Намибийские немцы
Намибийские немцы (нем. Deutschnamibier), исторически немцы Юго-Запада, нем. Südwesterdeutsche — потомки этнических немецких колонистов, обосновавшихся на территории современной Намибии.
История
Их появление восходит к 1883 году, когда немецкий торговец Адольф Людериц приобрёл у местного вождя участок южного побережья Намибии и основал город Людериц. Немецкое правительство, озабоченное приобретением заморских колоний, вскоре аннексировало территорию и дало ей название Германская Юго-Западная Африка (нем. Deutsch-Südwestafrika). Число переселившихся туда впоследствии немцев было невелико: это были солдаты, торговцы, добытчики алмазов и колониальные чиновники.
В 1915 году, в ходе Первой мировой войны, Германия потеряла Юго-Западную Африку (см. история Намибии); по окончании войны страна стала подмандатной территорией ЮАС. Немецким поселенцам было разрешено остаться, и вплоть до обретения независимости в 1990 году немецкий сохранял свой официальный статус.
Язык
В настоящее время единственным официальным языком Намибии является английский. Несмотря на это, около 30 000 намибийцев немецкого происхождения (около 2 % населения страны) и примерно 15 000 чёрных намибийцев (многие из которых, будучи сторонниками СВАПО, провели часть жизни в ГДР и вернулись на родину после получения независимости) всё ещё говорят либо на немецком языке, либо на креольском «намибийском чёрном немецком» (кюхендойч).[1] В отличие от числа носителей немецкого языка в Намибии, число намибийцев немецкого происхождения трудно поддаётся оценке (отчасти из-за того, что часть их в годы апартеида предпочла отнести себя к африканерам).
Немецкие намибийцы сохраняют немецкую культуру на территории страны, что включает немецкие средние школы, церкви и средства массовой информации. В общине пользуются популярностью телевидение, музыка и книги из Германии. Нередко немецкие намибийцы учатся в университетах или технических школах Германии. Немецкий язык сохраняется, несмотря на тот факт, что гораздо более распространённым местным языком является африкаанс, а английский доминирует во всех сферах, от правительственных учреждений до надписей на товарах. В отличие от ЮАР, немецкие намибийцы не растворились в местных английской и африканерской общинах. Несмотря на это, все намибийские немцы бегло говорят на африкаанс и, как правило, хорошо владеют английским.
Общины
Большая часть говорящих по-немецки живёт в столице страны, городе Виндхук, а также в небольших городках, таких как Свакопмунд, Людериц и Очиваронго, где бросаются в глаза памятники характерной немецкой архитектуры. Многие намибийские немцы занимают видное положение в бизнесе, сельском хозяйстве и туризме, а также в органах власти: так, первым мэром Виндхука после обретения независимости был немец.
Интересы общины озвучивает единственная африканская ежедневная газета на немецком языке, Die Allgemeine Zeitung. Крупнейшей религиозной деноминацией страны является лютеранская церковь, где также поддерживается немецкий язык.
Упадок
Несмотря на важную роль в истории и культуре страны, число намибийских немцев год от года снижается, в основном ввиду низкой рождаемости среди них. В то же время, в отличие от других групп африканского белого населения, местные немцы редко эмигрируют в Европу или Америку; гораздо чаще они предпочитают переселяться в ЮАР.
Согласно переписи 2001 г., только в 1,1 % семей Намибии разговорным языком был немецкий (3654 семьи), что гораздо меньше, чем для языка африкаанс (39481 или 11,4 %) или английского (6522 или 1,9 %)[2].
Согласно переписи 2011 г., 0,9 % семей Намибии использовали немецкий дома (4359 семей), в то время как 10,4 % говорили на африкаанс (48238), а 3,4 % на английском (15,912). На немецком говорят лишь 0,3 % сельского населения Намибии и 1,7 % в городах. Максимальная концентрация — в центральной части страны, то есть в административных регионах Эронго (2,8 %), Кхомас (2,6 %) и Очосондьюпа (1,4 %)[3].
Культура и символика
Среди намибийских немцев были свои оригинальные поэты, художники (Адольф Йенч), спортсмены (Моника Даль, Эрик Хоффманн, Йорг Линдемайер, Оливер Риссер, Фридхельм Зак), получившие известность за её пределами, а также видные местные политики (Клаус Диркс) и правозащитники (Антон Лубовски). Неофициальным символом общины считается «Песня людей Юго-Запада» (нем. Südwesterlied), которую сочинил в 1937 г. Хайнц Антон Кляйн-Вернер для местной организации скаутов[4]; мелодия припева взята из немецкой «Песни танкистов» 1933 г. (de:Panzerlied).
Напишите отзыв о статье "Намибийские немцы"
Примечания
- ↑ www.omulaule.de/
- ↑ www.npc.gov.na/publications/census_data/Final_Report_Namibia.pdf
- ↑ www.nsa.org.na/files/downloads/Namibia%202011%20Population%20and%20Housing%20Census%20Main%20Report.pdf
- ↑ [www.afrikareisen.info/namibia/namibia-kultur-suedwesterlied.htm Kultur u. kulturelles Namibia Südwestafrika - Das Südwesterlied und Nationalhymne]
Ссылки
- [www.namibier.de/ German Website of some German Namibians in Europe/Germany]
Отрывок, характеризующий Намибийские немцы
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
