Морроу, Сьюзан

Сьюзан Морроу

Персональные данные
Представляет	Канада Канада
Дата рождения	14 декабря 1930(1930-12-14)
Место рождения	Торонто, Канада
Дата смерти	11 июня 2006(2006-06-11) (75 лет)
Партнёр	Уоллес Дистермайер
Бывшие партнёры	Норрис Боуден
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: Не соревновалась по Новой судейской системе

Сью́зан Мо́рроу, также Сюза́нна Морроу (англ. Suzanna Morrow) или Сьюзан Морроу-Фрэнсис (англ. Suzanne Morrow-Francis; 14 декабря 1930 — 11 июня 2006 г.) — канадская фигуристка, выступавшая в парном катании с Уоллесом Дистермайером, бронзовый призёр Олимпийских игр 1948 года. Морроу и Дистермайер также завоевали бронзовую медаль на чемпионате мира 1948 года. Считаются первыми исполнителями обязательного в современном парном катании элемента — тодеса.

Кроме того, Морроу представляла Канаду в женском одиночном катании на Олимпийских играх 1948 и 1952 года. После окончания спортивной карьеры она стала судьей фигурного катания. На Олимпиаде 1988 года давала олимпийскую клятву судей. С 1952 по 1995 годы также работала ветеринаром.

Достижения

Одиночное катание

Соревнование	1947	1948	1949	1950	1951	1952	1953
Зимние Олимпийские игры		14				6
Чемпионаты мира		13		4	4	4	5
Чемпионаты Северной Америки					2
Чемпионаты Канады	3		1	1	1

Парное катание

(с Дистермайером)

Соревнование	1947	1948
Зимние Олимпийские игры		3
Чемпионаты мира		3
Чемпионаты Северной Америки	1
Чемпионаты Канады	1	1

Танцы на льду

(с Дистермайером)

Соревнования	1948
Чемпионаты Канады	1

См. также

• Фигурное катание на зимних Олимпийских играх 1952

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/mo/suzi-morrow-1.html Профиль]  (англ.) на Sports-Reference.com.

Отрывок, характеризующий Морроу, Сьюзан

– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.