Син Сан Ок
| Син Сан Ок | |
| 신상옥 | |
 | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
Син Сан Ок (кор. 신상옥, транслит Shin Sang-ok; 1926—2006) — корейский кинорежиссёр и продюсер. Работал в Республике Корея, КНДР, США. Кроме творчества, отмеченного призами международных кинематографических фестивалей, известен похищением, организованным спецслужбами Северной Кореи по прямому указанию Ким Чен Ира, и принудительной работой на пропагандистский кинематограф этой страны.
Содержание
Биография
Южнокорейский период (1926—1978)
Син Сан Ок родился в 1926 году в Чхонджине на северо-востоке Кореи (в то время — колонии Японии) в обеспеченной семье доктора китайской медицины. Учился в Токио в школе изобразительных искусств. Карьеру начинал в самом начале «золотого периода» корейского кинематографа. Работал интенсивно, с высоким финансовым результатом от проката каждой картины, ежегодно выпускал 2-3 фильма. За всё это получил от коллег прозвище «Принц корейского кино»[1]. Среди наиболее известных работ периода «Цветы в аду» (название в международном прокате, оригинал — кор. 지옥화, транслит Jiokhwa, 1958 год), «Sarangbang sonnimgwa eomeoni» (кор. 사랑방 손님과 어머니, ≈ рус. Гость и моя мать, 1961 год), «Принц Йон Сан» (кор. 연산군, Yeonsan gun, en:Prince Yeonsan (film), 1961). Последняя картина — драма по классическому сюжету из национальной истории, — в 2009 году представлена в программе «Классика Канн» международного кинофестиваля[2]. Последовательно в 1962 и 1963 году фильмы режиссёра были номинированы на премию «Золотой медведь» Берлинале: «До последнего дня» (Isaengmyeong dahadorok, англ. To the Last Day) и «Красные ворота» (кор. 열녀문, Yeolnyeomun, en:The Memorial Gate for Virtuous Women), однако приз жюри «Серебряный медведь» получил только первый из них.
В 1972 году в стране была установлена Четвёртая республика Южной Кореи. На фоне общего усиления политической цензуры «золотой век» национального кинематографа сменился глубоким спадом. Син Сан Ок, как и многие кинематографисты, снизил творческую активность. Однако даже выходившие фильмы, например «Три дня их правления» (en:Three Days of Their Reign, кор. 삼일천하, Samil cheonha, 1973 год), шли вразрез со взглядами цензуры. По личному указанию генерала Пак Чон Хи студия режиссёра была закрыта[3].
Северокорейский период (1978—1986)
Попытку воспользоваться данными обстоятельствами предпринял Ким Чен Ир (на тот момент сын и преемник действующего лидера Северной Кореи). Он стремился создать киноиндустрию, которая позволила бы ему поколебать негативное отношение мировой аудитории к Трудовой партии КНДР. Режиссёру в этих планах отводилась роль талантливого пропагандиста[3]. Сначала в ходе поездки в Гонконг была похищена жена режиссёра, актриса Чхве Ын Хи (к этому моменту они три года состояли в разводе). Син немедленно вылетел из Сеула в Гонконг для поисков пропавшей бывшей супруги, но практически сразу был сам захвачен агентами спецслужб Северной Кореи. В интервью Би-би-си он вспоминал: «Кто-то неожиданно набросил мне мешок на голову, я не мог ничего видеть и нормально дышать»[4]. Некоторые источники предполагают, что режиссёр самостоятельно и охотно перешёл в Северную Корею, но большинство экспертов считают версию похищения правдоподобной, так как Пхеньян позже признавал факты захвата, например, граждан Японии в качестве культурных советников[3].
Своё пребывание в Северной Корее Син Сан Ок описывает в различных воспоминаниях несколько по-разному. По одной версии (интервью службе интернет-вещания «Би-би-си»[4]) супруги сразу по прибытию в Пхеньян были доставлены к Ким Чен Иру, который сообщил о банковском депозите в 2,5 миллиона долларов США, который будет доступен режиссёру после съёмок им «правильного и качественного» фильма. В течение последующих двух лет он снял около 20 откровенно пропагандистских лент. Син дважды предпринимал попытки к бегству, за что был заключён в тюрьму на пять лет, где он был вынужден пройти курс начального политического образования «для глубокого понимания ошибочности своих заблуждений».
По информации газеты «The Guardian» Син Сан Ок сразу после доставки в Пхеньян был помещён на 4 года в тюрьму, «где он жил на диете из травы, соли, риса и партийно-идеологической обработки»[3]. В 1983 году он и его жена были освобождены и доставлены на приём к Ким Чен Иру. Партийный лидер объяснил причину их похищения: «имеющиеся кинематографисты КНДР делают поверхностные работы. У них нет никаких новых идей». По данным газеты режиссёр согласился работать и снял семь фильмов, среди которых самый известный — «Пульгасари» (불가사리, Pulgasari) о мифологическом чудовище, ставшим на сторону батраков, своеобразный «коммунистический вариант Годзиллы»[3].
Этот фильм был принят Ким Чен Иром как творческая победа. Семье режиссёра был разрешён выезд в Вену для проведения переговоров о прокате фильма в Европе. В австрийской столице им удалось укрыться в посольстве США и получить политическое убежище.
Американский период (1986—2006)
Первые годы после освобождения Син потратил на разбирательства с контрразведкой Южной Кореи о деталях своего пребывания в КНДР. После официального прекращения преследования, он выехал в США. В Америке Син обосновался в Калифорнии, где под псевдонимом Саймон Шин (англ. Simon Sheen) снял фильм «Три ниндзя: Костяшками вверх» (англ. 3 Ninjas Knuckle Up). Большую часть времени занимался литературной деятельностью по теории кино.
В 2004 году пережил операцию по трансплантации печени. Не оправившись окончательно от болезни, скончался в 2006 году в Сеуле. За продолжительную карьеру снял около 70 фильмов, более чем в ста выступил в качестве продюсера.
Избранная фильмография
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1958 | ф | Цветы в аду | 지옥화 / Jiokhwa / A Flower in Hell | режиссёр, продюсер |
| 1960 | ф | До последнего дня | / Isaengmyeong dahadorok / To the Last Day | режиссёр, продюсер |
| 1961 | ф | Принц Йон Сан | 연산군 / Yeonsan gun / Prince Yeonsan | режиссёр, продюсер |
| 1962 | ф | Красные ворота | 열녀문 / Yeolnyeomun / The Memorial Gate for Virtuous Women | режиссёр, продюсер |
| 1967 | ф | Наблюдающая звуки мира (Гуаньинь) | 관세음 / Guan shi yin / Guanyin | режиссёр, продюсер |
| 1968 | ф | Евнух | Naeshi | режиссёр, продюсер |
| 1985 | ф | Пульгасари | Pulgasari | режиссёр, продюсер |
| 1995 | ф | Три ниндзя: Костяшками вверх | 3 Ninjas Knuckle Up | режиссёр |
Напишите отзыв о статье "Син Сан Ок"
Примечания
- ↑ Chuck Stephens. [www.villagevoice.com/2002-02-26/film/pleasure-and-pain/ Pleasure and Pain] (англ.). Village Voice (26.02.2002). Проверено 7 ноября 2011. [www.webcitation.org/6ANwZ9UWx Архивировано из первоисточника 3 сентября 2012].
- ↑ [www.festival-cannes.com/ru/archives/ficheFilm/id/10853045/year/2009.html Cannes Classics: THE OFFICIAL SELECTION 2009]
- ↑ 1 2 3 4 5 John Gorenfeld. [www.guardian.co.uk/film/2003/apr/04/artsfeatures1 The producer from hell] (англ.). Guardian News and Media Limited (04.04.2003). Проверено 8 ноября 2011. [www.webcitation.org/6AMkgsFK5 Архивировано из первоисточника 2 сентября 2012].
- ↑ 1 2 Mike Thomson. [news.bbc.co.uk/2/hi/2821221.stm Kidnapped by North Korea] (англ.). ВВС (05.03.2003). Проверено 8 ноября 2011. [www.webcitation.org/6AMkg3fLp Архивировано из первоисточника 2 сентября 2012].
Ссылки
- Син Сан Ок (англ.) на сайте Internet Movie Database
| ||||||||||||||
|
||||||
Отрывок, характеризующий Син Сан Ок
Наташа не отвечала на ее вопрос.– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.
В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
