Тверская губернская гимназия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Тверская губернская классическая гимназия — главное учебное заведение в Тверской губернии в 1804—1917 годах.





История

После появления устава 1804 года она была открыта в Твери второй по счёту — через месяц после открытия Московской губернской гимназии — 2 февраля 1804 года. Первоначально обучение в ней было доступно для всех сословий, кроме крепостных; срок обучения — 4 года. С 1828 года в гимназии учились главным образом дети дворян, чиновников и интеллигенции; срок обучения — 7 лет, а с 1871 - 8 лет. В 1836—1856 годах при гимназии существовал Благородный пансион для детей дворян. В 1865 году она была преобразована в классическую; большее внимание стало уделяться изучению древнегреческого и латинского языков. Одним из первых в России в 1870 году здесь было создано, по инициативе управляющего акцизными сборами Тверской и Новгородской губерний Виктора Лукича Юнга, Общество вспомоществования бедным ученикам. В 1903 году здесь появилось Общество организации путешествий учеников Тверской гимназии.

В 1835 году в гимназии было 160 учащихся.

До 1846 года гимназия размещалась в здании на Полуциркульной площади. В 1843 году по проекту архитектора К. Б. Гейденрейх[1] на Миллионной улице (ныне улица Советская, 4), на месте гауптвахты, началась постройка нового здания[2][3]. Начатое здание в том же 1844 году разрушилась из-за слабости грунта и для консультации в Тверь приезжал К. А. Тон[4].

Гимназический комплекс зданий был выстроен в стиле позднего классицизма. Главный корпус, вытянутый вдоль улицы, находится на некотором расстоянии от ограды, соединяющей два флигеля. Благодаря высокому полуподвалу трёхэтажное здание кажется четырехэтажным. На 1-м этаже были размещены: приёмная, столовая, квартиры директора и учителей, канцелярия, рисовальный класс, больница; на 2-м этаже находились учебные классы и актовый зал; на 3-м этаже — физический кабинет, библиотека, зал на 500 слушателей для народных чтений с «волшебным фонарем» и церковь[4], освященная 15 сентября 1859 года архимандритом Платоном[5]). В полуподвальном этаже находились пекарня, баня, прачечная, комнаты для хранения продуктов; а также была установлена паровая машина, с помощью которой подавалась вода на верхние этажи[6]. В главном корпусе доныне сохранилась литая чугунная центральная лестница.

Часть здания использовалась не для гимназических целей: в 1866 году в правом крыле здания Тверской гимназии на 1-м этаже открылся музей, за короткое время ставший одним из лучших провинциальных музеев России — он был переведён в Путевой дворец только в 1896 году; трёхэтажный флигель занимал губернский предводитель дворянства; в другом флигеле в 1867—1896 годах находилась типография Тверского губернского земства; в 1915 году в гимназическом здании нашлось место для музыкальной школы А. В. Александрова.

В 1918 году тверская гимназия была преобразована в Единую трудовую школу 2-й ступени[7].

Выпускники

См. также: Выпускники Тверской гимназии

В разные годы в тверской гимназии учились: А. И. Семин, С. П. Глазенап, И. Я. Башилов, А. В. Тыранов; её окончили В. И. Покровский и М. В. Алексеев, а также:

Директора

 Этот раздел не завершён.
Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.

Преподаватели

 Этот раздел не завершён.
Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
См. также: Преподаватели Тверской гимназии

Напишите отзыв о статье "Тверская губернская гимназия"

Примечания

  1. ↑ Карл Богданович Гейденрейх (1816—?) в 1839 году окончил Императорскую академию художеств и начал работать в Твери в должности помощника губернского архитектора И. Ф. Львова. Кроме здания Тверской гимназии им были спроектированы каменные дома Юргенсона, Бернова (ныне музей М. Е. Салтыкова-Щедрина) и Врасского; казармы на Хлебной площади, церковь в погосте Дубровка, колокольня в погосте Введенском и др.
  2. ↑ [www.tversvod.ru/page122/?full=1 Гимназия мужская (1844—1859)]
  3. ↑ Первоначальный проект здания, составленный ещё в 1837 году губернским архитектором И. Ф. Львовым, был признан известным столичным зодчим, К. А. Тоном, неудовлетворительным и по его замечаниям переработан помощником губернского архитектора К. Б. Гейденрейхом.
  4. ↑ 1 2 [tvgmu.ru/content/2388/19839/ История здания ТГМУ]
  5. ↑ [hram-tver.ru/tver/makarievsktv.html Макариевская, что при Тверской мужской гимназии церковь]
  6. ↑ [v1serdyuk.ru/gorod/tverskaya-gimnaziya Бывшая Тверская мужская гимназия]
  7. ↑ Вместе с классической гимназией в 1918 году прекратила существование и открытая в 1915 году 2-я мужская гимназия.
  8. ↑ Покровский, Феофилакт Гаврилович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Тверская губернская гимназия

– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.