Трубецкой, Николай Петрович

Николай Петрович Трубецкой
Место рождения:	Ахтырка, Московская губерния
Супруга:	Любовь Васильевна Орлова-Денисова, Софья Алексеевна Лопухина
Дети:	12 детей от двух браков

Князь Николай Петрович Трубецкой (1828—1900) — русский музыковед и меценат из рода Трубецких, один из состава дирекции Московского отделения Русского музыкального общества (1862—1876), соучредитель Московской консерватории.

Четвёртый сын генерала П. И. Трубецкого, внук фельдмаршала П. Х. Витгенштейна, брат камергера А. П. Трубецкого, дядя скульптора П. П. Трубецкого.

Биография

Родился в знаменитом имении Ахтырка Московской губернии, которое и унаследовал после смерти отца, но в 1879 году продал, чтобы выручить из долговой тюрьмы беспутного брата.

Детство его прошло в родовом московском доме, на Пресне. По окончании Пажеского корпуса в 1847 году был произведен из камер-пажей в коллежские секретари. Участвовал в военной Венгерской кампании в 1849 году. В том же году был определен на службу в прапорщики лейб-гвардии Преображенского полка. В бытность командования генерал-адъютанта А.Ф. Арбузова командующим запасными батальонами гвардейского пехотного корпуса был его адъютантом, потом у генерал-адъютанта А.И. Барятинского, сменившего того на этой должности. Из своего полка был уволен капитаном в 1856 году. В 1850-е годы, по воспоминаниям С. Д. Шереметева, переписывался с А. И. Герценым, чьи идеи оказали на него сильное влияние.

В 1862 году вошёл в состав дирекции Московского отделения Русского музыкального общества. Много лет дружил и сотрудничал с музыкантом Н. Г. Рубинштейном. Они явились создателями Московской консерватории. В 1876 году Н. П. Трубецкой выбыл из состава дирекции вследствие назначения его калужским вице-губернатором (1876—1885). При этом он был избран почётным членом Московского отделения Русского музыкального общества как «лицо, особенно содействовавшее успеху музыкального искусства в России».

После возвращения в Москву, в 1887 году князь Н. П. Трубецкой вошёл в состав дирекции Московского отделения РМО. Служил при дворе гофмейстером. В отставку вышел в высоком чине действительного тайного советника.

Умер в родовой усадьбе Лопухиных Меньшово Подольского уезда. Похоронен в Донском монастыре (вместе со второй супругой), за алтарём Большого собора.

Семья

1-я жена: графиня Любовь Васильевна Орлова-Денисова (1828—1860), дочь графа В. В. Орлова-Денисова, героя войны 1812 года. У неё трое детей:

• Софья (1854—1936) — замужем за Владимиром Петровичем Глебовым (среди внуков актёр П. П. Глебов)
• Пётр (1858—1911)
• Мария (1860—1926) — замужем за московским губернатором Григорием Ивановичем Кристи

2-я жена: Софья Алексеевна Лопухина (1841—1901), сестра судейского чиновника А. А. Лопухина, дочь лермонтовского приятеля, правнучка Ю. А. Нелединского-Мелецкого. Встреча с ней произошла на одном из московских концертов РМО. По словам современника, была высокого роста, очень красива, с чудными вьющимися волосами и с таким достоинством в лице, что всякий подходящий к ней чувствовал какое-то стеснение. Она сама лично готовила всех своих сыновей в гимназию и влияние её на них было громадное. В браке родились дети:

• Сергей (1862—1905)
• Евгений (1863—1920)
• Антонина (1864—1901) — замужем за Фёдором Дмитриевичем Самариным (1858—1916)
• Елизавета (1865—1935) — замужем за Михаилом Михайловичем Осоргиным
• Ольга (1867—1947)
• Варвара (1870—1933) — замужем за Геннадием Геннадьевичем Лермонтовым (1865—1908)
• Александра (1872—1925) — замужем за Михаилом Фёдоровичем Чертковым
• Григорий (1873—1930)
• Марина (1877—1924) — первая председательница общества Скрябина; замужем за кн. Николаем Викторовичем Гагариным

Ссылки

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003548858#?page=439 Пажи за 185 лет: Биографии и портреты бывших пажей (1711—1896) — Санкт-Петербург, 1896. — С. 422.]
• [www.rulex.ru/rpg/portraits/29/29974.htm Н. П. Трубецкой в кругу семьи (Фотография сер. 1880-х гг.)]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:223477 Трубецкой, Николай Петрович] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Трубецкой, Николай Петрович

– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.