Попов, Михаил Иванович

Михаил Иванович Попов
Место рождения:	Ярославль ?
Дата смерти:	ок. 1790, по др. данным 1781
Род деятельности:	писатель, переводчик
Язык произведений:	русский
[az.lib.ru/p/popow_m_i/ Произведения на сайте Lib.ru]

Михаил Иванович Попов (1742 — ум. ок. 1790, по др. данным 1781) — русский писатель, переводчик.

Биография

Человек из народа (то есть из духовной, купеческой или крестьянской семьи). Родился в 1742 году. Его старшие братья Яков и Алексей принимали участие в создании театра в Ярославле под руководством Ф. Г. Волкова. Вместе со ставшими профессиональными актёрами братьями он переехал в Санкт-Петербург, где учился в шляхетском корпусе и служил в придворном театре. Однако документированные сведения о нём относятся только к 1764 году.

С 1765 года учился в Московском университете. Был секретарём при Комиссии составления проекта нового Уложения. В 1769 году получил чин коллежского регистратора. В 1776 году он имел чин губернского секретаря. После роспуска Комиссии судьба его неизвестна.

Творчество

Литературную деятельность начал в 1765 году сотрудничеством в журнале «Трутень» Н. И. Новикова и переводами (комедии «Недоверчивый», «Девкалион и Пирра», повести «Аристоноевы приключения» и «Рождение людей Промифеевых», «Белевы путешествия чрез в Россию в разные Азиатские земли» и др.). Потом в журнале М. Д. Чулкова «И то и сё» он поместил несколько оригинальных эпиграмм, притч и любовных стихотворений, часть которых вошла в книгу: «Досуги, или собрание сочинений и переводов Попова» (СПб., 1772). Напечатал несколько комедий в «Российском феатре», из которых либретто комической «народной» оперы «Анюта» и доставило ему, главным образом, известность — это было первое русское драматическое произведение о крестьянской жизни.

Вместе с Чулковым издал сборник народных песен (1770—1774). После его смерти вышла составленная им «Российская Эрота, или выбор наилучших новейших русских песен» (1791).

Немалую роль сыграл Попов в истории русской литературы своим «Кратким описанием славянского баснословия» (1768). Это целая система мнимой славянской мифологии, отчасти заимствованная из разных малодостоверных книжных свидетельств, отчасти прямо сочинённая. Тем не менее, «Баснословием» Попова пользовались охотно, особенно поэты (Херасков и Державин и др.).

Написал авантюрно-рыцарскую повесть "Славенские древности, или Приключения славенских князей" (во втором издании "Старинные диковинки").

Библиография

• Попов М. В. Отгадай и не скажу. — Досуги. — 1772. — Т. II. (комедия)
• Попов М. В. Описание славенского языческого баснословия, собранного из разных писателей. — 1768. [imwerden.de/cat/modules.php?name=books&pa=showbook&pid=2484 pdf]
• Чулков М. Д., Попов М. В. Как хочешь назови. — 1768. (комедия)
• Попов М. В. Славенские древности, или Приключения славенских князей. — 1770—1771. — Т. I—III.
• Попов М. В. Песни, сочиненные Михаилом Поповым. — 1765, 2-е изд. 1768.
• Попов М. В. Досуги, или Собрание сочинений и переводов. — 1772. — Т. I—II.
• Попов М. В. Российская Эрата, или Выбор наилучших русских песен… Собранные и частию сочиненные покойным Михайлом Поповым. — 1790—1792.

Переводы

• Кронек И.-Ф. Недоверчивый. — 1765.
• Пуллен Ж.-Ф. де Сен-Фуа. Девкалион и Пирра. — 1765.
• Брюэс Д.-О. де, Палапр Ж. Немой. — 1766, 2-е изд. 1788. (постановка 2 ноября 1766)
• Фенелон Ф. Аристоноевы приключения… — 1766.
• Менье А.-Г. де Керлон. Жизнь людей Промифеевых. — 1766.
• Пуассон Ф. Притворный комедиант. (постановка 18 сентября 1769)
• Бурлин — слуга, отец и тесть.
• Вольтер. Вадины сказки. — СПб.: Тип. Сухопут. кадет. корпуса, 1771. — 77 с.
• Шапель Л. Выписки о чревовещателях, или чревобасниках // . — СПб: 1773, 2-е изд. М: 1776, 3-е изд. 1787.
• Тассо Т. Освобожденный Иерусалим. — 1772, 2-е изд. 1787.
• Тысяча и один день. — 1778—1779. (сборник персидских сказок)
• Белевы путешествия через Россию в разные азиатские земли… — 1773, изд. 1774—1776.
• Лаланд Ж.-Ж. Лефрансе де. Описание римския Ватиканския церкви св. Петра… — 1776.
• Муратори Л. А. Рассуждение о благоденствии общенародном. — 1780.
• Дювор Ж. Лжеученый. — 1778. (комедия, постановка 1790)
• Мариво П. Побежденное предрассуждение. — 1779.
• Фавар Ш.-С. Солиман второй, или Три султанши. — 1779, изд. 1785. (постановка 12 декабря 1784)
• Бомарше П.-О.-К. Севильский цирюльник, или Бесполезная предосторожность. — 1779. (постановка 22 января 1782 в Петербурге и 24 мая 1782 в Москве)
• Устережешься ли всего. — 1780. (комическая опера)

Литература

• Столпянский П. Н. Один из деятелей екатерининской эпохи // Русская старина. — 1905. — № 5.
• Золотарев С. А. Писатели-ярославцы. — Ярославль, 1920. — Т. 2.
• Западов А. В. Литератор XVIII в. М. Попов // Учёные записки Курского педагогического института. — 1941. — Вып. 1.
• Гусев В. Е. Михайло Попов — поэт-песенник // Роль и значение литературы XVIII века в истории русской культуры. — М.-Л., 1966.
• ред. Костюхин Е.А. Приключения славянских витязей: из русской беллетристики XVIII века. — М.: Современник, 1988. — 493 с. — ISBN 5-270-00128-4.

Источники

• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.
• Степанов В. П. [www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=834 Попов Михаил Иванович] // Словарь русских писателей XVIII века / Отв. ред. А. М. Панченко. Выпуск 2. (К-П). — СПб.: Наука, 1999.
• Астафьев А. В., Астафьева Н. А. М. И. Попов // Писатели Ярославского края. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1974. — С. 61-63. — 248 с. — 5000 экз.

Отрывок, характеризующий Попов, Михаил Иванович

– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.