Перлюстрация

Перлюстра́ция (от лат.  perlustro — обозреваю) — просмотр личной пересылаемой корреспонденции, совершаемый втайне от отправителя и получателя. В отличие от военной цензуры, перлюстрация всегда совершается в тайне. Также следует отличать перлюстрацию от законного и санкционированного в установленном порядке досмотра (выемки) сообщений конкретных отправителей или получателей. Изначально понятие «перлюстрация» касалось лишь почтовой корреспонденции, однако последнее время используется и в отношении других документальных средств связи — от телеграфа до электронной почты. В отношении голосовой связи используется термин «прослушивание переговоров».

До закрепления права на тайну связи перлюстрация достаточно широко использовалась государственными органами разных стран для сбора политической информации, для слежки за «неблагонадёжными» лицами, для профилактики правонарушений и других целей. Как правило, само существование перлюстрации держалось в секрете от населения.

Во многих случаях (особенно с середины XIX века) перлюстрация существовала вне закона. В официальных документах (даже в законах) России и других стран вскрытие корреспонденции без санкции органов следствия или суда запрещалось, но в то же время существовала развитая структура для массовой перлюстрации. Об этом прошлом известно из многочисленных исторических документов. Как обстоят дела с перлюстрацией сейчас, достоверных данных нет. Согласно одним утверждениям, ознакомление с передаваемыми сообщениями производится только на основании закона. По другим сведениям, массовая перлюстрация сообщений имеет место во многих странах.

Перлюстрация в России

Дореволюционная Россия

В России перлюстрация применялась, по крайней мере, со времен Петра I (с 1690 года в Смоленске вскрывались все письма, идущие за границу), однако системный характер практика перлюстрации приобрела с середины XVIII века.

Екатерина II в 1779 г. приказала доставлять ей корреспонденцию, вскрытую секретно на почтамте. К началу XIX века служба перлюстрации существовала в Санкт-Петербурге, Москве, Риге, Бресте, Вильно, Гродно и Радзивилове. 12 апреля 1801 г. главный директор почт Д. П. Трощинский сообщил московскому почт-директору Ф. П. Ключареву, что, согласно распоряжению нового императора Александра I, «внутренняя корреспонденция, производимая между собою частными людьми и особенно обитателями Империи здешней, была отнюдь неприкосновенна и изъята от всякого осмотра и открытия, а что лежит до внешней переписки, в перлюстрации оной поступать по прежним предписаниям и правилам без отмены».

28 декабря 1813 года министр внутренних дел О. П. Козодавлев в секретном отношении управляющему московским почтамтом, указал: «Из внутренней переписки… подлежат перлюстрации письма только тех лиц, о коих до сего были особые предписания от предместников моих и от меня, или впредь будут».

При Николае I руководство перлюстрацией было поручено директору Почтового департамента. С 1870 года осуществлять перлюстрацию писем стала Цензура иностранных газет и журналов при крупнейших почтамтах. С 1881 года, в связи с передачей почтового ведомства в состав Министерства внутренних дел служба перлюстрации оказалась в прямом подчинении министра внутренних дел. С 1886 года перлюстрацией руководил старший цензор санкт-петербургской Цензуры иностранных газет и журналов, который формально именовался помощником начальника Главного управления почт и телеграфов и одновременно напрямую подчинялся министру внутренних дел. Эту должность в течение сорока лет, с 1876 по 1917 год, занимали три человека: К. К. Вейсман, А. Д. Фомин и М. Г. Мардарьев. Число сотрудников службы перлюстрации в Российской империи к 1913 году было сравнительно небольшим — около 45 человек.

Перлюстраторам запрещалось вскрывать письма только трех человек: императора, министра внутренних дел и начальника III Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, а после его упразднения — директора Департамента полиции.

Перлюстрировалась вся корреспонденция лиц, включенных в так называемый «алфавит», который составлялся, в основном, министром внутренних дел и Особым отделом Департамента полиции (от 300 до 1000 имён деятелей революционеров и деятелей легальных политических партий, общественных деятелей, редакторов газет, депутатов Государственной думы, членов Государственного совета, придворных). Кроме того, при перлюстрации применялась случайная выборка писем. Р. В. Швейер, занимавшийся перлюстрацией с 1890 года, на допросе 6 ноября 1929 года вспоминал: «Читались письма преимущественно высокопоставленных лиц, интеллигенции (студенты, адвокаты, профессора, члены Думы) и по специальным поручениям Департамента полиции… читались письма ко всем министрам, членам Государственного совета и одно время читались письма бывшего в то время наследником престола Николая II к М. Ф. Кшесинской и обратно, губернаторам и вице-губернаторам». Полученная при перлюстрации информация сообщалась в Департамент полиции, а также в министерства иностранных дел, военное и морское (их больше всего интересовала дипломатическая корреспонденция). Кроме того, министр внутренних дел часть выписок из перлюстрированных писем передавал императору.

Советский период

После Февральской революции 6 марта 1917 г. постановлением Временного правительства выемку почтово-телеграфной корреспонденции, кроме как по решению суда, было поручено МВД прекратить. Приказом по Министерству почт и телеграфов от 10 июля 1917 года цензура иностранных газет и журналов (вместе со службой перлюстрации) была упразднена.

Но в связи с Первой мировой войной продолжали существовать органы военной цензуры. После Октябрьской революции 1917 г. весной-летом 1918 г. вскрывалась лишь международная корреспонденция Циркуляр Наркомпочтеля от 28 мая 1918 г. дал право выемки корреспонденции органам ВЧК наряду с ревтрибуналами и народными судами с соблюдением правил старого устава уголовного судопроизводства, однако циркуляром от 8/10 октября 1918 г. Наркомпочтель подтвердил уже безусловное право органов ВЧК задерживать корреспонденцию. В декабре 1918 г. было утверждено «Положение о военной цензуре», вводившее просмотр международной и «по мере надобности внутренней почтово-телеграфной корреспонденции», равно как и «контроль над переговорами по иногороднему телефону».

Передача военной цензуры из военного ведомства в ВЧК произошла осенью 1920 г. В июне 1922 г. Наркомпочтель высказался за отмену контроля переписки внутри страны, но ГПУ было против этого «ввиду того, что военно-политическая цензура почтово-телеграфной корреспонденции является в настоящий момент одним из сильных орудий борьбы с контрреволюцией». Перлюстрацию корреспонденции стал осуществлять Отдел Политконтроля Секретно-оперативного управления ГПУ, созданный приказом Управления делами ГПУ № 88 от 21 июня 1922 г. (начальник Б. Е. Этингоф) и местные его подотделы, отделения и пункты.

С годами система перлюстрации в СССР развивалась и разрасталась. Так, с октября 1923 по октябрь 1924 г. было просмотрено более 5 млн писем и более 8 млн телеграмм. Однако архивные документы, относящиеся к перлюстрации в послевоенный период не были опубликованы, имеются лишь редкие свидетельства участников и очевидцев — в первую очередь вышедшие за рубежом воспоминания Л. Авзегера, работавшего в 1946—1952 гг. в отделении Политконтроля в Чите.

Современная Россия

Контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений предусмотрен ст. 6 ФЗ «Об оперативно-разыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. Контролю может подвергаться корреспонденция, адресованная конкретному лицу или исходящая от него, а также вся корреспонденция, поступающая в конкретный адрес или исходящая от него. Он должен осуществляться лишь на основании судебного решения. 21 июля 2009 года вступил в силу приказ Министерства связи и массовых коммуникаций РФ «Об утверждении Требований к сетям и средствам почтовой связи для проведения оперативно-розыскных мероприятий».

Согласно Постановлению Правительства № 347 от 8 апреля 2015 года Роскомнадзор получил право устанавливать факты приёма-передачи сообщений пользователями социальных сетей и прочих интернет-ресурсов. Ряд СМИ истолковали принятый Правительством указ как разрешение на чтение частной переписки. Однако, представители Роскомнадзора пояснили, что подобная реакция связана с неверным истолкованием постановления, которое не делает содержимое переписки доступным для третьих лиц.

См. также

• Чёрный кабинет
• Тайна переписки
• Предотвращение утечек
• Цензура
• Человек посередине

Ссылки

• В. С. Измозик [vivovoco.astronet.ru/VV/THEME/STOP/PERL.HTM Черный кабинет. К истории перлюстрации в России.] «Родина» № 10 2000
• С. Н. Жаров [it2b.ru/it2b2.view10.page10.html Обеспечение законности оперативно-розыскных мероприятий в Российской империи]
• З. Перегудова [www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/pereg/07.php Политический сыск России (1880—1917 гг.) Глава 7. ПЕРЛЮСТРАЦИОННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ И БИБЛИОТЕКА РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИЗДАНИЙ]
• О. Ю. Абакумов [web.archive.org/web/20120119174427/www.sgu.ru/files/nodes/9850/02.pdf «САМАЯ НЕПРОНИЦАЕМАЯ ТАЙНА» (О перлюстрации в России в середине XIX в.)]
• М.Штейберг [www.russian-bazaar.com/Article.aspx?ArticleID=9244 Чёрный кабинет (о перлюстрации в СССР)]
• А. Голубев [www.znanie-sila.ru/online/issue_1692.html Вид с Лубянки]
• [waldimord.ru/2010/10/17/25-perlyustraciya-problemy-i-resheniya/ Перлюстрация в корпоративной локальной сети]

Отрывок, характеризующий Перлюстрация

Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.