Определение планеты

Античное определение планет как «блуждающих звезд» с самого начала было неоднозначным. На протяжении своего существования это слово обозначало множество различных вещей, часто имея несколько значений в одно и то же время. На протяжении тысячелетий использование этого термина никогда не было строгим, расплывчатое понятие планеты то включало, то исключало из себя множество различных объектов от солнца и луны до спутников и астероидов. С развитием знаний о Вселенной слово «планета» также меняло своё значение, отбрасывая старые значение и приобретая новые, однако так и не получило чёткого и конкретного определения.

К концу 19-го столетия слово «планета» так и не получив чёткого определения, тем не менее стало удобным распространённым термином. Оно применялось только к объектам солнечной системы, которых было так мало что все различия могли рассматриваться в индивидуальном порядке. Ситуация изменилась в 1992 году, когда астрономы стали обнаруживать все больше и больше объектов, находящихся за орбитой Нептуна, а также сотни объектов, вращающихся вокруг других звёзд. Эти открытия не только увеличили количество потенциальных планет но также расширили разнообразие их характеристик.

Некоторые были достаточно велики чтобы быть звёздами, а некоторые были меньше нашей Луны. Эти открытия вызвали многочисленные споры о том, что такое «планета».

Четкое определение «планеты» понадобилось в 2005 году, когда был открыт транснептунный объект Эрида, который оказался больше Плутона — самой маленькой среди признанных на тот момент планет. В 2006 году Международный астрономический союз (МАС), признаваемый астрономами всего мира как институт, ответственный за вопросы номенклатуры, огласил своё решение по этой проблеме. Новое определение применяется только к объектам Солнечной системы и утверждает, что планета, это тело, вращающееся вокруг Солнца, достаточно массивное, чтобы иметь шарообразную форму под воздействием собственной гравитации, кроме того, должно иметь вблизи своей орбиты «пространство, свободное от других тел». В соответствии с новым определением Плутон, наряду с другими транснептунными объектами, больше не является планетой. Решение МАСа не разрешило всех противоречий, и хотя множество учёных приняли это определение, часть астрономического сообщества отрицает его.

История

См. также: Геоцентрическая система, Гелиоцентрическая система, Небесная сфера и Невооружённый глаз

Планеты в античности

Хотя знания о планетах уходят в глубь веков и наличествовали у всех цивилизаций, само слово "планета" — древнегреческое. Греки верили, что Земля неподвижна и находится в центре вселенной, а небо и всё, что на нём видно, вращается вокруг Земли. Греческие астрономы ввели термин πλάνητες αστέρες, «блуждающие звёзды», для описания отличия звездоподобных объектов, перемещающихся в течение года, в отличие от asteres aplanis, «неподвижных звёзд», которые были неподвижны друг относительно друга. Пять тел, ныне называемых планетами, известные древним грекам — те, которые видны невооруженным глазом: Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Сатурн.

Греко-римская космология обычно рассматривала семь планет, включая в список и Солнце с Луной (традиционно так же поступает современная астрология); однако, здесь не было единой точки зрения — некоторые астрономы выделяли их в отдельную группу.

В диалоге Timaeus (Тимей), написанном около 360 до Н. Э., Платон пишет: «Солнце и Луна и пять других звёзд, называемых планетами». Аналогичные формулировки можно встретить также у его ученика Аристотеля.

В Альмагесте, работе второго века Клавдия Птолемея упоминается «о Солнце, Луне и пяти планетах.» Гай Юлий Гигин явно указывает на «пять звёзд, называемых блуждающими, которые греки называли планетами.»

Точка зрения о семи планетах встречается у Цицерона в Somnium Scipionis, около 53 до н. э., в которой дух Сципиона утверждает «семь небесных сфер содержат планты, по одной планете на сферу, и вращаются в соответствии с вращением небес.» В своей Естественной истории, написанной в 77 н. э., Плиний Старший пишет «о семи звёздах, которые мы называем планетами из-за их движений, ибо никакие звёзды не движутся кроме них.»

Планеты в Средневековье

Авторы Средневековья и Ренессанса в основном придерживались представления о семи планетах. Средневековое введение в астрономию, De sphaera mundi Сакробоско, включает Солнце и Луну в список планет, более сложная Theorica planetarum носит подзаголовок «теория семи планет», в то время как инструкции к Альфонсианским таблицам показывает, как «найти значение солнца, луны и остальных планет.» В Confessio Amantis, поэт XIV века Джон Говер, упоминая о планетах и их связях с алхимией, пишет «Of the planetes ben begonne/The gold is tilted to the Sonne/The Mone of Selver hath his part…» (Из свершенных платет/Дано Солнцу злато/Луна же часть свою имеет серебром), показывая, что Солнце и Луна также считаются планетами. Даже Николай Коперник, отвергавший геоцентрическую модель, иногда утверждал, что Солнце и Луна — планеты. В его труде О вращении небесных сфер, он явно разделяет «солнце, луна, планеты и звёзды»; однако в посвящении работы римскому папе Павлу III Коперник пишет «движения солнца и луны… и пяти остальных планет.»

Земля

Когда гелиоцентрическая система Коперника стала преобладать над геоцентрической, Земля стала считаться планетой, в то время как Солнце и Луна были выведены из этого понятия, что потребовало коренного пересмотра понятий. Как писал Томас Кун, историк науки :

Коперниканцы, не применявшие традиционное название «планета» в отношении Солнца … поменяли значение этого слова так, что оно могло и далее применяться для обозначения небесных тел, но теперь они рассматривались в другом свете… Что касается Луны, человек, перешедший в ряды коперниканцев, мог сказать 'Я считал, что луна — планета (либо смотрел на неё так), но я ошибался.'

Коперник называет Землю планетой во Вращении небесных сфер, где он пишет, «Предполагая движение, которое я приписал Земле далее по тексту, после долгих изучений я обнаружил, что движение других планет действительно коррелирует с вращением Земли…» Галилей также неявно предполагал Землю планетой в своём «Диалоге о двух системах»: «Земля, как и луна или любая другая планета, должна быть среди тех природных тел, которые движутся по кругу.»

Новые планеты

В 1781 году астроном Уильям Гершель исследовал небо в поисках объектов с видимым параллаксом и обнаружил объект в созвездии тельца, который он посчитал кометой. В отличие от звёзд, которые оставались точками даже при высоком увеличении телескопа, этот объект увеличивался пропорционально увеличению телескопа. О том, что этот странный объект может быть планетой, Гершель и не думал — все известные планеты были описаны ещё греками и никаких открытий, изменяющих эту модель, не было. Астероиды тогда ещё не были известны, и единственные движущиеся объекты, наблюдаемые с помощью телескопов на то время, были кометы. Но в отличие от комет, этот объект двигался по практически круговой орбите и лежал в плоскости эклиптики. До того, как Гершель сообщил об открытии «кометы», его британский коллега Невилл Маскелин написал ему: «Я не знаю, как это назвать. Оно больше похоже на планету, движущуюся по круговой орбите, чем на кометы, имеющие большие эксцентриситеты. Я не видел комы или хвоста.» «Комета» была также очень далеко, гораздо дальше от Солнца, чем расстояние, на котором кометы обычно становятся видны. Впоследствии тело было признано седьмой планетой и названо Уран — отец Сатурна в римской мифологии.

Гравитационные искажения в движении Урана по орбите привели к обнаружению в 1846 году Нептуна, а предполагаемые нерегулярности в движении последнего привели к поискам и обнаружению Плутона в 1930 году. В 1989, Вояджер 2 решил проблему, связанную с неправильной оценкой массы Нептуна.

Спутники

Когда Коперник перевёл Землю в разряд планет, он также поместил Луну на орбиту вокруг неё, тем самым присвоив её статус естественного спутника, первого открытого. Когда Галилео Галилей открыл четыре спутника Юпитера (1610), он тем самым укрепил доводы Коперника, так как если одна планета имела спутники, почему бы другой планете — Земле — их не иметь. Однако его открытие поставило новый вопрос — следует ли считать эти новые объекты планетами. Галилей изначально назвал их «Медичейские светила»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), в честь своего покровителя Медичи, но писал о них как о «четырёх планетах, летающих вокруг Юпитера с неравными интервалами и периодами с большой скоростью.» Аналогично, Христиан Гюйгенс, после открытия спутника Сатурна Титана в 1655, использовал для его описания множество разных терминов, в том числе «planeta» (планета), «stella» (звезда), «Luna» (луна), и современный «спутник». Джованни Кассини, объявляя об открытии Япета и Рея в 1671 и 1672, описывал их как Nouvelles Planetes autour de Saturne («Новые планеты вокруг Сатурна»). Однако, когда «Journal de Scavans» сообщал об открытии Кассини в 1686 двух новых спутников Сатурна, он называл их исключительно «спутники». Когда Уильям Гершель сообщал об открытии двух объектов на орбите вокруг Урана, он использовал термины «спутник» и «вторичная планета» (secondary planets). Все последующие публикации об открытиях использовали термин «спутник» , кроме издания 1868 года, «Smith’s Illustrated Astronomy», где использовался термин «вторичные планеты».

Ссылки

• [uk.youtube.com/watch?v=FqX2YdnwtRc Why Isn’t Pluto a Planet Any More?] The planet debate short and sweet.
• [www.sciam.com/article.cfm?chanID=sa006&articleID=93385350-E7F2-99DF-3FD6272BB4959038&pageNumber=2&catID=2 What is a planet?] -Steven Soter
• [www.space.com/scienceastronomy/061121_exoplanet_definition.html Why Planets will never be defined: Robert Roy Britt on the outcome of the IAU’s decision]
• Nunberg, G. [www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=5723794 Dwarfing Pluto]. NPR (28 августа 2006). [www.webcitation.org/66XF2vMaP Архивировано из первоисточника 30 марта 2012]. An examination of the redefinition of Pluto from a linguistic perspective.
• [news.bbc.co.uk/1/hi/sci/tech/4798205.stm Q&A New planets proposal] Wednesday, 16 August 2006, 13:36 GMT 14:36 UK
• [www.ifa.hawaii.edu/faculty/jewitt/kb/pluto.html David Jewitt’s Kuiper Belt page- Pluto]
• [www.cfa.harvard.edu/icq/ICQPluto.html Dan Green’s webpage: What is a planet?]
• [web.archive.org/web/20010508074845/www.space.com/scienceastronomy/solarsystem/planet_confusion_001101-2.html What is a Planet? Debate Forces New Definition]
• [www.infoplease.com/ipa/A0776605.html?mail-07-29 The Flap Over Pluto]
• [slate.msn.com/id/2123839 «You Call That a Planet?: How astronomers decide whether a celestial body measures up.»]
• David Darling. The Universal Book of Astronomy, from the Andromeda Galaxy to the Zone of Avoidance. 2003. John Wiley & Sons Canada (ISBN 0-471-26569-1), p. 394
• Collins Dictionary of Astronomy, 2nd ed. 2000. HarperCollins Publishers (ISBN 0-00-710297-6), p. 312-4.
• [xxx.lanl.gov/abs/astro-ph/0607184 Catalogue of Planetary Objects. Version 2006.0] O.V. Zakhozhay, V.A. Zakhozhay, Yu.N. Krugly, 2006
• [kuffner-sternwarte.at/im_brennp/archiv2006/Planeten_Definition_Resolution_5_6_7.html The New Proposal, Resolution 5, 6 and 7] 2006-08-22
• [www.astronomy2006.com/media-stream-archive.php IAU 2006 General Assembly: video-records of the discussion and of the final vote on the Planet definition.]

Отрывок, характеризующий Определение планеты

– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…