Сойкин, Пётр Петрович
| Пётр Петрович Сойкин | |
 | |
| Род деятельности: |
Книгоиздатель |
|---|---|
Содержание
История
Его издательство было основано в 1885 году. Выпускало естественнонаучную и научно-популярную литературу, многотомные собрания сочинения русских и зарубежных писателей (Н. А. Добролюбова, Жюля Верна, Ф. Мариета, Ч. Диккенса и др.), а также журналы «Природа и люди» (1889—1918), «Книжный мир» (1901—1911), «Сельский хозяин» (1899—1918).
С 1898 по 1902 годы П. П. Сойкиным выпускался философско-литературный журнал «Научное обозрение», в котором печатались труды К. Маркса, В. И. Ленина, Г. В. Плеханова, А. М. Коллонтай.
С 1893 года Сойкин — редактор-издатель журнала «Звезда». После Октябрьской революции издательство было национализировано, но возобновило свою деятельность в период НЭПа в 1922 году и успело выпустить свыше 100 книг по различным отраслям наук (в том числе «Работа головного мозга» В. Н. Бехтерева, 1926). В 1930 году издательство влилось в Леноблиздат.
П. П. Сойкиным выпущены справочные издания — «Полный православный богословский энциклопедический словарь» в двух томах (1913), издания научно-популярной литературы — «Жизнь животных» А. Брема в трёх томах (1902), которая была выпущена в качестве бесплатного приложения к журналу «Природа и люди», несколько книг из серии «Садовая библиотека» и несколько — посвящённых уходу за пчёлами, издания художественной литературы — произведения В. И. Немировича-Данченко, Н. Н. Карамзина, И. Ли, Л. Воронина, Д. Берёзкина и других писателей.
Галерея
- Soikin Marka.png
Издательская марка типографии П.П.Сойкина.
- Sojkin p p exlibris.png
Экслибрис П. П. Сойкина
- Сойкин Конверт.JPG
Конверт: Российские просветители. Пётр Петрович Сойкин. 1862—1938. Книгоиздатель.
См. также
Напишите отзыв о статье "Сойкин, Пётр Петрович"
Литература
- Адмиральский А., Белов С. Рыцарь книги: (Очерки жизни и деятельности П. П. Сойкина). — Л.: Лениздат, 1970. — 214 с. — 26 000 экз. (в пер.)
- Белов С. В., Толстяков А. П. Русские издатели конца XIX—начала XX века / Отв. ред. акад. Д. С. Лихачёв. — Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1976. — С. 91 - 120. — 172, [8] с. — (История нашей Родины). — 25 000 экз. (обл.)
Ссылки
- [www.booksite.ru/arhiv/vystavki/december03/rare3.htm Книгоиздательство Сойкина]
- [www.obook.ru/index.php?action=show_editors&id=59 Статья о типографии П. П. Сойкина на сайте obook.ru]
- [book-olds.ru/BookLibrary/00112-Vseobschiy-kalendar.html Библиотека Царское Село, тома «Всеобщий календарь», издательство П. П. Сойкина, бывший Гоппе, PDF]
- Сойкин, Пётр Петрович — статья из Большой советской энциклопедии.
Отрывок, характеризующий Сойкин, Пётр Петрович
– Ну, до свидания, – сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.– До свидания, голубчик, – сказал Тушин, – милая душа! прощайте, голубчик, – сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза.
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
