Массовые беспорядки на Мартинике и Гваделупе (2009)

Беспорядки 2009 года на Мартинике и Гваделупе — события, начавшиеся во французском департаменте Гваделупа и позже перекинувшиеся на департамент Мартиника в январе 2009 года. Забастовки и протесты, начавшиеся из-за недовольства высокой стоимостью жизни и высокими ценами на товары первой необходимости, выдвигали требование увеличения заработной платы. Во время забастовок, начавшихся 20 января и продолжавшихся по конец февраля, на островах были закрыты государственные предприятия, включая школы и предприятия общественного транспорта, а также магазины и бензоколонки.

Беспорядки обнажили давние этнические, расовые и классовые противоречия в обществе, связанные с традиционным доминированием в нём белых. Они также нанесли серьёзный удар по туризму на островах в высокий сезон, что привело к многомиллионным потерям. До беспорядков Гваделупа и Мартиника характеризовались чрезвычайно высоким уровнем безработицы, занимая второе и третье места в Европейском союзе (после Реюньона).

Предпосылки

Экономика Гваделупы и Мартиники существенно зависит от туризма, поэтому острова характеризуются высокой стоимостью жизни. Их жители считали, что зарплата не успевает за ростом цен, уровень которых много выше на островах, чем в материковой Франции. Такое положение дел связано с тем, что большинство продуктов импортируются. При этом средняя зарплата на Гваделупе ниже, чем в материковой Франции, что и стало непосредственной причиной забастовок. Уровни безработицы и бедности на островах вдвое выше, чем во Франции. Четыре Заморских территории Франции — Реюньон, Гваделупа, Мартиника и Французская Гвиана — занимают четыре первых места по уровню безработицы в Европейском союзе. Уровень безработицы среди молодёжи в Гваделупе первый в Европейском союзе — 55,7 %.

Большая часть земли и капиталов на обеих территориях контролируется так называемыми «беками» (фр. Békés), этническими французами, потомками белых переселенцев, плантаторов и рабовладельцев. Большинство населения островов африканского происхождения и имеет более низкий уровень жизни. Так, беки Мартиники составляют один процент населения, но контролируют большую часть предприятий острова.

Кроме перечисленных проблем, острова характеризуются высокой преступностью и недостатком жилья. 70 % населения второго по величине города Гваделупы, Пуэнт-а-Питр, снимают жильё.

Жители Мартиники и Гваделупы имеют полные права граждан Франции, официальная валюта островов — евро. Решения правительства, регулирующие повседневную жизнь населения островов, принимаются в Париже. Протестующие на Гваделупе и Мартиники обвиняли парижское правительство в пренебрежении проблемами населения островов перед лицом экономического кризиса конца 2000-х годов.

Гваделупа

Протесты начались на Гваделупе 20 января 2009 года. Группа fr:Liyannaj Kont Pwofitasyon, объединяющая местные профсоюзы и общественные организации, призвала к повышению месячной заработной платы низкооплачиваемым работникам на 200 евро в месяц, а также к снижению налогов на бизнес, для того, чтобы дать возможность компаниям увеличить зарплату сотрудникам. Работодатели Гваделупы ответили, что не имеют средств для повышения заработной платы. В демонстрациях приняли участие около 50 тысяч жителей острова.

Французское правительство послало на Гваделупу для переговоров министра Заморских территорий Ива Жего. Он предложил субсидии, позволившие бы увеличить зарплату 45 тысячам работников на 300 евро. Однако в разгаре переговоров Жего вернулся в Париж для встречи с премьер-министром Фийоном, что вызвало резкое недовольство на Гваделупе. По всему острову прошли демонстрации. Демонстранты требовали закрытия магазинов, которые, впрочем, снова открывались после окончания демонстраций. Жего вернулся на Гваделупу в конце недели, но профсоюзы отвергли его первоначальное предложение и потребовали снижения налогов. Французское правительство отвергло такую возможность, и переговоры были прерваны 12 февраля 2009 года.

За этим последовали массовые забастовки, повлиявшие на повседневную жизнь на острове. Контейнерный терминал в порту Пуэнт-а-Питр был закрыт и забаррикадирован протестующими. Большая часть банков, школ и правительственных учреждений оставалась закрытой на всё время забастовки. Все 115 бензоколонок острова были закрыты. Произошли перебои в подаче электричества. Многие отели были закрыты, чартерные авиарейсы из Франции отменены, и, по оценкам, 15 тысяч французских туристов отменили запланированный отпуск на острове.

После четырёх недель забастовок, на Гваделупе 16 февраля начались беспорядки. Они прошли в нескольких городах, включая крупнейший, Пуэнт-а-Питр. Хотя сообщений о ранениях не поступало, глава законодательной власти департамента, Викторен Люрель, оценивая ситуацию, сказал, что Гваделупа находится на грани восстания. Аэропорт Пуэнт-а-Питр был закрыт, так как его взлётная полоса была приведена в негодность. Протестующие перекрыли дороги, подожгли деревья и машины в центре Пуэнт-а-Питра. Полиция вынуждена была применить слезоточивый газ. Ночью были арестованы около 50 человек, пытавшихся оказать сопротивление полиции при разборке баррикад, однако они были выпущены на свободу после того, как перед отделением полиции собралась толпа.

Утром 18 февраля 2009 года пятидесятилетний Жак Бино был застрелен молодёжной бандой в городе Пуэнт-а-Питр. Ему на помощь пришла полиция, которая вступила в перестрелку. Три офицера были ранены, а Жак Бино, которому вовремя не была оказана помощь, скончался, став первой жертвой беспорядков. В тот же день в Бэ-Мао были ранены ещё три полицейских. В Сен-Роз толпа стреляла в полицейских и подожгла несколько зданий. Двадцать участников беспорядков были арестованы. 19 февраля на Гваделупу прибыли более 500 полицейских для установления контроля за ситуацией после смерти Бино.

Викторен Люрель потребовал, чтобы французское правительство остановило насилие. Президент Саркози объявил, что встретится с главами Заморских территорий.

Мартиника

На соседней Мартинике забастовка началась 5 февраля и парализовала столицу, Фор-де-Франс. Протестующие требовали повышения заработной платы для всех работников, получающих минимальный заработок, а также понижения цен на воду и электричество для всех жителей острова. Правительство и транспортные компании обещали уменьшить стоимость перевозок, в ответ руководители предприятий острова согласились понизить цены на основные товары, включая продукты, до 20 %. Предприятия на острове также были закрыты во время забастовок. 12 февраля Франция направила на Мартинику 130 полицейских для поддержания порядка. 16 февраля демонстранты разрешили открыть 28 из 85 бензоколонок на острове, но одновременно вынудили мелкие магазины закрыться.

20 февраля 2009 года мэр Фор-де-Франса Серж Лечими объявил об отмене традиционного ежегодного четырёхдневного карнавала. Такая отмена состоялась впервые в истории.

Беспорядки на Мартинике имели ярко выраженный расовый подтекст. Последний, в частности, был подогрет тем, что в первую неделю февраля французское телевидение показало документальный фильм «Последние владельцы Мартиники», показывающий, что белое население играло ведущую роль в экономике в течение всей истории острова.

Реакция французского правительства

5 февраля 2009 года президент Николя Саркози, выступая по телевидению в течение полутора часов, даже не упомянул события на Гваделупе и Мартинике. Лишь позже он высказался, отметив, что существование общества, в котором одна часть развивается, а другая находится в стагнации, недопустимо.

13 февраля Саркози приказал начать пересмотр политики Франции по отношению к Заморским территориям, возложив эту задачу на специально созданный правительственный совет. Он предположил также, что экономика островов может быть более открыта для экономической конкуренции, но высказался против повышения заработной платы.

Протесты в других французских территориях

Коалиция профсоюзов на Реюньоне назначило всеобщую забастовку, аналогичную забастовке на Гваделупе, на 5 марта 2009 года. Аналогичное объединение во Французской Гвиане также угрожало забастовкой.

Отрывок, характеризующий Массовые беспорядки на Мартинике и Гваделупе (2009)

– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.