Ниназу
Поделись знанием:
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Ниназу (шум. «госпожа-знание»[1], либо «познаю воду»[2]) — шумерское божество.
Содержание
Описание
Ниназу — хтоническое божество подземного царства, также являлся богом исцеления и омоложения, его символ — змея ([3], Нингишзида, имел своим символом посох, обвитый двумя змеями, который позднее стал символом врачебного дела[4]). Вдобавок, в образе Ниназу просматриваются и военные черты — считалось, что на пару со своим братом Нергалом он способен карать врагов Шумера[1]. По одной версии являлся сыном Энки и Эрешкигаль[5], по другой — Энлиля и Нинлиль, брат Нинурты и Нергала[1][6]. Согласно легенде, вместе с Нинмидой принёс на шумерскую землю посевной ячмень, бобы и многие другие культуры, до этого местные жители занимались собирательством[7][8][9].
Учитывая обрывочный характер многих легенд, допускающий их свободное толкование, помимо двух версий происхождения Ниназу существуют различные легенды, не укладывающиеся в один или оба варианта. Например, одно из преданий упоминает его, как супруга Эрешкигаль[10]. Ещё одна легенда говорит о том, что Ниназу по просьбе Эрешкигаль, представленной в легенде, как его мать, освободил пленника по имени Даму из подземного царства, но сделал его своим служителем[11].
История поклонения
Особо почитался в городах Эшнунна[4]на севере Шумера и Энего[12] на юге[13] во время третьей династии Ура[1]. Согласно законам Хаммурапи, подношение даров этому богу было обязательным[14]. Жрецы Ниназу носили имя «Ур-Ниназу» (буквальный перевод — «почитатель бога Ниназу»)[3]. В городе Ур ежегодно проводился праздник в его честь, на котором приносились жертвы в честь умерших царей и жрецов[12].
Напишите отзыв о статье "Ниназу"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Мифологический словарь, 1990, с. 392.
- ↑ Новаковић, 1992, с. 118.
- ↑ 1 2 Якобсен, 1995, с. 8.
- ↑ 1 2 Литвинский, 1983.
- ↑ Wiggermann, Edzard, 1997, s. 455–462.
- ↑ Назаров, 1997, с. 70.
- ↑ Массон, 1976, с. 51.
- ↑ Головнев, 1993, с. 116.
- ↑ Wiggermann, Edzard, 1997, s. 457–458.
- ↑ Якобсен, 1995, с. 256.
- ↑ Якобсен, 1995, с. 86.
- ↑ 1 2 [oracc.museum.upenn.edu/amgg/listofdeities/ninazu/ Ninazu (god)] (англ.). Ancient Mesopotamian Gods and Goddesses. Проверено 8 марта 2016. [archive.is/ltCU0 Архивировано из первоисточника 24 июня 2013].
- ↑ Якобсен, 1995, с. 38.
- ↑ Законы Хаммурапи, 1914, с. 21.
Литература
- Законы вавилонскаго царя Хаммураби / И. М. Волков. — Т-во скоропечатны А. А. Левенсон, 1914. — Т. 1. — 80 с. — (Культурно-историческіе памятники древняго Востока).
- Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ. — Л.: Наука, 1976. — 192 с.
- Литвинский Б. А. Средняя Азия, Кавказ и зарубежный Восток в древности. — М.: Наука, 1983. — 179 с.
- Мифологический словарь / Е. М. Мелетинский. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 672 с. — 115 000 экз. — ISBN 5-85270-032-0.
- Новаковић Р. Jош о пореклу Срба и сва Србска идолу служаше Дагону. — Београд: Мирослав, 1992. — 161 с. (серб.)
- Головнев А. В. [ethnobs.ru/Golovnev_Istoricheskaja%20tipologija.pdf Историческая типология хозяйства народов Северо-Западной Сибири]. — Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1993. — 204 с. — ISBN 5-7615-0121-X.
- Якобсен Т. Сокровища тьмы: История Месопотамской религии = The Treasures of Darkness: History of Mesopotamian Religion / перевёл С. Л. Сухарев. — М.: Восточная литература, 1995. — 204 с. — ISBN 5-02-016601-4.
- Назаров П. Г. Происхождение Ведийской Артхи, Шумерской Аратты, Суб-Арту и Аръиав-Арты: 3107-2025. — 1997. — 78 с.
- Franciscus-Antonius-Maria Wiggermann, Dietz-Otto Edzard 8: Meek-Miete // Reallexikon der Assyriologie und vorderasiatischen Archäologie. — Berlin/New York: Walter de Gruyter, 1997. — ISBN 3-11-014809-9. (нем.)
| ||||||||||||||
|
Это заготовка статьи по шумеро-аккадской мифологии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
Отрывок, характеризующий Ниназу
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
