Республиканский союз (Испания, 1934)
| Республиканский союз | |
| исп. Unión Republicana | |
| Лидер: | |
|---|---|
| Основатель: | |
| Дата основания: |
1934 |
| Дата роспуска: |
1959 |
| Штаб-квартира: | |
| Идеология: | |
| Союзники и блоки: | |
К:Исчезли в 1959 году Республиканский союз (исп. Unión Republicana, UR) — центристская социально-либеральная партия, основанная в 1934 году известным политиком-республиканцем Диего Мартинесом Баррио в результате слияния нескольких небольших республиканских партий. Одна из ведущих партий Второй Испанской республики времён гражданской войны. После установления диктатуры Франко практически исчезла с политической сцены, действуя в изгнании в Мексике. Влилась в состав Испанского демократического республиканского действия.
История
Вторая республика
Республиканский союз был образован в результате слияния нескольких небольших республиканских партий, в том числе, Демократической радикальной партии Диего Мартинеса Баррио, основанной в мае 1934 года группой членов Радикальной республиканской партии Алехандро Лерруса, недовольных альянсом последнего с консерваторами из Испанской конфедерации независимых правых (CEDA).
В парламентских выборах 1936 года партия участвовала в составе широкой республиканской коалиции Народный фронт, получила 36 мест и стала четвёртой по величине партией страны.[1][2] Сразу после выборов Мануэль Асанья, лидер Республиканской левой, третьей партии Испании, с согласия Народного фронта становится новым главой правительства и, заручившись поддержкой социалистов, формирует свой кабинет из представителей Республиканской левой и Республиканского союза. В новое правительство вошли 2 члена партии.[3]
7 апреля 1936 года, победивший Народный фронт, опасаясь, что президент Республики, правый либерал Нисето Алькала Самора, встанет на сторону консервативных сил, добился его отставки, возпользовавшись конституционным положением о том, что парламент может отрешить от должности главу государства, дважды распустившего кортесы. Правые же не оказали президенту никакой поддержки, не рассматривая его в качестве своего союзника. В тот же день временным президентом становится лидер Республиканского союза Мартинес Баррио. Эту должность он занимал до 11 мая, когда его сменил новый президент, Мануэль Асанья.
После путча 17—18 июля, который хоть и не завершился свержением республиканских властей, но привёл к началу гражданской войны, Мартинес Баррио стал премьером-министром. На свой пост он был назначен 19 июля, чтобы убедить руководителей переворота сложить оружие и сдаться. Поняв, что гражданская война неизбежна, подал в отставку в тот же день.
Республиканский союз принимал участие во всех республиканских правительств во время гражданской войны, но играл незначительную роль, которая ещё больше снизилась начиная с первого правительства социалистов во главе с Ларго Кабальеро.
В изгнании
В изгнании в Мексике Республиканский союз был одной из главных опор республиканского правительства в изгнании. Мартинес Баррио занимал пост президента Республики в изгнании более 16 лет, с 17 августа 1945 года до 1 января 1962 года. 13 августа 1951 года он назначил главой правительства в изгнании однопартийца Феликса Гордона Ордаса, который занимал свой пост до 9 мая 1960 года. Это назначение спровоцировало конфликт с левыми республиканцами, которые покинули правительство, обвинив своих союзников из Республиканского союза в монополизме. Впрочем, позднее союзные отношения двух партий восстановились и в 1960 году они объединились, образовав партию Испанское демократическое республиканское действие.
Участие в правительстве
В период с 1936 по 1939 год посты в правительстве занимали следующие члены Республиканского союза:[3]
- IV кабинет Мануэля Асаньи (19.02.1936—13.05.1936): Антонио де Лара и Сарате (министр юстиции) и Мануэль Бласко Гарсон (министр коммуникаций и торгового флота)
- Кабинет Сантьяго Касареса Кироги (13.05.1936 года—19.07.1936): Мануэль Бласко Гарсон (министр юстиции) и Бернардо Хинер де лос Риос Гарсия (министр коммуникаций и торгового флота)
- Кабинет Хосе Хираля и Перейры (19.07.1936—4.09.1936): Мануэль Бласко Гарсон (министр юстиции) и Бернардо Хинер де лос Риос Гарсия (министр коммуникаций и торгового флота)
- I кабинет Франсиско Ларго Кабальеро (4.09.1936 года—4.11.1936): Бернардо Хинер де лос Риос Гарсия (министр коммуникаций и торгового флота)
- II кабинет Кабальеро (4.11.1936—17.05.1937): Бернардо Хинер де лос Риос Гарсия (министр коммуникаций и торгового флота)
- I кабинет Хуана Негрина (17.05.1937—5.04.1938): Бернардо Хинер де лос Риос Гарсия (министр коммуникаций и транспорта)
- II кабинет Негрина (5.04.1937—1.04.1939): Бернардо Хинер де лос Риос Гарсия (министр коммуникаций и транспорта)
Напишите отзыв о статье "Республиканский союз (Испания, 1934)"
Примечания
- ↑ Antony Beevor. The Battle for Spain. The Spanish Civil War 1936-1939, p. 456. Penguin Books, 2006. P. 560. ISBN 978-0143037651
- ↑ [www.historiaelectoral.com/e1936.html Elecciones a II Cortes de la República 16 de febrero de 1936] (исп.). Historia electoral.com. Проверено 14 мая 2016.
- ↑ 1 2 [www.terra.es/personal/mothman/spain3.htm Gobiernos de España 1931-2008] (исп.)(недоступная ссылка — история). terra.es. Проверено 16 мая 2016. [archive.is/20120629144018/www.terra.es/personal/mothman/spain3.htm Архивировано из первоисточника 29 июня 2012].
Отрывок, характеризующий Республиканский союз (Испания, 1934)
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
