Рижское Братское кладбище

Братское кладбище Brāļu kapi Эмблема Страна ЛатвияЛатвия Район Рига Координаты 56°59′20″ с. ш. 24°08′34″ в. д.56.98889° с. ш. 24.14278° в. д. / 56.98889; 24.14278    Соседство [[Кладбище Райниса Лесное Кладбище]] Дата основания 1936 Первое захоронение 15 октября 1915 Официальный язык латышский Численность 2000 захоронений Национальный состав Большая часть латыши (латгальцы) и русские Конфессиональный состав лютеране, православные и др. Охранный статус охраняемый объект

К:Некрополи, основанные в 1936 году

Рижское Братское кладбище (латыш. Rīgas Brāļu kapi) — крупнейшее воинское кладбище в Латвии. Архитектор ландшафтной части Андрей Зейдак, главный скульптор Карлис Зале, архитектор Александр Бирзениекс.

Описание

С обеих сторон от входа расположены две скульптурные группы всадников. Липовая аллея соединяет вход с главной террасой, а по обе стороны находятся дубовые рощи. Две лестницы по бокам ведут с террасы вниз к геометрически правильному партеру с могилами, на каждой из которых лежит плита из песчаника или плитняка. Возле ступеней находятся две скульптурные группы «Умирающих всадников», а в средней части горельеф «Павшие братья». Ансамбль завершает стена с историческими гербами городов и уездов Латвии. У стены находятся четыре изваяния древнелатышских воинов, символизирующие края Латвии — Курземе, Земгале, Видземе и Латгале — а в центре, над девятиметровым массивом стены возвышается монумент: «Мать Латвия», благословляющая венком своих павших сыновей.

Захоронения

На Братском кладбище похоронено около 2000 воинов. Начиная с октября 1915 года здесь хоронили стрелков, павших в боях Первой мировой Войны, после Февральской революции 1917 года захоронили солдат, расстрелянных за отказ сражаться в царской армии, а весной 1919 года — красных латышских стрелков, погибших в борьбе с контрреволюцией. В годы независимости Латвии на Братском кладбище хоронили офицеров Латвийской армии. В 1958 году на Братском кладбище захоронили воинов, павших во Второй мировой войне и бойцов партизанских бригад. В 1942 году на кладбище был похоронен автор ансамбля скульптур Карлис Зале, а в 1980 — его архитектор А. Бирзениекс.

Литература

• Апситис В. Я. Рижское Братское кладбище / Пер. с латыш.; Предисл. Э. Жагара; Латв. о-во охраны природы и памятников.. — Рига: Зинатне, 1990. — 144 с. — ISBN 5-7966-0511-9.

Ссылки

• [ru.rigasbralukapi.lv Рижское Братское кладбище] — официальная страница
• [www.citariga.lv/?page=303&id=3&part=5&lng=2 Рижское Братское кладбище]
• [www.360cities.net/image/latvian-war-cemetery-riga-latvija Rīgas Brāļu kapi] 360 grādu panorāma (латыш.)

Отрывок, характеризующий Рижское Братское кладбище

Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.