Крохино (Белозерский район)

Село Крохино Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Вологодская областьВологодская область Муниципальный район Белозерский район Координаты 60°04′00″ с. ш. 38°02′00″ в. д.60.06667° с. ш. 38.03333° в. д. / 60.06667; 38.03333    Первое упоминание 1426 Прежние названия Крохинская Крохинка Крохинская пристань Крохинский посад Часовой пояс UTC+3 Автомобильный код 35 Официальный сайт [www.krokhino.ru khino.ru]

Крохино́ — бывшее село в Белозерском районе Вологодской области. Располагалось в 17 км к востоку от Белозерска на левом берегу Шексны, у её истока из Белого озера. Затоплено в 1961 году при наполнении Шекснинского водохранилища.

История

Раньше некоторыми исследователями предполагалось, что в IX веке «варяжский городок» Синеуса Белоозеро сначала располагался на северном берегу Белого озера возле нынешнего села Киснема (Троицкое), а в X веке был перенесён на новое место, к истоку Шексны. Однако, тщательное обследование север­ного берега Белого озера, показало, что первые два миниа­тюрных селища на берегах Киснемки возникли лишь в конце X века. В 1238 году Белоозеро стало центром Белозерского княжества. В 1352 году город был перенесён на 17 км к западу, где и сейчас располагается город Белозерск. Причиной этого обычно называется эпидемия чумы.

Деревня Крохинская впервые упоминается в 1426 году в писцовой книге Кирилло-Белозерского монастыря. Она располагалась на месте бывшего города Белоозеро и повторяла его топографию. Принадлежала она некому боярскому сыну Гавриле Лаптеву. После смерти Гаврилы, не оставившего наследников, в 1434 году Крохинская была пожалована можайским князем Иваном Андреевичем Ферапонтовому монастырю. За счёт своего расположения село стало важным торговым центром. Вероятно, ещё в XV веке в Крохино была своя церковь.

При открытии Мариинского водного пути село Крохинка, принадлежавшее Ферапонтовому монастырю, и Великоселье, принадлежавшее Кирилло-Белозерскому монастырю, получили общее название «Крохинская пристань». На пристани производилась перегрузка товаров с речных судов, ходивших по Шексне, на озёрные, выходившие в Белое озеро.

Из-за частых штормов и малой глубины Белого озера ходить по нему могли только специальные лодки-«белозерки», отличавшиеся особой прочностью и устойчивостью. Судопромышленники из Крохино и Белозерска, владевшие такими лодками, наживали большие капиталы на своей монополии, горожане занимали должности лоцманов и шкиперов, перегружали товары, изготавливали и продавали принадлежности для судоходства. Благодаря источнику постоянного дохода Крохино быстро развивалось. 4 ноября 1777 года указом Екатерины II Крохинская пристань переименована в посад. Жители Крохина были освобождены от крестьянских повинностей и получили городские права. 23 мая 1792 года была учреждена ратуша, и Крохинский посад стал фактически безуездным городом.

Крохинский посад располагался на почтовом тракте от Белозерска до Вытегры, в 600 верстах по этому тракту до губернского города Новгорода, в 413 верстах водным путём до впадения Шексны в Волгу у рыбинской пристани. Посаду принадлежала земля на берегах Шексны на протяжении 3 вёрст от Белоозера. Ширина реки в тех местах составляла от 80 до 120 саженей, а глубина от 4 четвертей зимой до 13 при весеннем половодье. С апреля до октября по реке осуществлялось судоходство. На территории посада в Шексну впадали правые притоки Троицкая, Каргулка, Мыслуга, левые Горбовка, Дмитровка, Никольская и Борисохлебская. Через Троицкую, Каргулку, Мыслугу и Никольскую были перекинуты мосты. Действовали 2 переправы через Шексну — конная и пешеходная.

К концу XVIII века в Крохинском посаде было 4 церкви, 3 из них были деревянные, а одна каменная, построенная в 1788 году.

В 1846 году был построен Белозерский канал в обход озера, начинавшийся на 9 вёрст (9,5 км) ниже Крохино. Крохинская пристань была закрыта и посад быстро потерял своё значение для торговли, а с ним и достаток. Среди местных жителей бытует легенда, что землемеры, планировавшие новый канал, просили у крохинцев взятку, а получив отказ, проложили его мимо посада.

В 1865 году посад состоял из 3 частей — Крохино (4 квартала), Великоселья (2 квартала) и Каргулино (3 квартала). В посаде было 13 каменных домов и 179 деревянных, были лавки, амбары, постоялый двор, 3 кузницы, 4 питейных дома, 2 ветряных и 2 водяных мельницы. В марте проводилась Евдокиевская ярмарка, а в августе Крестная, или Спасская. Основным занятием жителей было судоходство и торговля, треть жителей занималась рыболовством, были также занятые в судостроении и земледелии. До 1797 года действовало приходское училище, в 1791 году в нём обучалось 27 учеников, но из-за недостатка средств оно было закрыто, и дети обучались уже только в частных домах.

Крохино и Великоселье относились к приходу церкви Воскресения Христова, а Каргулино — к церкви Живоначальной Троицы, раньше бывшей частью монастыря. В Христорождественском приходе проживало 884 жителя (406 мужчин и 478 женщин), в Троицком — 288 (148 мужчин и 140 женщин).

В 1961 году было заполнено Шекснинское водохранилище, ставшее частью Волго-Балтийского водного пути. После строительстве 8-го шлюза в посёлке Шексна уровень воды в реке Шексне поднялся на 5 метров и Крохино оказалось в зоне затопления. Старый шлюз был опущен на дно, дома и жители перемещены в другие населённые пункты. Над водой осталась только каменная церковь Рождества Христова, находившаяся на возвышении.

В 1974 году постановлением Совета Министров РСФСР городище «Старое Белозеро» было отнесено к категории памятников архитектуры федерального значения В начале XXI века департаментом культуры Вологодской области начаты работы по музеефикации памятника архитектуры Белоозеро, расположенного на обоих берегах Шексны в районе бывшего села Крохино.

Церковь Рождества Христова

В 1788 году в Крохино была построена церковь Рождества Христова. Кирпичная побелённая двухэтажная церковь выдержана в стиле позднего регионального барокко. Композиция «кораблём» составлена из одноглавого храма типа «восьмерик на четверике», четырёхярусной колокольни и соединяющей их трапезной. Церковь являлась архитектурной доминантой всего окружающего ландшафта.

Церковь имела двухэтажный гранёный алтарь с едиными плоскостями граней для тёплого храма, расположенного на первом этаже, и холодного на втором, апсида завершалась фигурной кровлей с небольшим гранёным куполом. Церковь была окружена невысоким заборчиком с трёхчастными воротами.

В 1961 году при затоплении села Крохино воды Шексны подошли к самым стенам церкви. Только рядом с колокольней остался небольшой островок земли. Рядом с церковью был расчищен и углублён фарватер, позволивший движение крупногобаритных судов типа «Волго-Дон», «Ленин», «Дмитрий Фурманов».

Под воздействием воды, волн от проходящих судов, ледостава и ледохода стены церкви стали постепенно разрушаться. Если в начале 1970-х во время съёмок фильма «Калина красная» целостность здания ещё сохранялась, то к 1980-м годам была разрушена кровля колокольни и трапезной, начали рушиться стены четверика, к 2000-му году обрушилась часть западной стены трапезной, от восточной части храма осталась только западная стена, примыкающая к трапезной, и отдельно стоящий юго-восточный угол. В таком виде церковь простояла довольно долго.

Крохинская церковь получила известность благодаря маршруту туристических теплоходов, проходящему по Шексне. В 2009 году был организован проект по спасению церкви. Было получено несколько экспертных заключений, проведено обследование состояния церкви. Летом 2010 года окончательно обвалился юго-восточный угол, просела и начала рушиться колокольня. В конце 2013 года, во время шторма на Белом озере, рухнули оставшиеся части купола.

С 2011 года к церкви организуются волонтёрские поездки, задачей которых, на первом этапе, стало спасение храма от полного разрушения. За три года работы волонтёрам удалось полностью, без использования специализированной техники, отсыпать дамбу по периметру всего храма, а также произвести вычинку кирпича в местах, где волны, за прошедшие полвека затопления, значительно сточили стены. К половине сохранившейся пристройки вокруг колокольни удалось возвести большой кирпичный контрфорс. Начата работа по прокладке пешей тропы к храму со стороны трассы Р6. На данный момент идёт сбор средств для разработки проекта и изготовления консервационного каркаса колокольни.

Журналист Леонид Парфёнов, поддерживающий проект возрождения культурного наследия «Крохино», предлагает на этом месте поставить маяк и считает, что храм древнее других храмов XVIII века.

См. также

• Калязинская колокольня

Ссылки

• [krokhino.ru/ Храм Рождества Христова в Крохино]

Отрывок, характеризующий Крохино (Белозерский район)

Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.