Марина и Кира

Марина и Кира
Μαράνα καὶ Κύρα
Марина и Кира. Минологий Василия II
Почитается	в Православии и Католичестве
В лике	преподобных
День памяти	в Православии — 28 февраля (13 марта), 28 февраля; в Католичестве — 28 февраля, 13 марта.
Подвижничество	молитвенный подвиг пост

Мари́на и Ки́ра или Мара́на и Ки́ра (др.-греч. Μαράνα καὶ Κύρα; лат. Marana et Kyra; IV век — V век) — христианские подвижницы, сирийские монахини, преподобные.

Сведения о жизни Марины и Киры сообщает Феодорит Кирский в 29 главе своей книги «История боголюбцев», лично знавший их. Марина и Кира родились в городе Верии. Они имели знатное происхождение и воспитание получили соответственно своему происхождению. Оставив богатство и роскошь, они отгородили для себя небольшое место под открытым небом за городом, затворились там и завалили дверь землей и камнями. Своим служанкам, пожелавшим разделить их подвиги, Марина и Кира построили рядом со своей оградой небольшой домик. Через небольшое отверстие в этой ограде Марина и Кира присматривали за своими соподвижницами-служанками и побуждали их к молитве. Вместо двери в ограде у Марины и Киры было сделано небольшое окно, через которое они принимали необходимую пищу. Через это окно они беседовали с приходящими к ним женщинами. Для этих бесед они выбрали определенное время — Пятидесятницу, во всё остальное время они хранили молчание. С приходящими женщинами беседовала одна Марина, а голоса Киры никто никогда не слышал. Марина и Кира носили постоянно на теле очень тяжёлые вериги. Кира, имевшая более слабое телосложения, склонялась из-за вериг до самой земли и не могла выпрямить своего тела. Одежду их составляли большие покрывала, которые сзади опускались донизу, совершенно закрывая ноги, а спереди спускались до пояса, полностью закрывая лицо, шею, грудь и руки. Феодорит Кирский несколько раз видел подвижниц. Марина и Кира, из-за уважения к архиерейскому сану Феодорита, приказывали служанкам открыть дверь и пускали его внутрь ограды. Феодорит увидел на слабых женах очень тяжёлые вериги, с трудом уговорил их снять вериги, но после его ухода они опять возложили вериги на свое тело: на шею, на пояс, на руки и на ноги. Перенося все превратности погоды — дождь, снег и палящие лучи солнца, подвижницы не унывали и не скорбели, но, благодаря своей вере и молитве к Богу, из этих видимых невзгод умели извлекать радостное утешение для себя. Ко времени написания книги «История боголюбцев», она написана в 444 или 445 году; Марина и Кира жили внутри своей ограды в посте и молитве 42 года.

Подражая пророкам, Марина и Кира возлагали на себя различные посты: подражая Моисею (Исх. 24:18), они трижды пребывали без еды по 40 дней и лишь после принимали немного пищи после сорокадневного поста; так же трижды, подражая Даниилу (Дан. 10:2), они проводили в посте по три недели, а потом принимали немного пищи. Феодорит сообщает, о двух паломничествах, которые совершили Марина и Кира. Первое — в Элию (расстояние было не менее двадцати дней пути), к месту страданий Иисуса Христа; в пути Марина и Кира не принимали никакой пищи; только придя в этот город и совершив поклонение святыне, они вкусили её, на обратном пути они соблюдали столь же строгий пост. Второе — в Исаврию (в город Сис), для поклонения гробу первомученицы Феклы; подвижницы отправились туда, совершив путь в оба конца, не принимая пищи.

Ссылки

• Феодорит Кирский. «История боголюбцев». [azbyka.ru/otechnik/Feodorit_Kirskij/istorija-bogoljubcev/#0_30 XXIX. МАРАНА и КИРА]
• [www.saint.gr/1928/saint.aspx Βίος Αγίου Οσίες Μαράνα και Κύρα 28 Φεβρουαρίου]
• Пролог [sobornik.ru/text/prolog/prolog12-02/page/prolog02-28.htm Первая половина (сентябрь—февраль) −16.XII. 1642 (15.XII.7150—16.XII.7151). Михаил; Иосиф. 28 февраля. Память преподобных жен Марины и Киры иже в Веруи.]
• [ru.wikisource.org/wiki/Жития_святых_(Димитрий_Ростовский)/Февраль/28#.D0.9F.D0.B0.D0.BC.D1.8F.D1.82.D1.8C_.D0.BF.D1.80.D0.B5.D0.BF.D0.BE.D0.B4.D0.BE.D0.B1.D0.BD.D1.8B.D1.85_.D0.B6.D0.B5.D0.BD_.D0.9C.D0.B0.D1.80.D0.B8.D0.BD.D1.8B_.D0.B8_.D0.9A.D0.B8.D1.80.D1.8B Жития святых — 28 февраля автор Димитрий Ростовский. Память преподобных жен Марины и Киры]
• [www.johnsanidopoulos.com/2016/02/saints-marana-and-kyra-two-female.html Saints Marana and Kyra, Two Female Ascetics of Syria]

Отрывок, характеризующий Марина и Кира

– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.