Таблички из Виндоланды

Таблички из Виндоланды (англ. Vindolanda tablets, лат. Tabulae Vindolandenses) — памятники бытовой письменности Римской Британии, старейшие сохранившиеся британские письменные документы. Датируются I—II веками нашей эры. Аналоги виндоландских табличек известны в других культурах (восточнославянские берестяные грамоты, мокканы в Корее и др.)

Открытие и публикация

Открыты в 1973 году археологом Робином Бирли в ходе раскопок римского форта Виндоланда, входящего в ряд римских фортификационных укреплений стены Адриана в Северной Англии. На 2010 год найдено 752 таблички. Новые находки продолжаются.

Таблички хранятся в Британском музее. Наиболее интересные таблички доступны в основной экспозиции музея; подписи в витрине включают в себя транскрипцию и перевод. По мере раскопок и обнаружения новых документов они публикуются в академической серии под руководством профессора Оксфордского университета антиковеда Алана Боумана.

Внешний вид и технология

Виндоландские таблички — тонкие деревянные дощечки, размером в современную открытку. Использовалась древесина различных растений — берёзы, липы и дуба. Это первые обнаруженные римские рукописи такого типа (раньше были известны только папирусы римской эпохи, найденные в основном в Северной Африке); позже небольшое количество табличек было найдено также в Карлайле (Лугуваллии). При перестройке сооружений форта старые таблички, рассматривавшиеся как мусор, в большом количестве вместе с другими ненужными вещами выбрасывались во двор претория, мастерских и других зданий; там их пытались сжечь, что удалось не полностью. До наших дней таблички сохранились благодаря особым свойствам болотистой почвы.

Текст на таблички нанесён угольными чернилами латинским курсивом I—II веков. Сохранность букв не всегда удовлетворительна, для прочтения часто требуется инфракрасная съёмка и особое сканирование. Командой исследователей табличек из Виндоланды разработаны специальные компьютерные программы для улучшения видимости следов, оставленных пером, и отделения букв от случайных штрихов.

Датировка

Большинство табличек относится к периоду до сооружения стены Адриана. Из пяти выделяемых археологами слоёв наиболее богат находками слой 3, относящийся ко временам Нервы и Траяна (97-105 годы); в этот период в форте проводилась реконструкция ряда зданий. Таблички, содержащие указание на год (а не день) в тексте, немногочисленны, и приводимые там имена консулов также соответствуют 102—105 годам. При Адриане (после 120 года) форт был существенно перестроен, старые деревянные здания снесли и выстроили новые, гораздо более качественные. К периоду после 120 года (верхнюю границу определить сложно) относятся очень немногие таблички.

Содержание

Гарнизон Виндоланды составляли бойцы вспомогательных единиц — первой когорты тунгров (германского племени, жившего в основном на территории современной Бельгии) и девятой когорты батавов (германцев с территории современных Нидерландов). Ближайший легион — IX Испанский легион — располагался в Йорке (Эбураке). Некоторые люди, упоминаемые в документах, носят кельтские или германские имена; их командиры, возможно, также были уроженцами северных провинций, чьи семьи получили римское гражданство сравнительно недавно, но уже были романизированы и свободно владели латынью.

Таблички из Виндоланды содержат как официальную или полуофициальную военную документацию разного уровня (переписку римских командиров, отчёты, списки поступающей в гарнизон провизии, различных вещей), так и частную переписку. Наиболее известно письмо Клавдии Северы, жены Элия Брокха, командира соседнего форта (вероятно, называвшегося Брига), к даме по имени Сульпиция Лепидина, жене виндоландского командира префекта девятой когорты батавов Флавия Цериала, с приглашением на свой день рождения (табличка 291). Севера «сердечно приглашает» подругу на праздник, который должен состояться 11 сентября, и далее шлёт приветы «твоему Цериалу» от себя, а также от «моего Элия и сыночка». Всё это написано одной рукой (очевидно, писца), далее следует приписка другой рукой (очевидно, рукой самой Северы): «Я жду тебя, сестра. Прощай, сестра, душа моя, приветствую тебя и желаю тебе всего самого наилучшего» (Sperabo te soror. Uale soror anima mea ita ualeam karissima et haue). Это письмо, датированное примерно 100 годом н. э., — один из старейших документов, написанных женщиной. Некоторые таблички содержат литературные цитаты — отрывки из «Энеиды» Вергилия, использовавшейся в античности для обучения письму (вероятно, это детские упражнения).

Таблички расширяют знания о географии римской Британии; в них упоминается многие другие римские укрепления и населённые пункты (не все из них идентифицированы с полной уверенностью). Большинство этих названий также относятся к северобританскому региону; лишь в единичных табличках есть упоминания о поездках в Лондиний (Лондон), Галлию и даже Рим.

Таблички являются важным свидетельством уровня грамотности в римской армии, источником по истории латинского языка и палеографии. Подобно древнерусским берестяным грамотам, они знакомят нас с деталями древнего быта, сведения о которых не сохранились в книжных памятниках. Например, мы узнаём, что римские солдаты носили трусы (лат. subligaria), а военные из гарнизона презрительно называли коренное бриттское население «британчики» (brittunculi).

Литература

• Alan K. Bowman. Life and Letters on the Roman Frontier: Vindolanda and its people. Oxford, 2004 (2nd ed.)

См. также

• Символы древнеримских денежных и весовых единиц (раздел «Символы денежных единиц в письменных источниках»)

Ссылки

• [vindolanda.csad.ox.ac.uk/ Онлайн-база данных табличек из Виндоланды] на сайте Оксфордского университета.

Отрывок, характеризующий Таблички из Виндоланды

– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.