Неогумбольдтианство
Неогумбольдтианство — направление в современном языкознании, восходящее к взглядам В. Гумбольдта. Сторонники неогумбольдтианства считают, что язык конституирует представления индивидуума о внешнем мире. Считая язык проявлением «национального духа», неогумбольдтианство стремится показать, что люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают действительность и действуют в ней; таким образом, «картина мира» зависит от особенностей строения языка, которое определяет характер мыслительной деятельности человека. Эта точка зрения связана с идеалистическими позитивистскими философскими течениями. Основные направления неогумбольдтианства представлены школой Л. Вайсгербера в Германии и работами американских учёных, развивающих так называемую гипотезу Сепира—Уорфа.
Неогумбольдтианство возникло в 20-х гг. XX века как реакция на «формализм» младограмматического подхода к языку в европейском и американском языкознании XX века.
Европейское течение неогумбольдтианства, неоромантическое по своей окраске, наиболее чётко представлено прежде всего в Германии и других немецкоязычных странах (с его преимущественным вниманием к семантической стороне языка, к изучению связей языка и культуры, языка и мышления, языка и познания мира).
Европейские неогумбольдтианцы (В. Порциг, Г. Ипсен, Й. Трир) внесли заметный вклад в построение теорий семантических полей, что обусловило более глубокое понимание системных связей в лексике и в формирование современной структурной лексикологии и структурной семантики. В 1950—1960-х гг. их идеи внедряются в школьные и народные грамматики (грамматика немецкого языка в серии Duden).
Главные упрёки критиков данной концепции направлены на такие моменты, как преувеличение познавательной роли языка в ущерб его коммуникативной функции, как недооценка роли самого говорящего.
Немецкие неогумбольдтианцы уже на начальном этапе пытались дополнить гумбольдтовский подход к языку соссюровскими идеями (понятия языкового знака, системы языка, дихотомии языка и речи); в 70—80-х гг. они ищут точки соприкосновения с генеративной лингвистикой и особенно с лингвистической прагматикой.
См. также
Напишите отзыв о статье "Неогумбольдтианство"
Литература
- Гухман М. М., Лингвистическая теория Л. Вайсгербера // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике, М., 1961.
- Даниленко В. П. Вильгельм фон Гумбольдт и неогумбольдтианство. М., 2010. — 216 с. ISBN 978-5-397-00479-4
- Кацнельсон С. Д., Содержание слова, значение и обозначение, М. — Л., 1965.
- Новое в лингвистике, в. 1, М., 1960.
- Павлов В. М., Философские основы неогумбольдтианского языкознания // Вопросы общего языкознания, Л., 1967.
Ссылки
- Неогумбольдтианство — статья из Большой советской энциклопедии.
- [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/NEOGUMBOLDTIANSTVO.html Неогумбольдтианство] // Онлайн-энциклопедия «Кругосвет»
- [jazykoznanie.ru/405/ Неогумбольдтианство] // Энциклопедия языкознания
- И. П. Сусов. [murmix.narod.ru/uch/rus/Napravleniya_yazicoznaniya_conca_20_Veca.htm Глава 10] // История языкознания.
|
Это заготовка статьи по лингвистике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Неогумбольдтианство
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.
На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
