Таможня даёт добро
Таможня даёт добро | |
Rien à déclarer | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария |
Дани Бун |
В главных ролях |
Бенуа Пульворд |
Композитор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
108 мин. |
Бюджет |
$20 млн |
Сборы |
$90 млн |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Таможня даёт добро»[1] (фр. Rien à déclarer; дословно «Нечего декларировать») — франко-бельгийская кинокомедия 2010 года. Фильм по своему сценарию снял Дани Бун, он и Бенуа Пульворд исполнили главные роли.
Содержание
Сюжет
Отец воспитывал бельгийца Рубена Вандеворде (Бенуа Пульворд) в духе квасного патриотизма. Он работает таможенником на французской границе, где из-за его придирок к «лягушатникам» скапливаются километровые пробки. Ночами Вандеворде переносит приграничные столбы на несколько метров вглубь французской территории. Патриот с ужасом ожидает 1 января 1993 года когда по Шенгенскому соглашению, граница откроется, и орды французских захватчиков накроют страну. Своей франкофобией Вандеворде снискал дурную славу у коллег с обеих сторон границы, в то время как французскому таможеннику Матиасу Дюкателю (Дани Бун) необходимо заручиться поддержкой бельгийца. Дюкатель год тайно встречается с сестрой Рубена Луизой (Жули Бернар), которую родственники готовы отдать только за бельгийца, желательно валлоно-фламандца. Матиас добровольно вызывается в напарники Вандеворде в только образованный мобильный отряд франко-бельгийский таможни. Пограничникам на древнем Renault 4 противостоит местный наркоделец Дюваль (Лоран Гамелон). Супружеская чета владельцев приграничного кафе с наступлением 1 января потеряет всю прибыль, а потому решает работать на Дюваля.
Актёры
Актёр | Роль |
---|---|
Бенуа Пульворд | Рубен Вандеворде |
Дани Бун | Матиас Дюкатель |
Жули Бернар | Луиза Вандеворде |
Карин Виар | Ирен Жанус |
Франсуа Дамьен | Жак Жанус |
Лоран Гамелон | Дюваль |
Були Ланнер | Бруно Ванюксем |
Бруно Лоше | Тибурк |
Филипп Маньян | Мерсье |
Оливье Гурме | священник |
Ги Леклюиз | Грегори Бриуль |
Зинедин Суалем | Лукас |
Жан-Поль Дермон | отец Рубена Вандерворде |
Реакция
26 января 2011 года фильм вышел на экраны Бельгии и Нор — Па-де-Кале, а через неделю в остальной Франции. Сборы многократно покрыли бюджет, главным образом за счёт французского проката, где фильм посмотрели более 8 миллионов человек. Критики сравнивали новую постановку Дани Буна с его предыдущим фильмом, крайне успешным «Бобро поржаловать», также высмеивавшем региональную вражду, и были скорее разочарованы. Le Figaro[2], Le Monde[3] и Libération опубликовали отрицательные рецензии; последняя заметила, что Пульворду «действительно нечего декларировать (заявить)». Впрочем, критики Paris Match[4], TV Grandes Chaînes[5] и телеканала Télé 7 jours отозвались о фильме положительно.
Напишите отзыв о статье "Таможня даёт добро"
Примечания
- ↑ Крылатая фраза из советского фильма «Белое солнце пустыни».
- ↑ [www.lefigaro.fr/cinema/2011/01/26/03002-20110126ARTFIG00515--rien-a-declarer-circulez-il-n-y-a-rien-a-voir.php Rien à déclarer : circulez, il n'y a rien à voir ]
- ↑ [www.lemonde.fr/cinema/article/2011/01/25/rien-a-declarer-boon-pietine-sur-la-frontiere-franco-belge_1470318_3476.html "Rien à déclarer" : Boon piétine sur la frontière franco-belge]
- ↑ [www.parismatch.com/Culture-Match/Cinema/Actu/Rien-a-declarer-Les-douanes-dans-le-nez-!-dany-boon-244269/ "Rien à déclarer": Les douanes dans le nez !]
- ↑ TV Grandes Chaînes, n° 178, p. 134
Ссылки
- «Таможня даёт добро» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.rottentomatoes.com/m/nothing_to_declare_2010/ Таможня даёт добро] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
- [www.boxofficemojo.com/movies/?id=nothingtodeclare.htm «Таможня даёт добро»] (англ.) на сайте Box Office Mojo
Отрывок, характеризующий Таможня даёт добро
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)