Соллерс, Филипп
| Филипп Соллерс | |
| фр. Philippe Sollers | |
 | |
| Имя при рождении: |
Филипп Жуайо |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
Бордо, Франция |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
Писатель |
| Годы творчества: |
1958 — наши дни |
| Язык произведений: |
французский |
| Премии: | |
Филипп Соллерс (фр. Philippe Sollers; настоящее имя Филипп Жуайо) — французский писатель, литературный критик, эссеист; автор двух десятков романов.
Соллерс родился в 1936 году в Бордо, в семье состоятельного промышленника, шестнадцати лет был отдан в школу иезуитов в Версале, откуда год спустя его исключили за недисциплинированность (тайком читал запретного для учеников Лотреамона и т. п.).
Его приход в литературу приветствовали Ролан Барт и Натали Саррот. Первый роман Соллерса Странное одиночество (Une curieuse solitude, 1958) был встречен лестными отзывами как справа (Франсуа Мориак), так и слева (Луи Арагон), однако великая эпоха в жизни Соллерса началась в 1960 году, когда он приступил к изданию знаменитого антиконформистского журнала «Тель Кель». В 1967 Соллерс женился на философе-семиотике болгарке Юлии Кристевой.
В 1973 году Соллерс в последний раз сочинил экспериментальный роман Рай (Paradis), написанный в виде одной гигантской фразы без знаков препинания; что же до журнала Тель Кель, то он просуществовал до 1983 года (на смену ему пришел журнал Бесконечность). В том же году Соллерс совершает очередной идеологический зигзаг публикует роман Женщины (Femmes), хотя и написанный в традиционной манере, но имевший скандальный успех, вызванный портретами видных французских интеллектуалов бывших сподвижников Соллерса. Следующий скандал происходит десять лет спустя, когда появляется роман Тайна (Le Secret, 1993), где Соллерс выступает в поддержку римского папы, которому почтительно преподносит свою книгу.
В последние годы у Соллерса вышли романы Студия (Studio, 1997) , Мания страсти (Passion fixe, 2000) , Звезда любовников (L’Etoile des Amants, 2002), «Une vie divine» (2006).
Соллерс известен и как эссеист, автор таких ярких работ по теории и истории культуры, как Теория исключений (Théorie des Exceptions, 1985), Сад против Высшего существа (Sade contre l’Etre Supreme, 1989), Импровизации (Improvisations, 1991), очерк о Доминике Виван Деноне Кавалер из Лувра (Le Cavalier du Louvre, 1995), Казанова Великолепный (Casanova l’Admirable, 1998) , Таинственный Моцарт (Mysterieux Mozart, 2001), Похвала бесконечности (Eloge de l’Infini, 2001), Свобода XVIII века (Liberté du XVIIIème, 2002), Озарения (Illuminations, 2002), Любовный словарь Венеции (Dictionnaire amoureux de Venise, 2004) и др.
Издания на русском языке
- Мания страсти: Роман / Пер. с фр. А. Смирновой. — СПб.: ИНАПРЕСС, 2003. — 320 с. — 3000 экз.
- Казанова Великолепный / Пер. с фр. Н. Мавлевич и Ю. Яхниной. — М.: КоЛибри, 2007. — 230 с. — 5000 экз.
- Драма. [Роман] / Пер. с фр. В. Зильберштейн. — М.: А&Д Студия/База, 2012. — 176 с. — 700 экз.
Напишите отзыв о статье "Соллерс, Филипп"
Ссылки
- [www.philippesollers.net Филипп Соллерс Официальный сайт]
- (фр.) [youtube.com/watch?v=XrZljNxR-yc Соллерс, Мания страсти, Интервью] на YouTube
- [magazines.russ.ru/voplit/2005/5/so15.html «Потому что общество не хочет литературы…»]
- [www.svobodanews.ru/content/transcript/2333734.html «Любая власть должна быть поставлена под сомнение»]
Отрывок, характеризующий Соллерс, Филипп
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
