Референдум в Германии (1929)
| Референдум по вопросу об отказе от принятия модифицированного плана выплаты военных репараций и уголовном преследовании германских государственных служащих, участвующих в сборе средств для уплаты репараций </small> | |||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||||||||||||||||||||||||
| Положительное решение не принято ввиду отсутствия одобрения со стороны абсолютного числа избирателей | |||||||||||||||||||||||||||||
Референдум в Германии 1929 года — (нем. Volksbegehren und Volksentscheid zum Young-Plan) — общенародное голосование в Германии, состоявшееся 22 декабря 1929 года по вопросу об отказе от принятия модифицированного плана выплаты репараций странам-победительницам в Первой мировой войне (плана Юнга) и уголовном преследовании германских государственных служащих, участвующих в сборе средств для уплаты репараций.
Содержание
Политический контекст референдума
28 июня 1919 был подписан и 10 января 1920 вступил в силу Версальский мирный договор, закрепивший условия мира по результатам поражения Германии в Первой мировой войне. Помимо прочих условий, он предусматривал выплату Германией в пользу держав-победительниц существенных репараций, призванных компенсировать их затраты на ведение боевых действий и не позволить потерпевшей поражение стране восстановить свой военный потенциал. Чрезмерно тяжелые первоначально условия выплаты репараций, которые привели к гиперинфляции и неустойчивости политического режима Веймарской республики, уже в 1924 были смягчены (План Дауэса). В 1929 германская дипломатия добилась проведения проведения новой международной конференции по вопросу о репарациях, по результатам которой были существенно смягчены условия их выплат — снижен размер годовых платежей (в среднем до 2 млрд. марок), отменен репарационный налог на промышленность и сокращено обложение транспорта, ликвидированы иностранные контрольные органы. Франция выразила согласие на 5 лет сократить срок оккупации Рейнской области и вывести из неё свои войска в 1930.
Несмотря на то, что условия «Плана Юнга» предполагали существенное ослабление экономического давления на Германию, националистические силы внутри страны восприняли переговорные предложения стран-победительниц как подтверждение версальских условий и дополнительное признание вины немцев в развязывании мировой войны, которого они не признавали.
Референдум был проведен в период работы Конференции по репарациям, которая официально завершила свою работу лишь после обнародования результатов голосования, в январе 1930.
Борьба за компромисс
В Германии сформировалась политическая оппозиция принятию Плана Юнга, в качестве организатора которой выступил Альфред Гугенберг, контролировавший несколько влиятельных газет. На платформе неприятия подготавливавшегося соглашения он сформировал широкую коалицию, в которую вошли Немецкая национальная народная партия, Пангерманская лига, Стальной шлем — Союз фронтовиков и Национал-социалистическая немецкая рабочая партия. В качестве альтернативы Плану Юнга коалиция предложила «Закон о свободе» (Freiheitsgesetz), который одновременно предполагал отказ Германии от признания вины в развязывании войны и претензий на отторгнутые от страны территории. Одновременно законопроект предполагал отказ от дальнейшей выплаты репараций и уголовное преследование чиновников, участвующих в их сборе.
В то же время, левоцентристские, центристские и правоцентристские партии поддержали «План Юнга», который они считали важным шагом на пути восстановления роли Германии в международных отношениях. Когда «Закон о свободе» был внесен в Рейхстаг, он был отклонен 318 голосами против 82. Не согласившись с поражением в парламенте, правая коалиция провела успешную кампанию по сбору подписей за проведение всенародного референдума.
Результаты голосования
Подавляющее большинство избирателей проигнорировали референдум. При общем числе имеющих право голоса в 42 323 473, за принятие «Закона о свободе» проголосовали лишь 5 838 890 человек (еще 338 195 против; недействительными признаны 131 493 голоса).
Последствия референдума
Главным следствием политических маневров вокруг «Плана Юнга» стал резкий рост узнаваемости и популярности Нацистской партии во главе с Гитлером. На земельных выборах в Тюрингии в декабре 1929 национал-социалисты получили 11 % голосов; зафиксировали приток сторонников и в других землях.
В марте 1930 Рейхстаг проголосовал за одобрение «Плана Юнга».
Источник
www.wahlen-in-deutschland.de/wvbveYoungplan.htm
Напишите отзыв о статье "Референдум в Германии (1929)"
Литература
- Eyck, Erich, (1964), A History of the Weimar Republic, Volume II: From the Locarno Conference to Hiter’s Seizure of Power, translated by Hanson, Harlan P. and Waite, Robert G.C, London: Oxford University Press.
- Kolb, Eberhard, (1988), The Weimar Republic, New York: Routledge.
- Mommsen, Hans, (1996), The Rise and Fall of Weimar Democracy, Chapel Hill: University of North Carolina Press.
- Nicholls, A.J, (2000), Weimar and the Rise of Hitler, London: MacMillan Press, Ltd.
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Референдум в Германии (1929)
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
