Марх, Вернер

Олимпийские награды
Конкурс искусств
Золото	Берлин 1936	Архитектура
Серебро	Берлин 1936	Архитектура

Вернер Юлиус Марх (нем. Werner Julius March; 17 января 1894, Шарлоттенбург — 11 января 1976, Берлин) — немецкий архитектор.

Биография

Сын архитектора Отто Марха и внук фабриканта Эрнста Марха. Начиная с 1912 года изучает архитектуру в Высшей технической школе Дрездена, затем учился в Высшей технической школе Берлин-Шарлоттенбурга. В 1914 году уходит солдатом-добровольцем на фронт, демобилизуется в 1918 году уже офицером и в 1919 году заканчивает своё архитекторское образование.

С 1923 года Марх работает в стройуправлении Рейхсбанка над проектом жилого квартала в Берлине для банковских служащих. С 1925 он работает уже самостоятельно. С 1926 года Вернер Марх становится членом Союза Немецких архитекторов.

В 1930 году он избирается председателем земельного округа Союза «Бранденбург». 1 мая 1933 года Марх вступает в НСДАП, затем становится членом организационного комитета Олимпийских игр 1936 года в Берлине, на которых в Конкурсе искусств завоёвывает золотую медаль (номинация — градостроительные проекты) и серебряную медаль (номинация — архитектурные проекты). Известнейшим сооружением Марха является Олимпийский стадион в Берлине.

В 1936 году Адольф Гитлер присваивает Марху звание профессора архитектуры, он становится членом Академий искусств в Берлине и в Мюнхене. В годы Второй мировой войны Марх служит штабс-офицером в абвере у Вильгельма Канариса, позже он референт Генерального штаба группы войск в Италии.

После окончания войны Марх руководит восстановлением Собора и Ратуши в Миндене. В 1948 году он вступает в восстановленный Союз Немецких архитекторов, занимает в нём различные посты. С 1953 — профессор Высшей технической школы в Берлине, работает здесь вплоть до ухода на пенсию в 1960 году. С 1955 Марх — член Немецкой Академии градостроительства. С 1962 года — почётный сенатор Высшей технической школы Берлина; почётный гражданин города Миндена (с 1973 года).

Избранные работы

• Немецкий Спортфорум (1926-36), Берлин
• Охотничье поместье Каринхалл (для Германа Геринга, 1933)
• Олимпийский стадион (1934-36), Берлин
• Управление водного хозяйства (1938-39), Потсдам
• Здание посольства Югославии в Берлине (1938-39)
• Восстановление Минденского собора (Mindener Dom, 1946-57)
• Восстановление Минденской ратуши (1946-54)
• Восстановление Апостольской церкви (1951-52), Гютерсло
• Музей древностей (1953-56), Багдад
• Собор Св. Петра (1953), Билефельд.

Ссылки

• [www.berlin.de/ba-charlottenburg-wilmersdorf/bezirk/march.html Вернер Марх на официальном сайте Берлина  (нем.)]
• [www.diegeschichteberlins.de/geschichteberlins/persoenlichkeiten/persoenlichkeitenhn/497-march-werner.html Вернер Марх на сайте diegeschichteberlins.de  (нем.)]

Отрывок, характеризующий Марх, Вернер

Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…