Музей истории Оренбурга

Музей истории Оренбурга
Здание музея и памятник А. С. Пушкину перед ним
Дата основания	1983
Местонахождение	460014, ул. Набережная, 29, Оренбург
Директор	Чубарева Роза Петровна
Сайт	[www.museum.ru/m1090 Страница музея]

К:Музеи, основанные в 1983 году

Музей истории Оренбурга — историко-краеведческий музей в Оренбурге. Ориентирован, прежде всего, на представление истории Оренбурга и Оренбуржья. Расположен в историческом здании середины XIX века, являющемся памятником архитектуры. Имеет сеть филиалов в городе, преимущественно мемориального характера.

Здание

Главное здание музея истории города Оренбурга было построено в 1856 году и на сегодняшний день является памятником архитектуры федерального уровня, одной из достопримечательностей города.

В 1853 году, во время своего второго губернаторства в Оренбурге, генерал-губернатор Оренбургской губернии В. А. Перовский обратился в Министерство внутренних дел с просьбой о строительстве новой кладовой для Оренбургского казначейства. Было решено возвести каменную кладовую с унтер-офицерской гауптвахтой, на средства, собранные с горожан по особому сбору «на устройство присутственных мест и тюрем». Подряд на строительство выполнил крепостной архитектор-самоучка Иван Петрович Скалочкин, родом из деревни Вахрушово Ярославского уезда Ярославской губернии, имения графов Кутайсовых.

Через 3 года после начала хлопот о строительстве здания оно было завершено. Казначейская кладовая построена в оригинальном стиле псевдоготики и напоминает небольшую средневековую крепость. На башне здания были установлены часы «таможенного ведомства», ранее помещавшиеся на Гостином дворе Оренбурга. С 1857 года решением генерал-губернатора А. А. Катенина здание было отдано под гауптвахту. В западной его части разместилась караульная служба, в восточной были камеры для заключённых.

Здание гауптвахты, как считается, было изображено на одном из полотен оренбургского художника Л. В. Попова («Городской пейзаж»).

Относительно неизменным внешний вид гауптвахты оставался до начала 1930-х годов, когда часы-куранты с его башни были демонтированы и перевезены в Самару, в только что построенный Дом Красной армии. В 1970-х годах перед главным входом в здание был устроен палисадник с подпорными стенами из плит ракушечника и импровизированной оградой в виде металлических шаров с цепями. Тогда же в палисаднике был установлен памятник А. С. Пушкину.

История музея

По некоторым данным, бывшее здание гауптвахты было передано под организацию музея ещё в 1978 году. Открыт был музей 30 апреля 1983 года, к 240-летию со дня основания Оренбурга.

В начале 1980-х годов по инициативе председателя Оренбургского горисполкома Ю. Д. Гаранькина для башни музея были изготовлены новые маятниковые часы с колокольным боем.

В 1987 году здание музея было принято на госохрану как памятник архитектуры. В 1995 году статус памятника федерального уровня ему был придан Указом Президента РФ.

Описание музея

Музей располагает выставочной площадью в 1,2 тыс. кв. м, 3,3 тыс. единиц хранения. Среднее количество посетителей за год составляет, по состоянию на 2012 год, 37 тыс. человек.

Постоянные экспозиции музея рассказывают о древнейшей истории Оренбуржья, истории основания города Оренбурга, Крестьянской войне под предводительством Е. Пугачёва, пребывании А. С. Пушкина в Оренбурге, архитектуре, этнографии, быте, системе управления Оренбурга в XIX веке, об известных оренбуржцах и исследователях Оренбуржья.

Музей находится в историческом районе Беловка, на высоком берегу реки Урал.

Филиалы

Музей космоса

Музей космоса (ул. Челюскинцев, 17) — музей, соседствующий в рамках одного здания с ГБОУ «Оренбургская кадетская школа-интернат имени И. И. Неплюева» и Оренбургской духовной семинарией (часть здания возвращена РПЦ, поскольку во времена Российской империи в нём размещалось епархиальное училище). Само здание 1889 года постройки и является памятником архитектуры.

В советское время здесь помещалось Оренбургское высшее военное авиационное Краснознамённое училище лётчиков (ОВВАКУЛ). С 1960 года в училище, по приказу Министра обороны СССР, существует Комната боевой славы, к середине 1960-х годов превратившаяся в полноценный Музей истории училища. Современный вид музей приобрёл после реконструкции 1991 года. После закрытия училища в 1993 году музей длительное время существовал самостоятельно, с 2007 года стал филиалом Музея истории Оренбурга. С 2011 года обсуждается возможность переезда музея в другое здание, также в своё время принадлежавшее ОВВАКУЛ (ул. Советская, 1). В связи с неудовлетворительным техническим состоянием нового здания и проблемами прав собственности перспективы переезда и будущее музея в целом (нынешние его помещения также должны быть переданы церкви) находятся под вопросом.

Экспозиция музея посвящена трём этапам истории училища (хотя он и носит название Музея космоса): этапу становления лётной школы (1920—1930-е годы, жизнь и деятельность выпускника школы В. П. Чкалова), Великой Отечественной войне (И. С. Полбин, М. П. Девятаев и другие герои-выпускники) и собственно покорению космоса (в том числе представлены вещи самого знаменитого выпускника училища — Юрия Гагарина).

Мемориальный музей-гауптвахта Тараса Шевченко

Музей-гауптвахта Тараса Шевченко (ул. Советская, 24) — музей в подвальном помещении здания школы № 30, где в 1850 году располагалась городская гауптвахта и куда был доставлен Тарас Шевченко, с 1847 года отбывавший воинскую повинность в Оренбургском крае как политический ссыльный. Решение Третьего отделения о ссылке предполагало запрет писать и рисовать, и на оренбургскую гауптвахту поэт попал по доносу офицера Н. Исаева, сообщавшего, что ссыльный «пишет и рисует».

Музей создан в 1989 году. В числе главных достопримечательностей — воссозданная камера, в которой Шевченко содержался в 1850 году, а также его рисунки (портреты местных жителей, друзей по ссылке, пейзажи). С 2006 года в музее-гауптвахте действует также экспозиция, посвящённая политическим репрессиям 1930-1950-хх годов.

Музей-квартира Юрия и Валентины Гагариных

Музей-квартира Юрия и Валентины Гагариных (ул. Чичерина, 35) — музей в доме, в котором жила Валентина Горячева (в замужестве Гагарина) со своими родителями, и где в 1957 году состоялась свадьба будущего первого космонавта Юрия Гагарина и Валентины. Некоторое время Гагарины жили на Чичерина, 35 в одной комнате с родителями Валентины.

Музей открылся в 2001 году, в честь празднования 40-летия первого полёта в космос. В 2014 году, к 80-летию со дня рождения Юрия Гагарина, он был обновлён.

Среди экспонатов: фотоматериалы из семейного архива, подлинные вещи семьи первого космонавта, в том числе шторы, вышитые Валентиной Гагариной, мебель соответствующей эпохи. Демонстрируется фильм, рассказывающий о связях семьи Гагариных с Оренбургом.

Мемориальный музей-квартира семьи Ростроповичей

Внешние изображения
	[oren-turizm.ru/uploads/79e6ef03c6c663c888958747c578984815b4b352.JPG Музей-квартира Ростроповичей в Оренбурге].

Музей-квартира семьи Ростроповичей (ул. Зиминская, 25) — музей в доме, где в 1941—1943 годах в эвакуации проживал Мстислав Ростропович с родителями, Л. В. Ростроповичем и С. Н. Федотовой. С. Н. Федотова, будучи пианисткой, происходила из известной оренбургской музыкальной семьи — её родители вели в городе концертную деятельность, занимались преподаванием музыки. В начале 1920-х годов в Оренбурге она познакомилась с виолончелистом Л. В. Ростроповичем. В Оренбург семья вернулась из Москвы во время эвакуации. В 1942 году здесь скончался и похоронен на местном кладбище Л. В. Ростропович.

Музей открыт в 2001 году. В нём представлены фотографии семьи, вещи времён Великой Отечественной войны и концертный костюм Мстислава Ростроповича. Музей организует музыкальные вечера и концерты, ведёт просветительскую деятельность.

Дом памяти

Внешние изображения
	[www.orenburg.ru/upload/medialibrary/5db/IMG_3045.jpg Дом памяти].

Дом памяти (просп. Победы, 100/1) — мемориальный музей, расположенный на проспекте Победы приблизительно на одной оси с мемориалом Вечный огонь и являющийся его смысловым продолжением.

Здание музея в виде часовни, в строгом классическом стиле, по проекту архитектора С. Е. Смирнова, было заложено 22 июня 2000 года в присутствии мэра Оренбурга Г. П. Донковцева и бывшего руководителя города, почётного гражданина Ю. Д. Гаранькина. Открытие состоялось 15 августа 2003 года.

Задача музея — увековечить память жителей Оренбурга. Имена граждан, похороненных в городе с 1900 года, занесены в компьютерную базу данных и, частично (период с 1924 года по 1955 год), в настольные альбомы, находящиеся в центральном зале музея. С 1999 года выпускается «Книга памяти» с именами всех умерших за год оренбуржцев, с подробной информацией о выдающихся горожанах. Эти книги также хранятся в музее. На мраморных досках в музее запечатлены имена воинов-интернационалистов, погибших в Афганистане; жителей Оренбурга — ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС; сотрудников милиции, погибших при исполнении служебного долга; оренбуржцев, погибших во время военных действий на Кавказе в 1990-х и 2000-х годах.

Примечания

Достопримечательности Оренбурга  

</td> </tr>

Отрывок, характеризующий Музей истории Оренбурга

– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.