Нида (посёлок)

Посёлок Нида лит. Nida Герб Страна ЛитваЛитва Уезд КлайпедскийКлайпедский уезд|Клайпедский Самоуправление Нерингское Координаты 55°18′14″ с. ш. 21°00′19″ в. д.55.303973° с. ш. 21.00532° в. д. / 55.303973; 21.00532    Первое упоминание 1429 Тип климата умеренный морской Население 1 178 человек Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3 Телефонный код (+370) 469 Почтовый индекс LT-93012

Нида (лит. Nida, нем. Nidden) — посёлок на Куршской косе в Литве, входит в состав Неринги, являясь её административным центром. Население — 1 178 жителей.

История

Первые упоминания поселения с таким названием в хрониках Тевтонского ордена относятся к 1429 и 1497 годам, однако тогдашняя Нида находилась в двух километрах к югу от нынешнего посёлка. Из-за угрозы от блуждающих дюн в 1784 году посёлок был перенесён на своё нынешнее место. В 1874 году на дюне Урбас был построен Нидский маяк. Позднее он был уничтожен немецкими войсками, но после войны был восстановлен советскими властями.

До 1919 года Нида входила в состав Восточной Пруссии. По Версальскому мирному договору (1919) северная часть Куршской косы в 1920 году была передана в ведение Антанты вместе с Клайпедским краем, а в 1923 году эта территория была аннексирована Литвой. В марте 1939 года аннексирована Германией, а после Второй мировой войны вошла в состав Литовской ССР. Нида и другие посёлки на литовской половине косы (Юодкранте, Прейла и Пярвалка) были объединены в город Неринга для упрощения административного управления посёлками, которые, будучи расположены на расстоянии нескольких километров друг от друга, никогда не образовывали единый город.

При Советской власти в Ниде построены дома отдыха «Guboja» (архитектор А. Завиша), «Žuvėdra», «Nerija», милиция и сберкасса (архитектор Й. Панавас), здание Нерингского исполкома (архитектор Г. Тушкус), заведение «Ešerinė» (архитектор В. Гуогис), кинотеатр «Agilа», молодёжная турбаза. Посёлок был расширен в сторону Больших дюн по проекту архитектора Р. Краняускаса.

В 1970-х годах Нида и остальные посёлки литовской половины косы стали закрытым курортом для советской партийной номенклатуры. Благодаря строгим ограничениям на застройку, запрету на промышленную деятельность и субсидиям Нида и прилегающие территории остались чистыми и незагрязнёнными.

Современная жизнь

Основным промыслом населения было и остаётся рыболовство; много людей занято в туризме. В посёлке имеется свой детский сад, школа, отделение полиции и больница.

Транспорт

В Ниде большое внимание уделено велосипедному транспорту и сигвеям, можно передвигаться на личном автомобиле, уплатив соответствующий налог, на автобусах и такси. Имеется также крупная яхтенная стоянка.

Туризм

В наши дни количество туристов, посещающих Ниду, остаётся довольно низким (около пятидесяти тысяч каждый год) из-за малого количества мест для размещения (так как в Ниде разрешается только перестраивать старые дома или строить новые дома на месте старых, застраивать же свободную территорию нельзя), необходимости платить за паромную переправу машин в Клайпеду и за право на въезд частного транспорта на территорию косы.

В основном Ниду посещают туристы из Литвы, Латвии, России и Германии.

С 2000 в Ниде каждый год организуется фестиваль джаза. В посёлке и его окрестностях туристы могут осмотреть дюны (одни из самых высоких в Европе), большие солнечные часы, этнографический музей, музей янтаря и неоготическую церковь 1888 года постройки. Рядом с посёлком расположен кемпинг.

Пляж Ниды соответствует статусу «Голубой флаг».

Янтарь

Самый распространённый ископаемый камень в Неринге — янтарь. В городе есть много мест, где можно купить изделия из янтаря.

Известные люди, связанные с Нидой

• Томас Манн — писатель, лауреат Нобелевской премии по Литературе. Жил в Ниде с 1930 по 1932 год. Его дом сохранился, и сейчас там находится культурный центр, посвящённый писателю, а также небольшая мемориальная экспозиция.
• Альгирдас Бразаускас — экс-президент Литвы. Часто посещал Ниду.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Нида (посёлок)
• [lit.lib.ru/z/zadonskij_l_s/text_0010.shtml "Нида - без Тайн" - туристический путеводитель по Ниде и Куршской Косе]
• [www.privet-litva.ru/173/sea-vacations-ru/neringa-hotels/nida-hotels.html Всё для отдыха в Ниде на Privet-Litva.ru]

Отрывок, характеризующий Нида (посёлок)

– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.