Область Герца

Область Герца (Херца) (рум. Ţinutul Herţa, укр. Край Герца) — приграничная с Румынией территория в составе Черновицкой области Украины. Название территории происходит от названия одноименного города на её территории. Население составляет примерно 32 тыс. человек, 93 % из них — румыны. Границы области близки к границам существующего Герцаевского района, но не идентичны им.

Область Герца является территорией исторической Молдавии, в составе которой в 1859 году она вошла в состав румынского вассального государства в составе Османской империи, а впоследствии независимого румынского государства.

В 1940 году СССР в ультимативной форме потребовал не только вернуть Бессарабию, аннексированную Румынией в 1918 году, но и передать ему северную часть Буковины, доставшейся Румынии при разделе Австро-Венгрии, и область Герца. При этом область Герца в советской и украинской историографиях, как правило, отдельно от Буковины не упоминается, а факт аннексии описывается как «возвращение Бессарабии и Северной Буковины», хотя ни Буковина, ни область Герца (в отличие от Бессарабии) в состав России до Первой мировой войны не входили.

Во время Второй мировой войны в 1941 году Румыния вернула область Герца под свой контроль и сохраняла его до 1944 года. Окончательно советская аннексия была подтверждена на Парижской мирной конференции 1947 года.

Официально Румыния не имеет территориальных претензий к Украине касательно области Герца. Однако ряд румынских и молдавских организаций и политических деятелей возражают против нахождения данной территории в составе Украины, считая действия СССР в 1940 году незаконными. В частности, президент Румынии Траян Бэсеску неоднократно заявлял, что любые претензии Украины на Приднестровье, если таковые возникнут, будут сопряжены с возвратом территорий, доставшихся Украине от Румынии после Второй мировой войны. При этом речь идет не только о Северной Буковине и области Герца, но и Бессарабии (частично принадлежащей Украине), чьё возвращение в 1940 году румынские политики также считают аннексией. Точка зрения политиков в Молдавии, особенно среди унионистов, также близка к румынской. Декларация о независимости Республики Молдова прямо указывает, что «не спросив населения Бессарабии, севера Буковины и области Херца, насильственно захваченных 28 июня 1940 года, а также населения Молдавской АССР (Заднестровья), образованной 12 октября 1924 года, Верховный Совет СССР, в нарушение своих конституционных полномочий, принял 2 августа 1940 года закон „Об образовании союзной Молдавской ССР“».. Незаконность действий СССР также подчёркивалась в указе (впоследствии отменённом) бывшего и. о. президента Молдавии Михая Гимпу о признании 28 июня 1940 года Днём советской оккупации: «СССР оккупировал силой оружия Бессарабию и Северную Буковину, вопреки воле населения этого края».

Отрывок, характеризующий Область Герца

Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.