М (фильм, 1931)

Запрос «М (фильм)» перенаправляется сюда; О ремейке 1951 года см. М (фильм, 1951).

М
M
Жанр	триллер
Режиссёр	Фриц Ланг
Продюсер	Сеймур Небенцаль
Автор сценария	Теа фон Харбоу Фриц Ланг
В главных ролях	Петер Лорре Отто Вернике Густаф Грюндгенс
Оператор	Фриц Арно Вагнер
Кинокомпания	Nero-Film AG
Длительность	118 мин.
Страна	Веймарская республика Веймарская республика
Год	1931
Выход фильма «М» (оригинальное название — M)

К:Фильмы 1931 года К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

«М» (нем. M) — художественный фильм режиссёра Фрица Ланга, созданный в 1931 году; фильм стал первой звуковой картиной Ланга. Классический триллер о маньяке-убийце, предвосхитивший многие стилистические находки фильмов-нуар. Сюжет фильма основан на реальных событиях дела маньяка-убийцы Петера Кюртена из Дюссельдорфа.

Первоначально фильм планировалось назвать «Mörder unter uns» («Убийца среди нас»), но ещё в ходе съёмок Ланг решил назвать фильм однобуквенным сокращением «М». Фильм выходил также под названием «M — Eine Stadt sucht einen Mörder» («М — город ищет убийцу»). На DVD фильм иногда издаётся под названием «М — убийца».

По результатам голосования пользователей IMDb фильм устойчиво находится в первой сотне величайших кинофильмов в истории.

Сюжет

В одном из городов Германии полиция сбилась с ног, пытаясь найти маньяка, убившего нескольких девочек. Обнаруженные улики не дают ключей к разгадке. Между тем убийства продолжаются. Жителями города постепенно овладевает паранойя — они готовы учинить самосуд над каждым, кто заговорит с ребёнком на улице, они начинают подозревать своих соседей… В поисках маньяка полиция проводит регулярные, но безуспешные рейды по воровским притонам. Преступники, которых также пугает жестокость неуловимого маньяка и ещё больше раздражает возросшая активность полиции, мешающая их бизнесу, решают сами поймать и обезвредить убийцу.

В прессу попадает написанное убийцей письмо, в котором тот обещает, что будут новые жертвы.

Полицейский инспектор Карл Ломанн (Отто Вернике) поручает подчинённым проверить списки людей, которые были выписаны из психиатрических лечебниц. Одному из сотрудников удаётся найти улики на Ганса Бекерта (Петер Лорре). В квартире Бекерта оставляют засаду.

В это время преступное сообщество, возглавляемое Шренкером (Густаф Грюндгенс), с помощью нищих и воров организует тотальную слежку на улицах города, и вскоре слепому продавцу надувных шаров (Георг Джон) удаётся опознать убийцу: мимо него проходит человек, насвистывающий мелодию «В пещере горного короля» из сюиты Эдварда Грига «Пер Гюнт», — эту же мелодию насвистывал мужчина, покупавший у него шар для девочки, позже найденной мёртвой. Один из уличных воров мелом ставит на спину Бекерту опознавательный знак — букву «М» (от немецкого Mörder — убийца). Преступники загоняют маньяка в деловой центр; Бекерту удаётся спрятаться на чердаке. Ночью преступники проникают в деловой центр, связывают охрану, обыскивают здание, находят Бекерта и увозят его за минуту до того, как прибывает полиция. Один из взломщиков не успевает уйти и попадает в руки инспектора Грёбера (Теодор Лоос), который в ходе расследования быстро выясняет, что это было не обычное ограбление — все двери вскрыты, но ничто не похищено. Грёбер советуется с Ломаном, и тот, припугнув взломщика обвинением в убийстве, добивается от него признания в том, что преступники на самом деле ловили в здании маньяка.

В это время Бекерт предстает перед судом преступного мира; в «зале суда» на заброшенном заводе, помимо сотен воров и бандитов, присутствуют матери убитых им девочек. Бекерт просит отдать его полиции и утверждает, что был не в силах противостоять той силе, которая внезапно охватывала его и заставляла убивать. Преступники считают, что должны его уничтожить: если он попадёт в руки полиции, то будет снова признан невменяемым и уйдёт от ответственности. Но они и сами пытаются судить его «по закону», и назначенный ими адвокат Бекерта действует точно так же, как действовал бы адвокат в настоящем суде. Проблема кажется неразрешимой, страсти накаляются, Бекерту грозит расправа, но тут появляется полиция.

Ганс Бекерт идёт под суд. Мать погибшего ребёнка, обращаясь к зрителям, говорит: «Это (процесс над убийцей) не вернёт наших детей. Просто нужно ещё внимательнее следить за детьми. Всем вам!…» (нем. «Das wird unsere Kinder auch nicht zurückbringen. Man muss eben noch besser auf die Kinder achtgeben… Ihr!»).

В ролях

• Петер Лорре — Ганс Бекерт
• Отто Вернике — инспектор Карл Ломанн
• Теодор Лоос — инспектор Грёбер
• Густаф Грюндгенс — Шренкер
• Фридрих Гнасс — Франц
• Рудольф Блюммер — защитник Бекерта
• Георг Джон — слепой продавец воздушных шариков
• Франц Штайн — министр
• Эрнст Шталь-Нахбаур — шеф полиции
• Эллен Видманн — фрау Бекманн
• Роза Валетти — Элизабет Винклер

Создание

Мелодию из «Пера Гюнта» при записи звука для фильма насвистывал сам Фриц Ланг (по другим данным — супруга Ланга, сценаристка фильма Теа фон Харбоу). Это один из первых известных примеров использования в кинематографе музыкальной темы, связанной с конкретным персонажем.

Фриц Ланг утверждал, что для съёмок сцены суда над Бекертом он пригласил настоящих преступников.

Из-за необычного соотношения сторон изображения (1,20 : 1), в ранних видеоизданиях фильма кадр был заметно обрезан сверху и снизу.

Наследие

В июле 1934 года, уже после отъезда Ланга из Германии, фильм был запрещён к показу нацистской цензурой. В 1951 году в США был выпущен ремейк этого фильма, причём действие было перенесено в Лос-Анджелес. Ремейк никакого успеха не имел.

В июле 2003 года на кинофестивале в Кембридже была показана восстановленная версия фильма, позже выпущенная на DVD.

Ссылки

• «М» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v100745 «М»] (англ.) на сайте allmovie
• [www.archive.org/details/M_ Фильм в интернет-архиве]

Отрывок, характеризующий М (фильм, 1931)

– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.