Посьет, Константин Николаевич

Константин Николаевич Посьет
На гравюре И. И. Матюшина по рисунку П. Ф. Бореля с фотографии С. Л. Левицкого
Место рождения:	Пернов (Пярну)
Награды и премии:

Константи́н Никола́евич Посье́т (1819—1899) − деятель русского флота, генерал-адъютант (1866), министр путей сообщения (1874—1888), адмирал (1882), член Государственного Совета (1888).

Константин Николаевич Посьет (часто употребляются варианты Поссиет, Посье и другие) — потомок древнейшего французского рода, переселившегося в Россию ещё при Петре I.

Биография

Родился 21 декабря 1819 года в Эстляндии на территории Российской Империи. Происходит из древнего рода французских дворян Посьет де Россье (Possiet de Rossier). Его дед Пьер был приглашён на русскую службу Императором Петром I для разведения виноградников под Астраханью, умер в 1720 году. Отец Константина Николя (Николай Петрович), который закончил Морской Корпус в Санкт-Петербурге был создателем и первым Командиром Финского Флотского Экипажа, скоропостижно скончался в 1830 году.

Константин Посьет после смерти отца поступил в Морской кадетский корпус, который окончил мичманом (1836); затем в чине лейтенанта флота выпущен из Офицерских Классов (1840). Участвуя в походе фрегата «Аврора» в Англию, Посьет получил задание от контр-адмирала Е. В. Путятина подготовить рапорт «О преобразовании русского артиллерийского учения на кораблях» (1844). С 1845 года применял «Новое учение» на корабле «Воля» Балтийского флота, а в 1846 году — на Черноморском флоте. В 1847 году вышла его книга «Артиллерийское учение», одобренная адмиралами Корниловым, Нахимовым и Лазаревым. В 1849 году Посьет выпустил книгу «Вооружение военных судов», за которую получил Демидовскую Премию Академии Наук. Применение в боевых действиях судов на Чёрном море «методик стрельбы Посьета» так способствовало успеху русской морской артиллерии у берегов Кавказа, что император Александр II наградил Посьета крестом «За покорение Кавказа». Кроме того, император и генерал-адмирал Великий князь Константин Николаевич пожаловали Посьету по именному перстню с бриллиантами.

В 1852—1854 годах Посьет принимал участие в экспедиции вице-адмирала Е. В. Путятина на фрегате «Паллада» в качестве старшего офицера и переводчика документов Русско-Японского (Симодского) мирного договора. Для этой экспедиции Посьет в совершенстве овладел голландским и японским языками. Исторические хроники этого события описаны в романе русского писателя И. А. Гончарова, с которым у Посьета завязалась крепкая дружба (однако больше И. А. Гончаров в морские походы не ходил).

В 1855 году Посьету было присвоено звание капитан 1 ранга, в 1856 году последовала командировка в Японию по делам Симодского договора. В 1859 году назначен флигель-адъютантом Государя; введён в свиту Александра II. Исполнял обязанности Начальника Особого отряда яхт: «Забава», «Никса», «Волна», «Королева Виктория» и парохода «Онега» (1861—1863). Произведён в контр-адмиралы.

В 1870 году назначен попечителем Великого Князя Алексея Александровича.

Под командованием Посьета и флагом Великого князя Русская военно-морская эскадра (корвет «Варяг», клипер «Жемчуг», шхуна «Секстан») совершила дальние плавания в США (первый дружественный визит), Японию, Китай, остров Мадагаскар. Проходя по Северным широтам через Белое море, Баренцево море, Посьет открыл острова Новой Земли и впервые поднял на ней русский флаг. При Николае II бухта на Новой Земле, где стояла самая северная спасательная станция — тоже детище Посьета, — была названа «именем Посьета и его жены». В советское время название аннулировано.

В дальних плаваниях Посьет не только выполнял поручение Государя — готовить Алексея Александровича в генерал-адмиралы русского Флота, что делал с «величайшим усердием»: великокняжеский гардемарин Алексей Романов — сын императора Александра II, — проходил без скидки на юный возраст все ступени флотского обучения от трюма до клотика: и драил палубу, и стоял на вахте ночью и днём, и был стажёром-дублёром на всех командных и исполнительских должностях. А кроме того, Алексей обучался и дипломатической работе. Ведь Посьет в своё время был помощником опытнейшего дипломата адмирала, члена Госсовета Е. В. Путятина. Вообще, миссия Посьета блестяще удалась. Тем более что попутно проводились гидрографические, навигационные, географические и этнографические работы. (Посьет впоследствии получил степень доктора экономических наук от Российской академии Наук по диссертации о Русском Севере). Несмотря на то, что наставничество Посьета было отмечено высочайшими рескриптами и благоволениями, великий князь не проявил впоследствии в должности Генерал-адмирала Русского Флота должного усердия и своими деяниями на благо Отечества не украсил этой высокой должности.

Понимая опасности морских и речных плаваний, вице-адмирал Посьет основал Императорское Российское общество спасания на водах (1872) с Центральным советом в Санкт-Петербурге на Садовой улице, 50-б. Причём, он добился у руководства Русской Православной Церкви и Лютеранско-евангелической церкви в России разрешения на «кружечный сбор» пожертвований на ОСВОД в День Св. Николая Чудотворца (в 19 веке 9 мая). «Народные сборы», в которых участвовали и сам Посьет, и «царская фамилия», и министры двора, и простолюдины, дали баснословную по тем временам сумму — около миллиона рублей. На эти средства были построены здание правления и склада спасательных средств, часовни Св. Александра Невского в честь Александра II (архитектор П. Купинский), в которой был Синодик выдающихся жертвователей на ОСВОД, служил молебны Св. Иоанн Крондштадский. Часовня снесена в 1918 году советской властью. Аннулирован также Музей ОСВОДа, который был объектом туристско-экскурсионной работы всероссийского масштаба. Доходы от этой деятельности поступали вдовам и сиротам лиц, погибших при спасании. Примыкавшие к правлению ОСВОДа пруды Юсупова сада использовались летом и зимой для демонстрации приёмов спасания на воде (на льду) и содержания катков. Шефом ОСВОДа была вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, а членский билет № 1 имел Николай II, почётными членами — греческая королева с королевичем Георгием и другие иностранные августейшие особы. К 25-летию ОСВОДа Посьету был пожалован орден Св. Андрея Первозванного.

Назначенный на должность министра путей сообщения в 1874 году, вице-адмирал Посьет проявил себя как рациональный новатор: он добился «попудной премии» для российских производителей железнодорожных рельсов; было построено более 10 тысяч вёрст железных дорог — более 1/3 общей протяжённости, утверждён Первый Общий Устав Российских железных дорог (1885), Флаг Министерства путей сообщения (МПС) (1881); количество железнодорожных училищ возросло с 9 до 30. Посьет, как член Государственного Совета, категорически протестовал против акционирования железных дорог, доказывая преимущество государственного МПС.

По инициативе Посьета началось строительство Морского Канала и Морского Порта Санкт-Петербурга. Финский Залив перестал иронично называться «Маркизовой Лужей» («в честь» бывшего Морского министра маркиза де Траверсе): Посьет собрал лучших инженеров-путейцев, организовав их на создание грандиозного гидротехнического сооружения, отныне делавшего Санкт-Петербург портом мирового значения. Это чудо появилось 16(27) мая 1885 года. Параллельно шла реконструкция транспортных каналов Мариинской судоходной системы, связывающей Петербург с внутренними морями — Ладожским и Онежским озёрами, Архангельском, Вологдой, Великим Новгородом, Старой Руссой. Обустроены Каналы Александра III и Императрицы Марии Фёдоровны (1883), и построены новые — Свирьский и Сясьский (1886), а вся система впоследствии сохранила название «Мариинская» — в честь императрицы. Кроме того, надо отметить открытые при Посьете судоходные каналы: Керчь-Еникальский (1876), Посьету разработка идеи и планы создания всех крупных портов России — как транспортных узлов, где бы успешно взаимодействовали гужевой (автомобильный), железнодорожный и морской (речной) виды транспорта, которая сейчас реализуется в известной мере. Как министр МПС, Посьет собирал «под знамёна МПС» лучших учёных того времени: гидротехники были руководимы С. В. Кербедзом, железнодорожниками руководили инженеры Ф. И. Энрольд и В. В. Салов, инженер-строитель М. Л. Фуфаевский. Принимал участие и выпускник Морского Корпуса Н. И. Путилов, впоследствии основавший «Путиловский завод» в Санкт-Петербурге.

Посьет, реконструировав порт Санкт-Петербурга, начал реконструкцию других крупных портов России: Либавского, Архангельского, Одесского и других. Параллельно велась прокладка железных дорог, связывавших Европейскую Россию с Уралом, а затем с Сибирью — отрабатывались «северный» и «южный» варианты. Посьет настоял на «южном» варианте: Самара — Уфа — Златоуст — Челябинск. Император Александр III подписал Указ о строительстве «восьмого чуда света» — Транссибирской железной дороги — Транссиба. 8 сентября 1888 года первый поезд пришёл в Уфу, откуда открывался путь в Сибирь. Посьет гордился тем, что строительство Транссиба осуществлялось русскими инженерами и что на нём «от костыля до паровоза, всё изготовлено в России, из русских материалов».

Однако, качество постройки частных железных дорог было очень низким. 17 октября 1888 года на перегоне между станциями Тарановка и Борки, частной Курско-Харьковско-Азовской железной дороги, из-за плохого состояния железнодорожного пути и грубых нарушений в движении, потерпел крушение поезд Императора Александра III, в котором министр МПС адмирал Посьет ехал в составе свиты сопровождения Государя. Погиб 21 человек. Вагон с царской семьёй благодаря тому, что Александр III держал на руках крышу вагона, позволил всем выйти и оказаться в безопасности. Следствие по делу о крушении царского поезда было поручено авторитетному юристу А. Ф. Кони. Кони требовал судить правление акционерного общества, но тут вмешалась могущественная бюрократия, которая хотела скрыть грубейшие нарушения от общества. В результате никто не пострадал. С. Ю. Витте единственный, кто открыто указывал на нарушения в движении царского поезда, занял ответственный пост в МПС, а потом стал Председателем Комитета Министров России, получил графский титул и высшую награду — орден Андрея Первозванного! Посьет же, будучи скомпрометированным, до окончания следствия, подал прошение об отставке, которую Александр III утвердил в 1888 году на четвёртый раз.

Итоги проделанной Посьетом работы колоссальны: строились Владикавказская, Екатерининская, Пермская, Полесские, Привисленские, Сызрано-Вяземская, Юго-Западные, Южные и другие железные дороги. Всего сеть российских железных дорог увеличилась более чем на 9000 км, утверждён Общий УСТАВ железных дорог, флаг Министерства путей сообщения (1885), создана сеть железнодорожных училищ, построены новые здания вокзалов, строилась Самаро-Златоустовская железная дорога — головной участок Транссиба. 8 сентября 1888 года первый поезд пришёл в Уфу, пройдя Златоуст и Челябинск.

В то же время, устроены новые каналы Очаковского бара, Керчь-Еникальского пролива (1876), Ново-Свирьский и Ново-Сясьский (1883), реконструированы каналы Сясьский, Свирский, открыт Морской Канал в Санкт-Петербурге (1885).

Россия отметила талант и усердие Посьета ещё при жизни: генерал-адъютант (1866), полный адмирал (1882), министр путей сообщения (1874—1888), член Государственного Совета (1888). Личное дело Посьета (Государственный исторический Архив, Санкт-Петербург) имеет на каждой странице однообразные записи: «пожалован Всемилостивейшими рескриптами и Высочайшими благоволениями»; сколько кампаний служил на море, где, на каком судне, под чьей командою, или сам командиром судна, или эскадры; особые поручения сверх прямых обязанностей по Высочайшим повелениям или от начальства; «подсудность, не подлежащая внесению в штрафную графу — отсутствует».

В 1859 г. Посьет служит в Гвардейском экипаже, назначен флигель-адъютантом (1860). Зачислен в свиту (1861), командует отрядом яхт (1861—1863). С 1869 г. член Комитета морских учебных заведений, с 1870 назначен попечителем Великого князя Алексея Александровича, с которым совершил кругосветное путешествие (первый дружественный визит Русской эскадры в США), открыты острова Новой Земли, сделан заход на остров Мадагаскар, в Японию и Китай (1871—1873); 1874—1888) — министр путей сообщения. В 1877 — почётный член Николаевской Морской академии, Морского технического комитета (1892). С 1879 Почётный член Российской Академии Наук, доктор экономических наук (1879), член Государственного Совета (1888). Умер в Санкт-Петербурге в 1899 году, на первой собственной квартире (Адмиралтейская наб.6 , где жил с 1895 г.). Квартира Посьета была своеобразной кают-компанией города, где бывали известные граждане Санкт-Петербурга; сам адмирал был «почётным гражданином» шести городов России.

Похоронен Посьет на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга, где за 3 года до смерти заказал известному мастеру Ефимову тройное надгробие: себе, жене Розалии Ипполитовне (скончалась вслед за адмиралом, и сестре Эмили Николаевне, которая умерла ранее). Могила сохранилась до сегодняшнего дня. Адмирала Посьета отпевали сразу 2 священника — лютеранский и православный: на квартире, в Главном лютеранском соборе Св. Петра на Невском и в часовне Общества спасания на водах (Садовая 50-б), которую заложил Посьет и до последнего дня был председателем Российского и Петербургского советов Императорского Общества Спасания на Водах и был награждён Большой золотой медалью Общества. Похороны адмирала сопровождала процессия в несколько тысяч, в том числе, и приезжих из разных мест России, среди которых были представители царской фамилии, министры Двора, Морского гвардейского экипажа, генералы и адмиралы. За гробом несли флаг России, флаг МПС, Андреевский флаг и флаг ОСВОДа. Звучал троекратный салют.

Память

Именем Посьета названы: остров в Карском море, посёлок и порт на Дальнем Востоке, улица во Владивостоке. Дальневосточное морское пароходство имеет рефрижераторное судно «Посьет» (рыбоконсервный завод) В его родном городе Санкт-Петербурге до сих пор нет ни одного памятного знака в честь великого государственного и общественного деятеля, члена Государственного Совета адмирала, министра путей сообщения Константина Посьета. Северо-Западный морской клуб при Комитете ветеранов ВОВ каждый год проводит памятные встречи учащихся, моряков и железнодорожников на Новодевичьем кладбище у могилы адмирала, на других площадках Санкт-Петербурга, инициировали установку бюста Посьета по месту его жительства в городе морской славы. Почетный гражданин города Вологды (1875).

Награды

Кавалер орденов:

• Св. Андрея Первозванного,
• Св. Владимира 1-й степени,
• Св. Александра Невского с бриллиантовыми украшениями,
• Белого Орла,
• Св. Анны 1-й степени с Имп. кор.,
• Св. Станислава 1-й степени.

Иностранные ордена:

• Орден Прусской Короны 2-й степени со звездой,
• Вюртембергский орден Фридриха 1-го класса со звездой,
• Гессенский орден Людвига со звездой,
• Португальский орден Башни и меча,
• Датский орден Данеброг большого креста,
• Турецкий орден Меджидие 1-й степени,
• Греческий орден Спасителя командорского креста,
• Персидский орден Льва и Солнца,
• Бразильский орден Христа 1-й степени,
• Орден Красного Орла большого креста,
• Черногорский орден Князя Даниила I 1-й степени,
• Японский орден Восходящего солнца 1-й степени.

Имеет знак отличия Беспорочной службы за 50 лет, бронзовую медаль в память войны 1853—1856 на Андреевской ленте, крест в память покорения Кавказа и медаль в память священного коронования Их Императорских Величеств.

Посвящения Посьету (к 50-летию служебной деятельности)

Александр III: «Будучи призваны руководить морским образованием любезнейшего брата Моего, Великого князя Алексея Александровича вы отменным выполнением этого важного поручения блистательно оправдали оказанное Вам Монаршее доверие».

От Морского ведомства «…дивимся Вашему бескорыстному служению долгу…»

От старших моряков и сверстников: Вашими государственными заслугами не может не гордиться наш флот".

Императрица Мария Фёдоровна: «Лучшая для Вас отрада — помощь ближнему».

Министерство путей сообщения: «Вся протекшая деятельность Ваша есть самоотверженное исполнение долга».

Цитаты

Я с детства изучал море, изучал, как плавать по нему. Россия с её разнообразными путями, водными и железнодорожными, представляется беспредельным океаном, и если мне удалось что-нибудь сделать для путей этого океана, то этим я обязан тем началам, которые воспринял воспитанием службою во флоте и которые научился применять везде.

— [funeral-spb.narod.ru/necropols/novodev/tombs/poset/poset.html Посьет Константин Николаевич (1819—1899)]

Литература

• [dlib.rsl.ru/viewer/01004161228#?page=121 Альманах современных русских государственных деятелей]. — СПб.: Тип. Исидора Гольдберга, 1897. — С. 59—61.
• Полный послужной список генерал-адъютанта Его Императорского Величества адмирала Посьета. 6 октября 1888 года. — РГИА
• Федоров М. Р. Морской некрополь Петербурга. — СПб.: Политехника, 2003. ISBN 5-7325-0473-7
• Бондаренко Ю. Имя на карте Отчизны. — Альманах «Прометей», М.: Мол. гвардия, 1987.- Т. 14. — С. 27-42.
• Журнал Императорского Общества Спасания на Водах. 1899., Экстренный выпуск.
• Весь Петербург: Справочная книга. — РГИА. — 1899.
• Создание сети железных дорог России. — Архив ЦМЖТ.
• Морской энциклопедический словарь. — СПб, Судостроение, 1993.
• Пыж В. В. Военно-морская академия на службе Отечеству. — М.: Можайск — Терра, 200.- 264 стр.
• Справочник по истории географических названий на побережье СССР. — М.: Министерство обороны СССР. Главное Управление навигации и океанографии, 1985. — 431 с.
• Закревская Г. П., Гольянов А. Л. Руководители ведомства путей сообщения России и СССР (1797—1995). — СПб : [б. и.], 1995. — 67 c.
• Каврайский Ю. Н. [www.gudok.ru/newspaper/detail.php?ID=306651&SECTION_ID=&year=2002&month=08 «Патриот, адмирал, министр»]. «Гудок» (3 августа 2002 года). [www.webcitation.org/67ZfSzTGw Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
• Каврайский Ю. Н. [gazetam.ru/ «Морская газета»]. — публикации о Посьете. [www.webcitation.org/67ZfUdpph Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
• Каврайский Ю. Н. Русский офицер Константин Посьет. // Новый Петербург. — 2009.
• Каврайский Ю. Н. [www.russika.ru/t.php?t=3159 «Посьет Константин Николаевич»]. «Энциклопедический фонд России». [www.webcitation.org/67ZfVLehR Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
• Празднование 50-летия службы в офицерских чинах адмирала К. Н. П. — СПб., 1887
• Наши государственные и общественные деятели — СПб., 1891, С. 277—281
• Ермаков И., Пантюхина Е. Почётные граждане города Тюмени (1867—1995). Екатеринбург, 1996. С. 15-16. — ISBN 5-7529-0652-0

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51807.ln-ru Профиль Константина Николаевича Посьета] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Посьет, Константин Николаевич

– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.