Попов, Нил Александрович

Нил Александрович Попов
Дата рождения:	28 марта (9 апреля) 1833(1833-04-09)
Место рождения:	Бежецк, Тверская губерния, Российская империя
Дата смерти:	24 декабря 1891 (3 января 1892)(1892-01-03) (58 лет)
Место смерти:	Москва, Российская империя
Научная сфера:	история
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	С. М. Соловьев

Нил Александрович Попов (28 марта (9 апреля) 1833, Бежецк, Тверская губерния — 22 декабря 1891 (3 января 1892), Москва) — русский историк, славист, архивист.

Биография

Начальное образование получил в Тверской гимназии, которую окончил с единственной в этот год золотой медалью и правами на чин XIV класса. Поступил в 1850 году на 1-е, историко-филологическое, отделение философского факультета московского университета, которое в этот год стало самостоятельным факультетом. На первом курсе Попов по указанию С. П. Шевырёва написал работу «О басне вообще и русской в особенности», на втором — «Эсхил и его трагедия Агамемнон», на третьем — «Персий и его время». Подготовленный Поповым реферат книги немецкого историка Иоганна Тельфи «Исследования древней и новой истории греков» был настолько удачен, что его опубликовали «Московские ведомости». Эта была первая публикация Попова, он очень гордился ей и позднее упоминал во всех отчётах и автобиографических заметках.

В 1854 году Н. А. Попов окончил курс университетских наук.

Как казённокоштный воспитанник по окончании курса он должен был 6 лет отработать по назначению учебного округа. Будучи назначенным преподавать русский язык и словесность в 4-й Московской гимназии Попов, как указывал А. А. Кочубинский, отыскал себе замену, предоставив сослуживцу свои служебные обязанности и свои 14 рублей в месяц, сам же занялся частными уроками и наукой: работал в архивах, писал статьи для газет и журналов.

В 1857—1859 годах исправлял должность адъюнкта по кафедре русской истории в Казанском университете, из библиотечных документов которого опубликовал:

• «Постановления Петра Великого о заповедных лесах» (в «Архиве исторических и практических сведений о России», Н.В. Калачова, кн. 6, отд. V),
• «Материалы для истории морского дела при Петре Великом, 1717—20 гг.» («Чтения Моск. Общ. Истории и Др.», 1859, кн. IV, и отд.),
• «Путешествие в 1697—1698 гг. стольника П. А. Толстого в Италию и на о-в Мальту» (в «Атенее», №№ 7 и 8);
• напечатал также ряд корреспонденции в «Московских Ведомостях».

1860 год Н. А. Попов начал в должности адъюнкта по кафедре русской истории Московского университета, но без степени магистра. В 1861 году он защитил магистерскую диссертацию «[books.google.ru/books?id=mJsbAAAAMAAJ&ots=YIj8--8trX&dq=inauthor%3A%22%D0%9D%D0%B8%D0%BB%20%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%20%D0%9F%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2%22&pg=PP7#v=onepage&q&f=false Татищев и его время]» — наиболее крупный вклад, внесенный Поповым в область разработки собственно русской истории. С достоинствами строго научного сочинения он соединяет живость изложения и легкость языка.

Летом 1862 года Нил Александрович Попов получил министерское разрешение на учёбу за границей для приготовления к профессорскому званию. Во время заграничной командировки (1863—1864), Попов присылал корреспонденции в «Санкт-Петербургские ведомости», «Современную Летопись», «Русский Вестник» и др.

В 1864 г. Нил Попов возглавил Московский Славянский комитет, коий, в частности, оказал большую помощь Православной церкви в Болгарских землях и Царьграде (Стамбуле). В 1869 г. Нил Попов приступил к чтению первого систематизированного лекционного курса по истории южных и западных славян. В 1870 г. Попов посетил Стамбул и порабощённую османами Болгарию. Поездка за границу оказала решительное влияние на Попова, обратив его внимание почти исключительно на историю славянских народов. Тотчас же по возвращении он принял на себя отдел славянской хроники в «Современной Летописи» и затем поместил множество статей публицистического и популярно-научного характера о славянах в «Русском Вестнике», «Москве» И. С. Аксакова, «Православном Обозрении» («Православная церковь в Далмации под венецианским, французским и австрийским владычеством», 1873, №№ 2 — 12; «Судьбы унии в русской холмской епархии», 1874, №№ 4 — 8; «Нынешнее состояние православной церкви в Сербии», 1873, № 10), «Миссионере» (история распространения христианства почти во всех славянских землях и деятельность католических миссионеров в Европе и др. частях света), «Известиях СПб. Славянского Благотворительного Комитета» и др.; сюда же относятся его рассказы в редактированном им сборнике: «Родное Племя».

В 1869 году Попов защитил докторскую диссертацию: «Россия и Сербия. Исторический очерк русского покровительства Сербии с 1806 г. по 1856 г.» ([books.google.ru/books?id=6MBDAAAAYAAJ&ots=U2SuXtEeyl&dq=inauthor%3A%22%D0%9D%D0%B8%D0%BB%20%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%20%D0%9F%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2%22&pg=PR3#v=onepage&q&f=false часть 1.], [books.google.ru/books?id=MEYOAAAAQAAJ&ots=8yDboe2VtT&dq=inauthor%3A%22%D0%9D%D0%B8%D0%BB%20%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%20%D0%9F%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2%22&pg=PR3#v=onepage&q&f=false часть 2.]), удостоенную Академией наук Уваровской премии, по оценке В. В. Вогишича ([books.google.ru/books?id=DkcLAAAAIAAJ&ots=onfDBf5y5T&dq=Nil%20Popov&pg=PP5#v=onepage&q&f=false переведена на сербский язык]) и принёсшая ему звание профессора.

Заслуженный профессор Московского университета (1882).

Из других научных работ Попова по славяноведению (и смежным дисциплинам) наиболее крупные:

• «Поляки в Пруссии» («Русский Вестник», 1864, № 10 и 1865, № 1),
• «Варшавское герцогство» (ib., 1866, №№ 1 — 3),
• «Познанские сеймы с 1827 по 1845 г.» (ib., 1867, № 12),
• «Вольный город Краков с 1815 по 1846 г.» («Вестник Европы», 1875, №№ 1 — 6),
• «Биография Франца Палацкого» («Современная Летопись», 1865, №№ 30 и 33),
• «[books.google.ru/books?id=NCc-AAAAYAAJ&ots=7gMRdwSIky&dq=inauthor%3A%22%D0%9D%D0%B8%D0%BB%20%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%20%D0%9F%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2%22&pg=PP5#v=onepage&q&f=false Русское населеніе по восточному склону Карпат: гуцулы, бойки, лемки]» (М., 1867),
• «Фр. Ригер» (в «Отеч. Записках», 1867, № 9),
• «Иосиф Юнгман» («Ж. М. Н. Пр.», 1873 г. № 7),
• «Сербия после Парижского мира» (в «Беседе», 1871, №№ 6 — 9, и отд.; [www.scribd.com/doc/24097052/%D0%A1%D1%80%D0%B1%D0%B8%D1%98%D0%B0-%D0%9F%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B5-%D0%9F%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%B0-%D0%9C%D0%B8%D1%80%D0%B0-1872-%D0%93%D0%BE%D0%B4-%D0%9D%D0%B8%D0%BB-%D0%9F%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2 перевед. на сербский яз.]),
• «Вторичное правление Милоша Обреновича в 1859—60 гг.». (в «Русской Мысли» и отд.; перев. на сербский яз,),
• «[books.google.ru/books?id=-qwJAAAAIAAJ&ots=H1znGyuqtt&dq=inauthor%3A%22%D0%9D%D0%B8%D0%BB%20%D0%9F%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2%22&pg=PP5#v=onepage&q&f=false Мадьярский историк Владислав Салай и история Венгрии от Арпада до Прагматической санкции]» («Ж. М. Н. Пр.», 1868, №№ 1 — 6, и отд. издание).

Много издано им материалов для истории литературных сношений между русскими и зарубежными славянами:

• «Переписка барона Строганова с Милошем Обреновичем в 1817—1821 г.» (М., 1866),
• «Письма разных лиц к Н. Ив. Надеждину» («Русский Архив», 1873, № 7),
• «Письма Погодина из славянских земель» (М., 1879—80), с подробными биографическими и историческими комментариями.

Н. А. Попов трижды избирался деканом историко-филологического факультета университета (1873—1876, 1877—1880 и 1882—1885).

Он состоял председателем отдела этнографии Московского общества любителей естествознания и издал под своей редакцией 6 томов «Трудов» отдела.

Будучи директором Московского архива министерства юстиции, он издал 4 книги (V—VIII) «Описания документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве министерства юстиции», «Памятную книжку», представляющую краткий обзор и характеристику документов архива (1890), и два тома «Актов Московского государства».

С 1877 года стали появляться статьи Н. А. Попова по русской истории и литературе:

• «Н. Ив. Надеждин на службе в Моск. унив. в 1832—35 гг.» («Ж. М. Н. Пр.», 1880, № 1),
• «Московский университет после 1812 г.» («Русский Архив», 1881, т. 1),
• «История Московского Общества История и Древн. Росс.» (ч. I, 1804—12; М., 1884),
• «Ученые и литературные труды В. Н. Татищева» (в «Ж. М. Н. Пр.», 1886, № 6)
• и др.,
• а также множество рецензий на исторические сочинения.

С 1883 года Попов состоял членом-корреспондентом Петербургской академии наук. Могилу в Новодевичьем монастыре уничтожили после революции. Профессор Ключевский, в своей надгробной речи, назвал Попова одним из последних представителей лучших времен Московского университета — времен Грановского, Кудрявцева и Соловьёва.

Литература

• «Воспоминания» о Попове профессора Кочубинского в «Новороссийском Телеграфе» (1892, №№ 324 и 325), и профессора Кулаковского в «Варшавском Дневнике» (1892, №№ 24 — 6);
• некрологи П. Полевого в «Историч. Вестнике» (1892, № 2) и К. Н. Бестужева-Рюмина в «Ж. М. Н. Пр.» (1892, № l);
• «Памяти Н. А. П.», речи К. С. Веселовского и Н. Ф. Дубровина (СПб., 1892);
• «Памяти Н. А. П.», И. Шимко и А. Голомбиевского (М., 1892);
• «Памятная книжка Московского архива министерства юстиции» (1890, краткая биография Попова и перечень его трудов);
• Памяти Н. А. Попова, «Зап. АН», т. 68, СПБ, 1892;
• [www.memoirs.ru/rarhtml/Yazykov_IV92_2.htm Языков Д.Д. Ученая деятельность Н.А. Попова // Исторический вестник, 1892. – Т. 47. - № 2. – С. 528-535.]
• [www.memoirs.ru/rarhtml/Polevoi_IV92_2.htm Полевой П.Н. Нил Александрович Попов. (Некролог) // Исторический вестник, 1892. – Т. 47. - № 2. – С. 524-527.]
• Попов, Нил Александрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Воробёва И. Г. [www.opentextnn.ru/history/historiografy/historians/ros/?id=3164 Профессор-славист Нил Александрович Попов]. — Тверь, 1999.
• Валеева Н. Г. Казанский период жизни историка Н. А. Попова // Вопросы истории. — 2013. — № 4. — С. 129—141.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51791.ln-ru Профиль Нила Александровича Попова] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Попов, Нил Александрович

На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.