Паровоз системы Гарратт

Паровоз системы Гарратт — тип сочленённого паровоза, при котором паровые машины располагаются на двух отдельных экипажах, где размещаются ёмкости для воды и топлива. На этих двух экипажах устанавливается рама-мост, на которой находится паровой котёл. Впервые данная система была предложена английским инженером Гарраттом (англ. Herbert William Garratt, 1864—1913), в честь которого и получила своё название. Преимущество такой системы заключается в том, что на паровозе можно получить колосниковую решётку большей ширины, а следовательно и площади. Недостатком такой системы являлось большое колебание сцепного веса при расходе воды и топлива, а также длинные паропроводы от котла к машинам, что приводило к большим потерям тепла и конденсации пара при пониженных температурах.

Паровозы такой системы получили наибольшее распространение на узкоколейных железных дорогах Африки, а также Австралии, где при ограниченных габаритах эта система позволяла получить топку бо́льших размеров, что позволяло повысить мощность паровоза. Также несколько паровозов этой системы эксплуатировались на железных дорогах Южной Америки.

В СССР единственным образцом системы Гарратт являлся опытный паровоз типа 2-4-1—1-4-2 серии Я-01. Он был изготовлен в 1932 году в Англии и в том же году поступил на железные дороги НКПС. Однако применение такого паровоза на советских железных дорогах не оправдало ожиданий специалистов — применение системы не дало существенного увеличения мощности паровоза. Поэтому после испытаний вскоре паровоз был отстранён от поездной службы, а в 1957 году порезан на металлолом.

Паровоз системы Гаратт можно увидеть в железнодорожном музее Виланова (муниципалитет Виланова-и-ла-Жельтру в провинции Барселона, Испания).

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Паровоз системы Гарратт

– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.