Департамент полиции
Поделись знанием:
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Департамент полиции — департамент Министерства внутренних дел Российской империи, управляющий полицией.
История создания
Образован 6 августа 1880 года как своего рода правопреемник упразднённого III Отделения Собственной Е. И. В. канцелярии. Входил в состав Министерства внутренних дел. Первоначально (с 6 августа 1880 года по 18 февраля 1883 года) именовался «Департамент государственной полиции». В его ведении находились охранные отделения, полицейские учреждения, сыскные отделения, адресные столы и пожарные команды.
Департамент полиции упразднён после Февральской революции постановлением Временного правительства от 10 марта 1917 года. Вместо него в составе Министерства внутренних дел было учреждено «Временное Управление по делам общественной полиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан», с 15 июня переименованное в «Главное Управление по делам милиции и по обеспечению личной и имущественной безопасности граждан», в свою очередь ликвидированное Октябрьской революцией после 25 октября 1917 года. В задачи Управления входили организация деятельности центральных и местных органов милиции и контроль за их деятельностью, а также разрешение въездов-выездов за границу, надзор за военнопленными и иностранными подданными.
Структура департамента
Аппарат Департамента к февралю 1917 состоял из Особого отдела (с агентурным отделом), девяти делопроизводств, секретной части, канцелярии и инспекторского отдела.
- 1-е делопроизводство («распорядительное») (декабрь 1880—1917) — занималось общеполицейскими делами, личным составом Департамента полиции, ведением списков чинов полиции и служебными перестановками по полицейским должностям от VI класса и выше, назначением пенсий, пособий, награждением, расходованием средств, представленных в распоряжение ДП, делами об изготовлении и распространении фальшивых денег, об объявлении лицам, находящимся за границей, требований правительства о возвращении их на родину. С марта 1883 г. ведало рассмотрением заявлений о неправильных действиях полиции, отчетов губернаторов по ревизии полицейских учреждений и сенатских определений по вопросам о привлечении полицейских чинов к ответственности. С 1907 г. вопросы о кредитах и пенсиях переходят в 3-е делопроизводство.
- 2-е делопроизводство («законодательное») (декабрь 1880—1917) — осуществляло организацию и контроль за деятельностью полицейских учреждений, разработку инструкций, циркуляров, правил для руководства чинов полиции по предметам их служебной деятельности, наблюдение за точным исполнением законов и уставов, высочайших повелений, указов Правительствующему сенату, всех вопросов, касающихся соблюдения порядка в полицейских управлениях. Занималось охраной и возобновлением государственных границ и рубежных знаков, предупреждением и пресечением преступлений против личной и имущественной безопасности, утверждением уставов общественных собраний и клубов, разрешением балов, маскарадов, танцевальных вечеров, наблюдением за питейными и трактарными заведениями, исполнением узаконений и правил о паспортах, урегулированием отношений между рабочими и фабрикантами, заводчиками, нанимателями (с 1881 г.), принятием из-за границы русских подданных (после 1 января 1889 г.): малолетних, беглых, уголовных преступников, учетом паспортов, снабжением паспортами русских подданных для въезда в Россию (за исключением политических). С января 1901 г. в круг деятельности 2-го делопроизводства входили вопросы об изменении уездных границ, о сборах пожертвований, об учреждении должностей пограничных комиссаров, об утверждении скаковых и беговых обществ, о паломничестве магометан. С 3 января 1914 г. в ведение этого делопроизводства вошли вопросы об объявлении местностей на "исключительном положении", о продлении срока действия усиленной и чрезвычайной охраны, об учреждении отдельных полицейских должностей на средства городов, о льготной перевозке безработных, о принятии в пределы империи умалишенных, больных, неимущих русских подданных, об организации полицейского надзора в приморских и коммерческих портах, о высылке иностранных подданных, о ввозе в империю аэропланов, автомобилей, о рассмотрении жалоб в связи с наложением административных взысканий губернаторами, градоначальниками, главноначальствующими за нарушение издаваемых ими обязательных постановлений. С 24 декабря 1915 г. 2-ое делопроизводство занималось вопросами применения рабочего законодательства.
- 3-е делопроизводство (до 1898 г. — «секретное») (декабрь 1880—1917) — политический розыск: надзор за политическими организациями и партиями, борьба с ними, а также с массовым движением, руководство всей внутренней и заграничной агентурой, ведало охраной императора и высших сановников, расходованием средств, отпущенных на политический розыск. С 1889 г. осуществляло негласный надзор полиции. С 1 января 1898 важнейшие дела 3-го делопроизводства были переданы в Особый отдел, где находились картотека революционных и общественных деятелей России, коллекция фотографий и нелегальных изданий всех политических партий России.
- 4-е делопроизводство (1883—1902, 1907—1917) — наблюдение за ходом политических дознаний в губернских жандармских управлениях, после восстановления в 1907 году — наблюдение за массовым рабочим и крестьянским движением, Государственной думой (всех созывов);
- 5-е делопроизводство («исполнительное») (1883——1917) — гласный полицейский и негласный надзор, исполнение решений Особого совещания МВД.
- 6-е делопроизводство (1894—1917) — контроль за изготовлением, хранением и перевозкой взрывчатых веществ, вопросы фабрично-заводского законодательства, за соблюдением постановлений, определяющих положение еврейского населения. В июне 1900 г. к обязанностям этого делопроизводства относилась переписка с Министерством финансов по вопросам награждения чинов полиции за заслуги по делам казенной продажи "питей", принятия мер против хищения оружия и о разрешении провоза через границу оружия и взрывчатых веществ, против бродяжничества, подделки денежных знаков. В январе 1901 г. прибавились функции в связи с применением уставов о частной золотопромышленности и частном нефтяном промысле. С 1907 г. 6-ое делопроизводство стало заниматься составлением справок по запросам различных учреждений о политической благонадежности лиц, поступающих на государственную и земскую службу. В июне 1912 г. это делопроизводство объединяется с 5-ым, к которому и переходят все его функции. 30 октября 1912 г. 6-ое делопроизводство было восстановлено, но в виде центрального справочного аппарата ДП. В делопроизводстве находилась справочная часть всех делопроизводств и отделов ДП, Центральный справочный алфавит, справочный стол. В 6-ом делопроизводстве были сосредоточены сведения о политической благонадежности лиц, поступающих на государственную и земскую службу. 27 марта 1915 г. 6-ое делопроизводство было присоединено к Особому отделу, который стал называться 6-ым делопроизводством (5 сентября 1916 г. восстанавливается Особый отдел с его прежними обязанностями).
- 7-е делопроизводство («наблюдательное») (1902—1917) наследовало функции 4-го делопроизводства по наблюдению за дознаниями по политическим делам с передачей всех его функций и архива. Осуществляло наблюдение за производящимися при жандармских управлениях формальными дознаниями, составление для следственных органов справок о революционной деятельности лиц, привлеченных к следствию по делам о государственных преступлениях, рассмотрение всякого рода ходатайств со стороны обвиняемых или лиц, производящих следствие, просьб о продлении срока ареста или изменения меры пресечения; с мая 1905 г, на 7-ое делопроизводство возлагалось составление розыскных циркуляров, ведение переписки по тюремному ведомству (о числе заключенных, о беспорядках в тюрьмах, побегах и т.д.); с 3 января 1914 г. на делопроизводство были возложены обязанности по юристконсульской части: разработка всех законопроектов, касающихся устройства, деятельности и штатов полиции, переписка по этим законопроектам, разработка законодательных предложений по вопросам, касающимся ведения ДП, заключений по этим предложениям, инструкций и правил, вырабатываемых другими учреждениями, но поступающих на заключение или для отзыва в ДП.;
- 8-е делопроизводство (1908—1917) заведовало сыскными отделениями (органами уголовного розыска), сношения с иностранными полицейскими учреждениями, организацию работы школы инструкторов, заведование фотографией ДП.
- 9-е делопроизводство (1914—1917) — создано в апреле 1914 г. на базе упраздненного Особый отдел, со всеми обязанностями, ранее выполнявшимися Особым отделом, дела, связанные с войной (контрразведка, надзор за военнопленными, перепиской о подданных неприятельских держав. и т. п.).
- Особый отдел (1898—1917) создан 9 января 1898 г. как самостоятельная структура на базе особого отдела 3-го делопроизводства ДП, политический розыск в России и за границей, руководство внутренней и заграничной агентурой, наружным наблюдением за лицами, занимающимися противоправительственной деятельностью, негласное наблюдение за корреспонденцией частных лиц, за политическим настроением учащейся молодежи, настроением рабочих, розыск по делам политическим, регистрация произведений нелегальной печати, рассмотрение поступающих в ДП вещественных доказательств по дознаниям, переписка с Главным управлением по делам печати и Главным управлением почт и телеграфов о конфискации нелегальной литературы, составление сборников, списков нелегальной литературы, составление общего каталога хранящихся в библиотеке ДП революционных изданий, выдача по ним справок. В Особый отдел была передана именная алфавитная картотека (55000 карт.), библиотека революционных изданий (5000 экз.), 20000 фотографий. С ростом революционного и общественного движения, созданием партий, общественных организаций, женского, кооперативного и профсоюзного движения расширились обязанности Особого отдела. 17 января 1905 г. Особый отдел делится на 4 отделения. В июле 1906 г. после очередной реорганизации Особый отдел делится на два совершенно независимых друг от друга подразделения с разными вице-директорами, курирующими их: Особый отдел "А" и Особый отдел "Б". Особый отдел "Л" занимался вопросами политического розыска, наблюдения за деятельностью политических партий, руководства деятельностью местных розыскных органов, разработки агентурных сведений и данных наружного наблюдения, издания розыскных циркуляров, формирования библиотеки революционных изданий, переписка по ней, вопросы организации заграничной агентуры, наблюдения за революционной пропагандой в войсках, заведования отделом фотографий, расшифровки криптограмм, составления "всеподданнейших" записок. Особый отдел "Б" занимался вопросами наблюдения за общественным движением, профессиональными союзами, имевшими и не имевшими политическую окраску, революционными выступлениями среди рабочих, крестьян, выступлениями железнодорожных служащих, телеграфистов, подготовкой отчетов о стачках, забастовках, нелегальных съездах, дислокацией войск. После реорганизации 3 января 1907 г. Особый отдел "А" с его функциями становится Особым отделом. Особый отдел "Б" переименовался в 4-ое делопроизводство. 15 апреля 1914 г. Особый отдел ликвидируется, и все его функции и материалы передаются во вновь созданную структуру - 9-ое делопроизводство. Очередное преобразование бывшего Особого отдела происходит 27 марта 1915 г., когда при реорганизации 9-го и 6-го делопроизводств бывший Особый отдел становится 6-ым делопроизводством. В его состав теперь входит центральный справочный алфавит и вся справочная работа по ДП. В сентябре 1916 г. восстанавливается название "Особый отдел" с его прежними функциями и 6-ое делопроизводство с обязанностями по справочной работе.
- Отдел шифров Департамента полиции (1881—1917) — обеспечивал секретность переписки, расшифровки перехваченной и перелюстрованной переписки, хранение и разработка новых: шифры, дешифранты, инструкции к шифровальным ключам учреждений и отдельных лиц, в том числе, секретные телеграфные ключи шефа жандармов, военного министра, воинские шифры для телеграфной связи начальников военных округов и командиров корпусов, шифры для переписки с губернаторами, начальниками губернских жандармских управлений и жандармских полицейских управлений железных дорог, с начальниками городской и уездной полиции.
Директора Департамента полиции
Общее руководство Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов c 1882 года осуществлял товарищ министра внутренних дел, заведующий полицией (он же, командир Корпуса жандармов; шефом жандармов был министр внутренних дел). Департамент полиции возглавлял директор, назначавшийся приказом министра внутренних дел по МВД.
- 17 августа 1880 — 12 апреля 1881 — барон И. О. Велио,
- 15 апреля 1881 — 20 июля 1884 — В. К. Плеве,
- 21 июля 1884 — 3 февраля 1893 — П. Н. Дурново,
- 10 февраля 1893 — 22 июля 1895 — Н. И. Петров,
- 22 июля 1895 — 17 апреля 1896 — Н. Н. Сабуров,
- 23 мая 1896 — 7 августа 1897 А. Ф. Добржинский,
- 14 августа 1897 — 9 мая 1902 — С. Э. Зволянский,
- 9 мая 1902 — 4 марта 1905 — А. А. Лопухин,
- 6 марта — 29 июня 1905 — С. Г. Коваленский,
- 19 июля 1905 — 9 ноября 1905 — Н. П. Гарин,
- 9 ноября 1905 — 13 июня 1906 — Э. И. Вуич,
- 13 июня 1906 — 29 марта 1909 — М. И. Трусевич,
- 29 марта 1909 — 21 февраля 1912 — Н. П. Зуев,
- 21 февраля 1912 — 28 января 1914 — С. П. Белецкий,
- 3 февраля 1914 — 4 сентября 1915 — В. А. Брюн де Сент Ипполит,
- 6 сентября 1915 — 23 ноября 1915 — Р. Г. Моллов,
- 23 ноября 1915 — 14 февраля 1916 — К. Д. Кафафов,
- 14 февраля 1916 — 15 сентября 1916 — Е. К. Климович,
- 28 сентября 1916 — 28 февраля 1917 — А. Т. Васильев.
См. также
- Секретные сотрудники Департамента полиции
- Полиция России, Федеральная полиция РФ
Напишите отзыв о статье "Департамент полиции"
Отрывок, характеризующий Департамент полиции
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
