Темижбекская

Станица Темижбекская Флаг Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Краснодарский крайКраснодарский край Муниципальный район Кавказский Сельское поселение Темижбекское Координаты 45°26′45″ с. ш. 40°50′50″ в. д.45.44583° с. ш. 40.84722° в. д. / 45.44583; 40.84722    Основан 1802 Население 5 778 человек (2010) Часовой пояс UTC+3 Телефонный код +7 86138 Почтовый индекс 352150 Автомобильный код 23, 93, 123 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=03218852001 03 218 852 001]

К:Населённые пункты, основанные в 1802 году

Темижбе́кская — станица в Кавказском районе Краснодарского края, административный центр Темижбекского сельского поселения.

Названа в честь аула черкесского князя Темиж-бека, урочище которого располагалось на противоположной стороне Кубани.

География

Расположена на правом берегу реки Кубань в 22 км восточнее города Кропоткин. Территория Темижбекского сельского поселения находится в пределах Прикубанской степной равнины, расположенной к северу от долины реки Кубань, занимая ее правобережье. Равнина расчленена системой речных долин, балок и лощин и сложена плиоценовыми и четвертичными отложениями.

Железнодорожная станция на ветке «Кропоткин (Кавказская)—Ставрополь».

В нескольких километрах выше станицы — река Кубань резко меняет направление течения, поворачивая на юго-запад.

Река Челбас - река Прикубанской равнины и на территории поселения располагается своим верхним течением. Она имеет спокойное течение, маловодна. Тип питания реки: снегодождевой и грунтовый. Наибольший сток реки (более 50%) наблюдается весной в апреле, во время таяния снега. Часто в мае высокий уровень поддерживается атмосферными осадками. Ледостав на реках наблюдается в период с февраля до марта. В это время питание осуществляется за счет грунтовых вод.

Притоками реки Челбас являются балки Челбас, Челбас 1-й, Челбас 2-й. При впадении балок Челбас 1-й и Челбас 2-й в балку Челбас. Поверхностный сток реки зарегулирован системой земляных плотин, которые, задерживая паводковые воды, образуют цепь прудов непересыхающих в течение всего лета. Севернее ст.Темижбекской расположен пруд Мирской. Глубина пруда не превышает 1,5-. Дно пруда заилено, берега покрыты зарослями камыша.

Поверхностные воды гидрокарбонатно-кальциевого типа с низкой минерализацией (0,1-0,4 г/л). Широко применяются для технических нужд и орошения сельхозугодий. 

История

Станица основана в 1802 году Екатеринославскими(новодонскими) казаками в составе Кавказского казачьего полка, а по сведениям Е.Передельского - в 1800 году. Ранее, в 1777 – 1778 гг. А.В.Суворовым было осуществлено возведение линии крепостей и укреплений вдоль р.Кубань, в числе которых был и Темижбекский ретрашемент. Переселение казаков было скорректировано после рапорта полковника Диякова. Место, первоначально избранное для этой станицы, он нашел низким, сырым и нездоровым. В низинах и впадинах при дожде и грязи могли образоваться топи и лужи, грозившие людям „тяжкими болезнями“. К тому же местоположение это неудобно было и с точки зрения охраны его от горцев, как удаленное от укреплений и требовавшее особого охранного отряда. Первая партия прибывших поселенцев насчитывала 226 семей. Вместе с казаками станицы Казанской составили пятую сотню Кавказского полка.Каждый казак обязан был иметь одну верховую и одну вьючную лошадь, ружье, пику, пистолет и шашку или саблю.Неоднократно станичникам приходилось иметь дело с набегами черкессов..С целью поднятия своего благосостояния казаки в свободное от службы время занимались интенсивным скотоводством, рыболовством и земледелием, благо свободной земли вдоль правого берега Кубани было много.

В 1819 Темижбекская - в составе Кубанского полка. К началу 20-хх годов 19 века в связи с укреплением станиц были организованы: пост Мало - Темижбекский (западная окраина станицы Темижбекской), пост Большой Темижбекский (5 км восточнее станицы).

Декабрь 1821 года был началом целой эпохи черкесских набегов на Кубань. Первое нападение, отразившееся в официальной переписке, было в середине декабря в дистанции Прочноокопской. Двадцать пять человек хищников, прокравшись внутрь кордона, напали на фурщиков, ночевавших у речки Чалбас, верстах в пяти от Кубани, и отогнали у них восемьдесят семь упряжных волов. Один из фурщиков успел добежать до Темижбекского поста и поднял тревогу. Хищникам на этот раз едва ли удалось бы благополучно убраться восвояси с тяжелыми на подъем волами, но их спасла оплошность начальника поста, пятидесятника Залуспина. Вместо того чтобы поднять соседние посты условным сигналом, он послал к ним с известием того же пешего фурщика, а сам поскакал не на место происшествия, которое и было-то всего в одной версте от поста, а в степь, по направлению к Кубани, рассчитывая, вероятно, отрезать горцам отступление. Резерв Темижбекской станицы, под начальством майора Пирятинского, только уже перед самым светом попал, наконец, на след и настиг хищников верстах в тридцати за Кубанью, на речке Зеленчук. Ему удалось отбить десять быков.

В ночь на 15 апреля 1823 года - партия черкесов (ок. 50 чел.) переправилась через Кубань в верстах двух от Ивановского поста и бросилась на хутора Темижбекской станицы, расположенные в безлюдной степи на р. Челбас в 7-ми верстах от самой станицы. Хутора были сожжены и разграблены. Всего на хуторах было убито три казака, ранено два и в плен взято одиннадцать мужчин и семь женщин. Спасти удалось отставному казаку Ширяеву и станичному сотнику Найдёнову. Но организованное после преследование закончилось неудачей.

1839 - горцы взяли в плен девицу-казачку Василису Попову.

В 1851 году убиты в перестрелке с горцами на Шолоховском посту Иосиф Скворцов, Семён Чернов, Илья Полянский, Пётр Харланов, Яков Афанасьев. От ран, полученных в той же перестрелке, скончался Захар Афанасьев.

В 1854 урядник Сергей Уваров, приказной Платон Зенин и казаки Иосиф Ротов и Тихон Чаплыгин были убиты в деле с турками за Кавказом.

С конца 60 - начала 70 - х гг. 19 века казаки направлялись на пятилетнюю службу в Закавказский край.

В русско-турецкую войну 1877-1878 умер от ран, полученных в делах с турками за Дунаем, казак Василий Шевляков.

В 1880 году в станице было открыто училище, подведомственное Министерству народного просвещения, которое в 1905 году было преобразовано в Темижбекское Александровское двухклассное мужское начальное училище. В 1903 году Кубанским благотворительным обществом в станице Темижбекской открыто одноклассное женское начальное училище. В 1899 г. на средства Священного Синода Русской православной церкви в станице была построена деревянная Троицкая единоверческая церковь. Организовывались и необходимые в жизни станицы торговые и курортно-промысловые заведения. В 1900 году было два частных кирпичных завода, которые принадлежали казакам, 14 маслобоен, 3 кузницы, 3 бондарных заведения. К началу 1-й мировой войны это была вполне зажиточная станица с 1395 дворами и 8813 жителями по данным администрации Темижбекского сельского поселения. В своих мемуарах генерал Симоняк приводит цифру в 15 000 жителей.

Известные люди

Симоняк, Николай Павлович — родом из запорожских казаков села Березовка Прилукского уезда Полтавской губернии, из иногородних переселенцев с Украины, генерал.

Толстов, Василий Григорьевич (24.12.1857- 1935)- генерал-майор казачьих войск, автор книг "Историческая хроника Хопёрского полка", "История Хопёрского полка", "Памятка 1-го Кубанского полка"

Отрывок, характеризующий Темижбекская

В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.