаб императорской главной квартиры. При нем был начальник императорского штаба генерал квартирмейстер князь Волконский, генералы, флигель адъютанты, дипломатические чиновники и большое количество иностранцев, но не было штаба армии. Кроме того, без должности при государе находились: Аракчеев – бывший военный министр, граф Бенигсен – по чину старший из генералов, великий князь цесаревич Константин Павлович, граф Румянцев – канцлер, Штейн – бывший прусский министр, Армфельд – шведский генерал, Пфуль – главный составитель плана кампании, генерал адъютант Паулучи – сардинский выходец, Вольцоген и многие другие. Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не знал, в качестве чего спрашивает или советует то или другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не знал, от его ли лица или от государя истекает такое то приказание в форме совета и нужно или не нужно исполнять его. Но это была внешняя обстановка, существенный же смысл присутствия государя и всех этих лиц, с придворной точки (а в присутствии государя все делаются придворными), всем был ясен. Он был следующий: государь не принимал на себя звания главнокомандующего, но распоряжался всеми армиями; люди, окружавшие его, были его помощники. Аракчеев был верный исполнитель блюститель порядка и телохранитель государя; Бенигсен был помещик Виленской губернии, который как будто делал les honneurs [был занят делом приема государя] края, а в сущности был хороший генерал, полезный для совета и для того, чтобы иметь его всегда наготове на смену Барклая. Великий князь был тут потому, что это было ему угодно. Бывший министр Штейн был тут потому, что он был полезен для совета, и потому, что император Александр высоко ценил его личные качества. Армфельд был злой ненавистник Наполеона и генерал, уверенный в себе, что имело всегда влияние на Александра. Паулучи был тут потому, что он был смел и решителен в речах, Генерал адъютанты были тут потому, что они везде были, где государь, и, наконец, – главное – Пфуль был тут потому, что он, составив план войны против Наполеона и заставив Александра поверить в целесообразность этого плана, руководил всем делом войны. При Пфуле был Вольцоген, передававший мысли Пфуля в более доступной форме, чем сам Пфуль, резкий, самоуверенный до презрения ко всему, кабинетный теоретик.
