Матапан (монета)

Матапан (итал. matapan) — венецианская серебряная монета оказавшая большое влияние на денежное обращение средневековой Европы и ставшая прообразом золотого дуката.

Матапан является одной из первых монет по типу гроша. Выпуск был начат во время правления дожа Энрико Дандоло (1192—1205) в 1202 году. Матапан представлял собой серебряную монету весом 2,178 г. Выпуск и широкое распространение новой монеты были обусловлены необходимостью снабжать армию наличными деньгами во время Четвёртого крестового похода. Равный 12 счётным денариям или 26 пикколо матапан содержал изображение дожа принимающего из рук апостола Марка герцогское знамя на аверсе и статую Христа на реверсе.

Матапан получил широкое распространение. Его подражания чеканили во многих итальянских государствах, а также на острове Хиос, Византии и Сербии. В Венеции в 1284 году начали чеканить золотые монеты, которые получили название дукатов. Их вид был идентичным серебряному матапану. Дукат вскоре стал одной из основных и наиболее распространённых монет Средневековья. Вследствие этого матапан стали называть «серебряным дукатом».

Чеканка венецианского матапана была прекращена во время правления дожа Андреа Дандоло (1343—1354).

Литература

• Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
• [books.google.com.ua/books?id=Sn-yHq6J9BgC&pg=PA108&lpg=PA108&dq=grosso+munze&source=bl&ots=5NZYvgalLl&sig=DO_fch96yHkHCfONDrjjHXl5yzw&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiF9Ous3rfJAhVhnXIKHVl1BbQ4ChDoAQgvMAM#v=onepage&q=grosso%20munze&f=false Künker Auktion 138 - Gold- und Silberprägungen von Italien und dem Vatikan]. — Numismatischer Verlag Künker, 2008.
• Schrötter Friedrich Freiherr von. [books.google.com.ua/books?hl=ru&lr=&id=KscfAAAAQBAJ&oi=fnd&pg=PA1&dq=Worterbuch+der+Munzkunde&ots=SOGOXq4TBo&sig=hfIE39Az8BPJKZsq1GeGJrxrd9g&redir_esc=y#v=onepage&q=Gazzetta&f=false Matapan] // Wörterbuch der Münzkunde / Wörterbuch der Münzkunde. — zweite, unveränderte Auflage. — Berlin: J. Guttenberg Verlagsbuchhandlung, 1970. — S. 378. — 757 S.

Отрывок, характеризующий Матапан (монета)

– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.