Сорель, Шарль

Шарль Сорель, сьёр де Сувиньи
фр. Charles Sorel, sieur de Souvigny
Дата рождения:	ок. 1600
Место рождения:	Париж, Франция
Дата смерти:	7 марта 1674(1674-03-07)
Место смерти:	Париж, Франция
Язык произведений:	французский

Шарль Сорель, сьёр де Сувиньи (фр. Charles Sorel, sieur de Souvigny, 1599 или 1602, Париж — † 7 марта, 1674, там же) — французский писатель, историк и сатирик XVII века.

Биография

Сорель был родом из буржуазной семьи. Учился в парижском коллеже. Начал заниматься словесностью в юном возрасте, опубликовав «Эпиталаму на счастливое бракосочетание наихристианнейшего короля Франции Людовика XIII …» (l’Épithalame sur l’heureux mariage du très chrétien roi de France Louis XIII, 1616). В молодости Сорель попытался сделать карьеру при дворе, но безуспешно. Вращался в кругах либертинов. В 1635 выкупил у своего дяди Шарля Бернара должность королевского историографа. Лишённый жалованья в 1663 г., был вынужден продать свой дом и перебраться к племяннику.

«Правдивое комическое жизнеописание Франсиона»

Наиболее значительное сочинение Сореля, «Правдивое комическое жизнеописание Франсиона» (La vraye histoire comique de Francion), связано с традицией плутовского романа, а также книги Рабле и является самым известным образцом распространённого во Франции XVII в. жанра «комической истории». Первая версия в семи частях была опубликована анонимно в 1623 г.; расширенное, но во многом утратившее идейную остроту издание вышло в 1626 г.; окончательный авторский вариант (Сорель укрылся здесь за псевдонимом Никола де Мулине — так звали не слишком известного французского новеллиста начала XVII века) включал двенадцать частей и вышел в 1633 г. В 1924 г. Э. Руа переиздал (на основе единственного сохранившегося экземпляра) аутентичный текст 1623 года; современные издания «Франсиона» основываются именно на нём. В течение XVII в. роман не раз издавался за пределами Франции (на нидерландском, английском, немецком языках. Русский перевод романа вышел в 1935 г.

По своей структуре «Франсион» предвосхищает роман воспитания. В центре сюжета — любовные похождения дворянина Франсиона (имя его происходит от franc, искренний, свободный), выбирающего между плотской страстью (Лоретта) и возвышающим душу чувством (прекрасная Наис); версии 1626 и 1633 годов заканчиваются бракосочетанием Франсиона и Наис. По мнению некоторых литературоведов, прототипом Франсиона (приверженца умеренного эпикурейства) является известный вольнодумец Теофиль де Вио, а учителя Гортензиуса — не менее известный писатель Гез де Бальзак. Роман содержит сатирическую картину современного писателю общества (хотя и не сводится к ней); красочно воссозданный Сорелем мир парижского «дна» в чём-то предвосхищает «Парижские тайны» Сю. Но и по мере продвижения Франсиона вверх по лестнице социальной иерархии он неизменно сталкивается с проявлениями порока, невежества и глупости. Связанная с аверроизмом философская позиция автора романа изложена преимущественно в аллегорическом сновидении главного героя (третья книга).

Основной сюжет дополнен множеством вставных историй и ретроспекций: читатель узнаёт о молодости Франсиона, о жизни его отца и т. д. Насыщенность романа авторскими отступлениями, письмами, поэтическими интерполяциями, контраст низменного и возвышенного, варьирование языковых регистров выдают связь «Франсиона» с эстетикой барокко.

Другие сочинения (избранный список)

• Написанный в галантном стиле любовный роман «Дворец Анжели» (Le Palais d’Angélie’’, 1622).

• Антироман «Сумасбродный пастух» (Le berger extravagant) (1627—1628), предвосхищающий «Мещанский роман» Антуана Фюретьера и высмеивающий моду на пасторальный и сентиментальный романы.
• «История французской монархии» (Histoire de la monarchie française) (1629).
• Энциклопедический труд «Всеобщая наука» (La science universelle) (1634—1644, в 4 томах).
• Остроумная пародия на популярный в эпоху Возрождения жанр новеллистической книги «Дом игр» (La Maison des jeux, 1642).
• Примыкающие к прециозной литературе «Правила галантности» (Les Lois de la Galanterie, 1644).
• Незавершённый комический роман «Полиандр» («Polyandre», 1648), сюжет которого отчасти был использован Мольером в «Тартюфе».
• Очерк творчества французских писателей XVII в. «Французская библиотека» (Bibliothèque française) (1664—67).
• Последнее сочинение Сореля — сумма его воззрений на словесность «О знании хороших книг» (De la connoissance des bons livres, 1672).

См. также

• Плутовской роман
• Юрфе, Оноре

Библиография

• Roy E. La Vie et les Oeuvres de Charles Sorel. — P.: 1891.
• Béchade H. Les romans comiques de Charles Sorel, fiction narrative, langue et languages. — Genève: 1981.
• Verdier G. Charles Sorel. — P.: 1984.
• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона (1890—1907).
• Алексеев М. П. Шарль Сорель// Сорель Ш. Правдивое комическое жизнеописание Франсиона. — М.: «Academia». — 1935. — С. III—XXXI.
• Бондарев А. П. Авантюрный мир «Франсиона» // Сорель Ш. Правдивое комическое жизнеописание Франсиона. — М.: Правда. — 1990. — С. 5-22.

Ссылки

• [publ.lib.ru/ARCHIVES/S/SOREL'_Sharl'/_Sorel'_Sh..html Текст «Правдивого комического жизнеописания Франсиона» в русском переводе]
• [natapa.msk.ru/biblio/works/sorel.htm Л. Я. Потёмкина, Н. Т. Пахсарьян. Осмысление «донкихотовской ситуации» в романе Ш. Сореля «Сумасбродный пастух»]
• [anthropology.ru/ru/texts/ivanova_nyu/symp08_20.html Иванова Н. Ю. Образ Парижа в творчестве Ш. Сореля и О. Бальзака]
• [fr.wikisource.org/wiki/Charles_Sorel Текст романа «Сумасбродный пастух» на французском языке]
• [gallica.bnf.fr/ Произведения Шарля Сореля во французской электронной библиотеке «Gallica»]

Отрывок, характеризующий Сорель, Шарль

– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!