СОВО

Сводный оперативно-войсковой отряд (СОВО) — в Советском Союзе временное оперативно-войсковое подразделение, формируемое под определённую задачу из сотрудников МВД, КГБ и военнослужащих Вооружённых Сил (сухопутных, пограничных и внутренних войск) с целью решения внезапно возникающих задач по освобождению заложников, освобождению захваченного воздушного судна, задержанию или ликвидации особо-опасной вооружённой преступной группы, пресечения бунтов в местах лишения свободы.

До создания в СССР специальных подразделений, по борьбе с терроризмом, освобождении заложников, задержании, либо ликвидации вооружённых особо опасных преступников, совместной инструкцией КГБ СССР, МО СССР и МВД СССР эти задачи были возложены на СОВО.

Указанное подразделение не было постоянным, оно создавалось в конкретных условиях под конкретную боевую задачу — от ликвидации бунтов в местах лишения свободы, до освобождения воздушного судна, захваченного преступниками (понятие террорист в официальных документах того времени не использовалось).

В состав подразделения, по решению руководителя оперативного штаба по проведению операции, в зависимости от решаемых задач, могли входить сотрудники милиции, КГБ, учреждений по исполнению наказания, военнослужащие внутренних войск, пограничных войск, Советской Армии. Назаначался командир отряда. командиры групп. На время проведения операции, все сотрудники и военнослужащие привлеченные в СОВО находились в оперативном подчинении руководителя операции. Лица, задействованные в мероприятиях прибывали в штатной экипировке с табельным оружием.

Численность

Численность отряда не ограничивалась. В зависимости от сложности задачи, по решению руководителей силовых ведомств, ответственных за формирование подразделения, она могла быть разной, от нескольких десятков (при задержании 1-2 вооружённых преступников), до нескольких сотен (при ликвидации бунта и освобождения заложников в учреждении исполнения наказания).

Структура и задачи

Сотрудники, входившие в СОВО в зависимости от профессиональной направленности, уровня подготовки, штатного вооружения разбивались на следующие группы:

Группа разведки, сбора информации и анализа — сбор информации о преступниках, месте их нахождения, вооружении, расположении помещений здания, воздушного судна, местоположении заложников, анализ полученной информации с целью последующего доклада руководителю штаба.
Группа ведения переговоров — непосредственное ведение переговоров с преступниками.
Группа блокирования — блокирование места проведения операции, цель — воспрепятствовать преступникам скрыться с места происшествия.
Группа прикрытия — снайперское и огневое обеспечение операции, прикрытие огнём группы захвата во время штурма.
Группа захвата — проведение штурма, непосредственное задержание или ликвидация преступников.
Группа эвакуации — обеспечение эвакуации заложников и пострадавших в ходе операции, оказание им первой медицинской помощи.
Группа связи — обеспечение радиотелефонной связи руководителя штаба с участниками операции и вышестоящим руководством.
Группа хозяйственного обеспечения — материально-техническое и хозяйственное обеспечение операции.

Опыт боевого применения

В 60-70-е годы сводные отряды не раз применялись для решения особо-резонансных внезапно-возникающих проблем криминального характера. Особенно характерным в то время было использования данного формирования для подавления бунтов в местах лишения свободы, которые происходили не так редко, как хотелось бы руководству страны. Действия СОВО легли в основу одного из эпизодов фильма «Беспредел», где показан бунт в колонии и действия властей по его подавлению.

Как удачный пример боевого применения СОВО, можно привести операцию по освобождению заложников в самолете, захваченном в аэропорту Быково в 1973 году. Учитывая, что подобные мероприятия в то время были засекречены и не подлежали огласке, подробности операции не известны. Известно только, что сводный отряд состоял из сотрудников МВД, КГБ и военнослужащих внутренних войск, обеспечивавших оцепление. Группа захвата состояла из оперативных работников столичной милиции. Возглавлял штаб министр внутренних дел Щелоков Н. А.. Группу захвата возглавлял сотрудник МУРа ст. лейтенант милиции Александр Попрядухин. Через несколько дней ему было присвоено звание Героя Советского Союза и внеочередное звание капитан милиции, как сообщила впоследствии газета Комсомольская Правда «за задержание в парке Горького особо-опасного преступника».

Как неудачный пример, можно привести подготовку и проведение мероприятий по пресечению массовых беспорядков в Новочеркасске, которые имели место в 1962 году, когда из за просчётов в планировании мероприятий, не верной оценке оперативной обстановки и, соответственно, необоснованно интенсивному применению силы (вплоть до ведения огня на поражение), что повлекло многочисленные жертвы среди участников выступления и посторонних лиц. Как и во время Тбилисских событий, имевших место гораздо позже, в 1989 году, опыт показал, что такие специфические мероприятия, как ликвидация массовых беспорядков, должны заниматься милиция и специальным образом подготовленные внутренние войска. Подмена этих сил армией и руководство операцией армейскими руководителями приводит к неоправданно высокому количеству жертв.

Следует заметить, что несмотря на профессиональную подготовку руководителя операции и её участников, СОВО все таки был формированием временным, что сказывалось на слаженности действия коллектива. С учетом этого, в конце 70-х годов было принято решение о создании специализированных, постоянных подразделений, способных решать указанные задачи. Так в КГБ появилась группа «А» (Альфа), во внутренних войсках УРСН, в милиции ОМОН.

Напишите отзыв о статье "СОВО"

Литература

«Имени Дзержинского» И. Г. Беликов Москва 1976 г.

Примечания

См. также

Ссылки

[www.agentura.ru/specnaz/ment/vv/ursn/ От СОВО до УРСН.]

Отрывок, характеризующий СОВО

Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.

В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.