Русский инвалид

«Ру́сский инвали́д» — военная газета, издававшаяся в столице Российской империи городе Санкт-Петербурге в 1813—1917 годах и, с 1992 года по настоящее время в столице Российской Федерации городе Москве.

Основана Павлом Павловичем Пезаровиусом в патриотически-благотворительных целях: доход предназначался в пользу инвалидов Отечественной войны, солдатских вдов и сирот. Благодаря помещению политических известий с театра войны ранее, чем в других газетах, «Русский Инвалид» имел огромный успех: собранные средства (от подписки и от пожертвований) дали Пезаровиусу возможность не только выдавать вспомоществования, но и образовать особый капитал, переданный им в 1815 году в «Комитет, высочайше учрежденный в 18-й день августа 1814 года» (С 12 декабря 1877 года стал именоваться «Александровский комитет о раненых»). Вместе с этим газета сделалась принадлежностью комитета. П. П. Пезаровиус намеревался прекратить своё участие в ней, но Высочайший на его имя рескрипт, в котором Государь выражал уверенность, что Пезаровиус П. П. «не перестанет и впредь продолжать полезный труд свой», заставил его остаться редактором.

С 1816 — официальное издание «Комитета 18 августа 1814» (позже Александровского комитета о раненых), с 1862 — официальная газета Военного министерства.

Выходила в 1813 еженедельно, в 1814—1815 — 2 раза в неделю, с 1816 — ежедневно (в 1869 — 3 раза в неделю). Издавалось также приложение — Литературные прибавления к «Русскому Инвалиду».

С июля по 27 октября 1917 года издавалась под названием «Армия и флот свободной России».

Редакторы

• 1813—1821 — П. П. Пезаровиус
• 1821—1839 — А. Ф. Воейков
• 1839—1847 — вновь П. П. Пезаровиус
• 1847—1848 — военный редактор А. И. Веригин, литературный редактор А. А. Краевский
• 1848—1852 — военный редактор А. И. Веригин, литературный редактор Ф. Ф. Корф
• 1852—1855 — князь Н. С. Голицын
• 1855—1861 — П. С. Лебедев
• 1861—1862 — Н. Г. Писаревский
• 1862—1864 — Д. И. Романовский
• 1864—1868 — С. П. Зыков
• 1869—1872 — П. К. Меньков
• 1872—1893 — А. И. Лаврентьев
• 1893—1899 — Н. А. Лачинов
• 1899—1904 — А. А. Поливанов
• 1904—1910 — Ф. А. Макшеев
• 1910—1914 — В. В. Беляев
• 1915 — после 1916 — генерал-лейтенант А. И. Звонников

Сотрудники

• Пучкова, Екатерина Наумовна (1792—1867) — поэтесса.

Издание в ХХ веке

В 1992 году благотворительная газета «Русский Инвалид» была возрождена журналистом Николаем Николаевичем Жуковым при поддержке Московской городской организации ВОИ и до сегодняшнего дня издаётся в Москве при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Литература

• [shpl.dlibrary.org/ru/nodes/10085-russkiy-invalid-gaz-voennaya-1813-1917-gg-v-sankt-peterburge-odnodn-vyp-parizh-1924-1966-odnodn-s-1930-ezhemes-otd-gody-2-raza-v-mes-s-1960-1-raz-v-god Государственная публичная историческая библиотека России.]
• Русский Инвалид // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Русский инвалид // Военная энциклопедия / Грачёв П. С.. — Москва: Военное издательство, 2003. — Т. 7. — С. 312. — ISBN 5-203-01874-X.

Ссылки

• [www.nlr.ru/res/inv/ukazat55/record_full.php?record_ID=125669 Электронные копии "Русского инвалида" ("Армии и флота свободной России") в путеводителе РНБ "Газеты в сети и вне её"]

Отрывок, характеризующий Русский инвалид

Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.