Сэр

Сэр (англ. sir, Sir, от старофранц. sieur, господин, государь, в свою очередь от лат. senior, старший) — почётное именование мужчины в англоязычном мире, имеющее два значения — титул и обращение.

Титул

В Соединённом Королевстве почётная приставка (префикс) к имени лиц, имеющих личное рыцарство, титул баронета либо членство в рыцарском ордене в ранге рыцаря. На английском пишется с большой буквы (Sir) и употребляется в сочетании с именем (без фамилии, например, Sir Paul, сэр Пол) или с полным именем (Sir Walter Scott, сэр Вальтер Скотт); неправильно употреблять только с фамилией (нельзя сказать *Sir McCartney, сэр Маккартни). В англоязычных текстах (особенно в британских) слово сэр при именах рыцарей и баронетов употребляется достаточно последовательно (по крайней мере при первом упоминании в тексте). Женщина, имеющая рыцарский ранг в ордене или титул баронета в своём праве, именуется дама (Dame) с именем, но жена сэра именуется леди в сочетании с фамилией без имени (так, жена сэра Пола Маккартни — леди Маккартни).

Обращение

В англоязычном мире вежливое обращение к мужчине, обычно к начальнику или старшему по званию (официально принято, например, в армии США при обращении к офицерам независимо от пола) либо в случае, когда имя собеседнику неизвестно (до XX века обычно только к джентльмену, но вовсе не обязательно рыцарю или баронету). Обычно со строчной буквы, sir: «да, сэр»; «здравствуйте, сэр» и подобное. Соответствующее обращение к женщине — мадам, madam (сокращённо — мэм, ma’am).

Также используются для обращения к детям пэров, которые используют почётные «титулы учтивости» в виде «лорд имя + фамилия».

Не следует путать с сир (фр. sire, англ. sire) — обращение к монарху (Ваше Величество, Государь).

У Александра Блока встречается передача слова sir ближе к английскому произношению: Пора смириться, сёр (рифмуется с ковёр).

См. также

• Мессер
• Рыцарь-бакалавр

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Сэр

В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.