Пражский грош

Пражский грош (Чехия, Польша, Венгрия, Литва, Германия, Австрия)
Номинал:	грош
Годы чеканки:	1300—1547
Аверс
Описание:	Грош Вацлава II
Реверс
Описание:	Грош Вацлава II

Пра́жский грош — разновидность гроша, одна из самых распространённых монет Средневековья, которую чеканили в период с 1300 по 1547 год. Изначально появился вследствие денежной реформы чешского короля Вацлава II, согласно которой серебро из богатых рудников могло покидать государство только в виде монеты. Пражские гроши получили широкое распространение в международной торговле и стали торговой монетой. Они были в обращении в странах центральной Европы, а именно немецких государствах, Австрии, Венгрии, Польше, а также в Великом княжестве Литовском. Также пражские гроши получили широкое распространение в государствах, образовавшихся на территории Древнерусского государства (Киевской Руси).

Во время гуситских войн (1420—1434) и в послевоенный период регулярная чеканка пражских грошей была прекращена. Несмотря на возобновление их выпуска после 39-летнего перерыва при короле Йиржи из Подебрад, они перестали выполнять роль доминирующей денежной единицы. В 1547 году после подавления восстания чехов против политики императора Фердинанда I выпуск пражских грошей был окончательно прекращён.

Предпосылки появления

Изначально в связи с недостатком серебра в Средние века новая монета перевыпускалась из старой, изношенной. Процесс перевыпуска сопровождался хоть и небольшим, но постоянным снижением пробы и веса. Вес средневекового серебряного денария постоянно уменьшался, в то время как диаметр оставался неизменным. Кружок монеты стал настолько тонким, что изображения аверса и реверса проступали на противоположных сторонах, тем самым искажая друг друга. Такие монеты носят название полубрактеата, или «лёгкого пфеннига». После начала крестовых походов в Европу стали поступать большие объёмы благородных металлов. Серебряные денарии перестали отвечать потребностям бурно развивающейся торговли.

В 1266 году в Туре была отчеканена крупная монета весом 4,22 г из 23-каратного серебра. Она получила название «гро турнуа» или турского гроша. Начав чеканку турских грошей, Франция положила начало распространению крупной серебряной монеты, необходимость в которой была вызвана развитием торговли.

С 1280 года в области современного города Кутна-Горы начались крупные разработки серебряных рудников. В XIII веке началась «серебряная лихорадка», когда около 100 тысяч человек из разных стран устремились в эту область. Ежедневно на рудниках работали 60 тысяч горняков. С 1290 по 1350 год в области ежегодно добывали более 20 тонн чистого серебра. Именно благодаря добыче серебра чешские короли укрепили свою власть и положение в Священной Римской империи. Потребности торговли и открытие богатейших залежей благородных металлов в районе Кутна Горы обусловили денежную реформу Вацлава II, вследствие которой и появился пражский грош.

Денежная реформа и появление пражского гроша

При чешском короле Вацлаве II была проведена денежная реформа. Был построен город Кутна-Гора, в котором обустроен монетный двор. С помощью привлечённых флорентийских финансистов налажена работа по массовому выпуску крупных серебряных монет. Одновременно проведена денежная реформа. В Чехии запрещалось свободное обращение серебра. Собственники рудников теперь должны были сдавать металл на монетный двор, получая взамен пражские гроши. Иностранцы могли приобретать чешское серебро, главный товар государства в Средние века, только в виде монет. Королевская казна получила огромный источник доходов, а Кутна-Гора стала крупнейшим эмиссионным центром Европы.

Считается, что прототипом для чешских монет стали турские гроши. Схожесть французских и чешских денег состоит в том, что они делились на 12 монет меньших номиналов (турский грош на 12 денье, пражский — на 12 парвусов до 1327 года, затем геллеров). Их весовые характеристики были схожи. Из одной пражской гривны (253,14 г) серебра 938 пробы чеканили 64 пражских гроша. При Вацлаве II вес первых монет составлял 3,955 г при содержании чистого серебра 3,71 г. Известная чешская учёная-историк Э. Ногелова-Пратова считала, что по внешнему виду пражский грош больше всего похож на мессинский золотой пьерреал. Эту теорию также подтверждает то, что денежную реформу в Чехии проводили приглашённые итальянские банкиры.

Внешний вид и другие характеристики пражских грошей

Аверс содержал изображение чешской короны и двойную круговую надпись «WENCEZLAVS SECVNDVS» (рус. Вацлав II) во внутреннем круге и «DEI GRATIA REX BOEMIE» (рус. Божьей милостью король Богемии) во внешнем. На реверсе в центре помещён чешский лев и круговая надпись «GROSSI PRAGENSES», из-за которой монеты и получили своё название. На протяжении всего периода чеканки пражские гроши сохраняли одинаковый вид. Изменялись лишь имена монархов, мелкие детали, вес и содержание серебра. Данные монеты выпускались на протяжении весьма продолжительного времени при правлении следующих королей: Вацлава II (1300—1305), Яна I Люксембургского (1310—1346), Карла I (1346—1378), Вацлава IV (1378—1419), Йиржи (Георгия) из Подебрад (1458—1471), Владислава II (1471—1516), Людовика II (1516—1526) и Фердинанда I (1526—1547).

При отсутствии даты на монетах до 1533 года хронологические рамки выпуска каждого конкретного пражского гроша определяются по целому ряду признаков. Ряд исследователей отдают приоритет весовым характеристикам и пробе серебра, считая их объективными критериями. Ориентировочные показатели приведены в таблице 1:

Таблица 1. Ориентировочные метрические показатели пражских грошей 1300—1419 годов

Король	Годы чеканки	Вес, г	Проба серебра
Вацлав II	1300—1305	3,77—3,86	930
Ян I Люксембургский	1311—1327	3,64—3,76	907—918
	1327—1340	3,5—3,72	880—904
	1340—1346	3,53—3,55	868—880
Карл IV	1346—1355	3,5	848 (843——936)
	1350—1358	3,37	865 (844——870)
	1358—1370	3,25	863 (837——865)
	1370—1378	2,94	763 (643——767)
Вацлав IV	1378—1386	2,9	820
	1405—1407	2,66	666
	1407—1419	2,7	610 (620—665)

Во время гуситских войн и в послевоенный период при чеканке пражских грошей использовали старые штемпели Вацлава IV. Отсутствие должного контроля за качеством выпускаемой продукции привело к появлению низкопробных монет с нечётким изображением.

В 1457 году был возобновлён регулярный выпуск серебряных грошей, однако он осуществлялся в значительно меньших объёмах. Кутна-Гора утратила значение самого большего эмиссионного центра Европы.

Международный оборот грошей

С 1300 года и до конца XV столетия пражские гроши оставались крупнейшей серебряной монетой, в связи с этим получив широкое распространение в международной торговле. Высокопробные и красивые, они стали торговыми монетами, так как после денежной реформы Вацлава II серебро из богатых чешских рудников могло попадать на иностранные рынки только в монетарном виде. Пражские гроши были в обращении в странах центральной Европы, а именно немецких государствах, Австрии, Венгрии, Польше, а также в Великом княжестве Литовском.

Следствием распространения пражских грошей на территории Великого княжества Литовского стало появление счётно-денежных понятий копы и полукопы, рубля и полтины. 60 грошей составляли копу. Бо́льшую часть XIV столетия она почти соответствовала «рублю». Падение качества и содержания серебра привело к увеличению их количества в рубле до 96 (к концу XIV столетия), а затем — до 100 (с 1413 года). В результате сформировались две счётные единицы — «рубль» и «копа». Первая была равной 100, а вторая 60 грошам. Приток чешских монет на территорию Великого княжества Литовского начался в первой трети XIV столетия, а в XV—XVI веках они становятся основной денежной единицей государства.

Пражский грош получил широкое распространение в государствах, образовавшихся на территории Древнерусского государства (Киевской Руси). В частности, он был интегрирован в денежно-весовую систему Полоцкого княжества, включавшую такие специфические единицы, как изрой, ногата, заушня и долгей. В Красной Руси они стали основной денежной единицей. Пражские гроши находят в кладах на территориях Московского княжества и Новгородской земли. Однако скорее всего попадающие в казну чешские серебряные монеты переплавлялись. Из получаемого серебра чеканили собственную монету. Одной из самых отдалённых от места первоначального выпуска находок этой монеты является каратунский клад в Татарстане. Широкое распространение пражских грошей как торговой монеты привело к тому, что в государствах Южной Германии, Вестфалии, Брауншвейга и Саксонии на них начали наносить контрмарки, то есть ставить клеймо. Это придавало монетам статус законного платёжного средства на соответствующих территориях.

В 1338 году в подражание пражскому были отчеканены мейсенские гроши. Вскоре грош становится одной из основных денежных единиц германских государств. Начиная со второй половины XIV века, благодаря развитию и определённому упорядочиванию денежного оборота Европы, грош становится монетой среднего номинала, занимая положение между денариями и золотыми (флоринами, гульденами и цехинами). Широкое распространение чешских серебряных монет в XIV—XV веках определяется в нумизматике как «период пражского гроша».

Прекращение выпуска

Во время гуситских войн (1420—1434) и послевоенный период регулярная чеканка пражских грошей была прекращена. Несмотря на возобновление их чеканки после 39-летнего перерыва при короле Йиржи из Подебрад они перестали выполнять роль доминирующей денежной единицы. В городах и торговых центрах, при отсутствии новых поступлений, монеты стирались, теряя как элементы внешнего вида, так и значительную часть веса. Отчеканенные по образцу пражского мейсенский, краковский гроши и другие монеты вытеснили свой прообраз из международной торговли.

В 1510—1512 годах в области Рудных гор на северо-востоке Богемии были открыты богатые месторождения серебра. В 1518 году барон Шлик получил монетную регалию (право на чеканку собственной монеты) от короля Чехии и Венгрии Людовика. В том же году было выпущено около 61,5 тысяч крупных серебряных монет по типу гульдинера. Их чеканка стала регулярной. В 1526 году Стефан Шлик участвовал в неудачной для христиан битве с турками при Мохаче. В ней он погиб вместе со своим сюзереном королём Людовиком. Ситуацией воспользовался эрцгерцог Австрии Фердинанд I Габсбург. Наследницей престола являлась его супруга Анна Ягеллонка. В феврале 1527 года в Праге состоялась коронация Фердинанда.

В 1528 году у семьи покойного графа Шлика было отобрано право чеканить собственные деньги. Монетный двор в Йоахимстале стал королевским. Новые крупные серебряные монеты и их подражания получили по имени места добычи название иоахимсталера (позже просто талера) и вскоре заняли, вместо грошей, доминирующую роль в международной торговле.

В 1546 году рудники Кутна-Горы были затоплены. В 1547 году город присоединился к восстанию против политики императора Фердинанда I. После его подавления город потерял свою привилегию на чеканку монеты. Таким образом с 1547 года выпуск пражских грошей был окончательно прекращён.

Литература

• Бектинеев Ш. [www.lnm.lt/files/leidiniai/internete/numi1/numiz1_037-046.pdf Периодизация Полоцко-Витебской денежно-весовой системы: Вторая половина XIII-XIV в.] // Numizmatika. — 2000. — № 1. — С. 37-46.
• Зварич В.В. [www.numizm.ru/ Нумизматический словарь]. — 4-е изд.. — Львов: Высшая школа, 1980.
• Козубовський Г. А. [dspace.nbuv.gov.ua/bitstream/handle/123456789/67493/05-Kozubowskyj.pdf?sequence=1 Празькі гроші ХІV—ХV ст. з археологічних пам'яток України] (укр.) // Археологія. — 2010. — № 4. — С. 60—69. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0235-3490&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0235-3490].
• Козубовський Г. А. [history.org.ua/JournALL/sid/sid_2011_19/16.pdf Празькі гроші з контрамарками-гербами німецьких міст у східній Європі] // Спеціальні історичні дисципліни: питання теорії та методики. Генеалогія та геральдика. Збірка наукових праць / Відп. ред. Г.В. Боряк. — К.: Інститут історії України, 2011. — С. 203—208. — 324 с.
• Козубовський Г. А. [shron.chtyvo.org.ua/Kozubovskyi_Heorhii/Pro_shliakhy_nadkhodzhennia_prazkykh_hroshiv_do_Skhidnoi_Yevropy_XIVXV_st.pdf Про шляхи надходження празьких грошів до Східної Європи (XIV–XV ст.)] (укр.) // Укр. іст. журн.. — 2012. — № 5. — С. 39—51.
• Максимов М. М. Серебро в Средние века // [dshinin.ru/Upload_Books3/Books/2012/05/15/201205151115141.pdf Очерк о серебре]. — 3-е изд. перераб. и доп.. — М.: Недра, 1981. — 207 с.
• Махун С. Г., Пядышев Д. А. Талер: от Сигизмунда Тирольского до эпохи Наполеоновских войн // Монета талер. История, стиль, легенды, искусство гравёров, портреты великих .... — К.: Украинская академия геральдики, товарного знака и логотипов, 2014. — 407 с. — ISBN 978-966-8153-84-6.
• Рябцевич В. Н. Денежное обращение Беларуси в XIV — конце XV в. // Нумизматика Беларуси. — Минск: Полымя, 1995. — С. 139—154. — 687 с. — ISBN 5-345-00737-3.
• Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. [www.numizm.ru/ Словарь нумизмата] / Отв. ред. В. М. Потин. — 2-е изд., перераб. и доп.. — М.: Радио и связь, 1993. — ISBN 5-256-00317-8.
• Jungk Hermann. [brema.suub.uni-bremen.de/content/pageview/17275 Die Bremischen Münzen. Münzen und Medaillen des Erzbisthums und der Stadt Bremen mit geschichtlicher Einleitung]. — Bremen: Verlag von C. Ed. Müller, 1875.

Отрывок, характеризующий Пражский грош

Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.