Таласская битва (36 до н. э.)
- О сражении китайцев с арабами в 751 г. см. Таласская битва
| Таласская битва | |||
| Основной конфликт: Хунно-китайские войны | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа китайцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Тала́сская би́тва — сражение, произошедшее в 36 году до н. э. под стенами крепости Чжичжичэн (букв. город Чжичжи-шаньюя) в Таласской долине (граница современных Казахстана и Киргизии) между воинами хунну под предводительством Чжичжи-шаньюя, кангюйской конницей, с одной стороны, и объединёнными войсками владений «Западного края», союзного ханьскому Китаю, поддержанного усуньской знатью, с другой стороны. Сражение закончилось взятием крепости и гибелью Чжичжи-шаньюя.
Предыстория
В 49 году до н. э. во время гражданской войны в державе Хунну один из претендентов на престол, Чжичжи-шаньюй (Хутуусы) потерпел поражение в борьбе за престол от своего брата Хуханье-шаньюя (дружественного Китаю) и бежал со своими соратниками-хунну (около 3000 человек) на западную границу государства, где вступил в союз с державой Кангюй, одержал ряд побед в местных боевых столкновениях с усунями и Давань (Ферганская долина). Затем он построил деревянную крепость в Таласской долине. Известно, что 500 рабочих строили её в течение 2 лет[2]. Она была окружена земляным валом, рвом и двойным частоколом со сторожевой вышкой. Чжичжи-шаньюй вмешался также во внутренние распри кангюйцев, что обеспечило вялое вмешательство союзного ему Кангюя в эту войну.
В это время в китайском «Западном крае» в должности младшего офицера находился сосланный за провинность чиновник Чэнь Тан. Он сумел организовать военную экспедицию против Чжичжи, собрав при этом войско из китайцев и местных жителей. Одной из причин похода стало убийство посланного к Чжичжи китайского посла в 48 году до н. э. Пройдя через территорию союзной Китаю Усуни, войско вступило в Чуйскую долину, здесь выдержало набег кангюйской конницы и осадило Чжичжи-шаньюя в его крепости.
Ход битвы
Сначала хунну и их союзники попробовали отбросить врага от стен крепости, на башне которой развевалось пятицветное знамя[3]. Пехотинцы, построенные «подобно рыбьей чешуе», прикрывали двое ворот. Но китайцы, пустив в ход свои арбалеты, отогнали противника в крепость. Град стрел парализовал защитников стен и башен. Сам Чжичжи был ранен стрелой в нос и удалился в свои покои, где к вечеру скончался. Ночью кангюйская конница подходила к крепости, но после вялой демонстрации удалилась. Союзные войска тем временем завалили ров и уничтожили частоколы, подготавливая штурм цитадели. На следующий день крепость была взята штурмом, несмотря на сильное сопротивление защитников[4].
После взятия крепости были обезглавлены жена Чжичжи-шаньюя, его старший сын и 1518 человек, по-видимому, хунну. 145 человек были захвачены живыми и более тысячи сдались на милость победителей[5]. Китайцы не стали закрепляться в Кангюе. Чэнь Тан привез в столицу голову шаньюя и, после долгих споров в правительстве, получил прощение и награду.
Гипотеза об участии римлян
Существует гипотеза[6], основанная на интерпретации сведений из «Истории ранней Хань», о том, что на стороне Чжичжи в этой битве участвовал отряд римлян, использовавший традиционные римские оружие и тактику. В пользу этой версии говорят два косвенных доказательства: упоминание того, что ворота крепости прикрывал отряд пехотинцев, построенных «подобно рыбьей чешуе» (что очень напоминает римскую «черепаху»), и описание крепости (земляной вал, двойной частокол, сторожевые башни), указывающее на влияние не греческой или парфянской, а римской фортификации. Вероятный источник комплектования отряда — легионеры армии Красса, сдавшиеся в плен после битвы при Каррах и отправленные парфянами служить на восточную границу.
Значение
В державе Хунну окончилась гражданская война победой союзного Китаю Хуханье-шаньюя.
Напишите отзыв о статье "Таласская битва (36 до н. э.)"
Примечания
- ↑ По данным Чэнь Тана.
- ↑ Mc. Govern. The Early Empires of Central Asia. London, 1939. С. 191.
- ↑ Mc. Govern. The Early Empires of Central Asia. London, 1939. С. 194.
- ↑ Бичурин Н. Я. (Иакинф). Тун-цзян Гань-му за 36 г.;
Duyvendak J. J. L. An illustrated Battle — account in the history of the Former Han Dynasty. T’oung Pao, XXXIV, 4, 1939. С. 260—261. - ↑ Дебс Г. Г. Военное соприкосновение между римлянами и китайцами // ВДИ, 1946, No 2. С. 50.
- ↑ Дебс Г. Г. Военное соприкосновение между римлянами и китайцами // ВДИ, 1946, No 2. С. 45—50.
Ссылки
- [gumilevica.kulichki.net/articles/Article25.htm Гумилёв Л. Н. Таласская битва 36 г. до н. э. Публикация на сайте Gumilevica]
- [www.xlegio.ru/ancient-armies/ancient-warfare/an-ancient-military-contact-between-romans-and-chinese/ Дебс Г. Г. Военное соприкосновение между римлянами и китайцами в античное время. Публикация на портале XLegio]
Отрывок, характеризующий Таласская битва (36 до н. э.)
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
