Темушев, Виктор Николаевич
Поделись знанием:
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
| Виктор Николаевич Темушев | |
| белор. Віктар Мікалаевіч Цемушаў | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: |
Институт истории НАН Беларуси |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известен как: | |
| Сайт: |
[www.hist-geo.net t-geo.net] |
Ви́ктор Никола́евич Те́мушев (белор. Віктар Мікалаевіч Цемушаў; 4 марта 1975, Бобруйск, Могилёвская область, БССР — 23 июня 2011, Минск, Республика Беларусь) — белорусский историк, историограф и картограф. Старший научный сотрудник Института истории НАН Беларуси, преподаватель Белорусского государственного университета, кандидат исторических наук.
Содержание
Биография
Родился 4 марта 1975 года в Бобруйске. С детства увлекался историей. В 1992 году окончил СШ № 2 г. Бобруйска Могилевской области. с серебряной медалью, после чего поступил на исторический факультет Белорусского государственного университета в Минске. Завершил обучение в 1997 году с красным дипломом. Поступив в магистратуру БГУ в 1997 году, был прикреплён к новообразованной кафедре истории южных и западных славян.
К моменту окончания учёбы в университете Темушев работал школьным учителем, вёл несколько кружков и организовывал тренинги по Что? Где? Когда? для подростков, участвовал в работе Центра внешкольной работы Ленинского района г. Минска, руководил клубом в Дирекции по делам культуры БГУ.
С 1998 по 2001 год Темушев проходил обучение в аспирантуре. В этот период произошло его становление как автора исторических карт. После защиты Темушевым кандидатской диссертации на тему «Территория и границы Московского княжества в конце XIII — первой половине XIV в.» в начале 2002 года хобби, которым он увлекался с детства, стало, по признанию историка, «перерастать в профессиональное занятие».
Вскоре после защиты диссертации Темушев был замечен заведующим отдела специальных исторических наук Института истории НАН Беларуси Г. Я. Голенченко, пригласившим его работать в это учреждение. В Институте истории НАН Беларуси, постепенно пройдя путь от младшего научного сотрудника к старшему, Темушев переориентировался с истории России на историю Беларуси, изучением которой непосредственно занимался институт.
Автор трех монографий (две опубликованы посмертно), около 80 научных статей и 300 научных, научно-популярных и учебных карт.
Умер 23 июня 2011 года в Минске от рака.[1][2]
Семья
В. Н. Темушев познакомился со своей будущей супругой ещё во время обучения в магистратуре. Женился в 1999 году. Есть дочь. Брат-близнец Виктора Степан также является историком и преподаёт в БГУ.
Публикации
- Территория и границы Московского княжества в конце XIII — первой половине XIV в. Диссертация на соискание учёной степени кандидата исторических наук. — Мн., 2002, 150 с.;
- Гомельская земля в конце XV — первой половине XVI в.: территориальные трансформации в пограничном регионе. — М.: Квадрига, 2009. — 189 с. — ISBN 978-5-904162-10-8.
- Первая московско-литовская пограничная война 1486 - 1494. М.: "Квадрига", 2013. 239 с.
- На ўсходняй мяжы Вялікага княства Літоўскага (сярэдзіна XIV – першая палова XVI ст.). Мінск: "ARCHE", 2014.
Библиография
- Исторические карты. Проблемы их создания и применения на уроках истории: практическое пособие. — Мн.: Республиканский институт высшей школы, 2007. — 15 с.
- Россия в конце XVI — начале XVII в. // Всеобщая история России с древнейших времен до конца XVIII века / Под ред. проф. О. А. Яновского. — М.: Эксмо, 2008. — С. 238—260.
- Развитие исторической географии // Институт истории Национальной академии наук Беларуси (1929—2009 гг.) / А. А. Коваленя (рук.) [и др.]; Нац. акад. наук Беларуси, Ин-т истории. — Минск : Беларус. навука, 2009. — С. 557—561.
- Вярхоўскія княствы // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 2 т. Т.1: Абаленскі-Кадэнцыя. — Мн.: БелЭн, 2005. — С. 476—478.
- Мажайская зямля: яе тэрыторыя i межы // Беларускi гiстарычны часопiс. — 2002. — № 1. — С. 23-28.
- Определение территории и границ средневекового государства (на примере Московского княжества конца XIII — первой половины XIV в.) // Веснiк БДУ. Сер. III, гiсторыя, фiласофiя, палiталогiя, сацыялогiя, эканомiка, права. — 2002. — № 1. — С. 30-35.
- Начало складывания московско-литовской границы. Борьба за Ржевскую землю // Российские и славянские исследования: Сб. науч. статей. Вып. 1 / Редкол.: О. А. Яновский (отв. ред.) и др. — Мн.: БГУ, 2004. — С. 71-80.
- Периферийные княжества в системе обороны ВКЛ: на примере Вяземского княжества // Канструкцыя і дэканструкцыя Вялікага княства Літоўскага: матэрыялы міжнар. Навук. Канф., Гродна, 23-25 крас. 2004 г. / пад рэд. Н. У. Сліж. — Мінск: Лімарыус, 2007. — 188 с. (Гістарычная бібліятэка «ВІТ»). — С. 95-102.
- Праблемы развіцця гістарычнай геаграфіі Беларусі // Беларускі гістарычны агляд. — Том 10. — Сшытак 1-2 (18-19). — Снежань 2003. — С. 228—255.
- Крайнія ўсходнія межы зямель Вялікага княства Літоўскага ў XV ст. : (уладанні князёў Крошынскіх) / В. М. Цемушаў // Працы гістарычнага факультэта БДУ : навуковы зборнік. — Мінск, 2008. — Вып. 3. — С. 60-64.
- Литовско-московский договор 1449 года. Раздел сфер влияния в Восточной Европе // Весці Нацыянальнай Акадэміі Навук Беларусі., серыя гуманітарных навук. — 2005. — № 5. — Ч. 2. — С. 77-80.
- Западная граница Великого княжества Московского к 1380 г. // Куликовская битва в истории России: Сб. статей. Под ред. А. Н. Наумова. — Тула: ГУП-Издательство «Левша», 2006. — С. 82-109.
- Литовско-тверская граница (проблемы интерпретации источников) // Российские и славянские исследования: науч. сб. Вып. 2 / Редкол.: А. П. Сальков, О. А. Яновский (отв. редакторы) [и др.] — Мн.: БГУ, 2007. — С. 135—142.
- К вопросу о московско-литовской границе в XV в. (Волости Чагоща и Болонеск) // Археалогія эпохі сярэднявечча. Да 80-годдзя з дня нараджэння Г. В. Штыхава / Матэрыялы па археалогіі Беларусі. — Мінск: ДНУ «Інстытут гісторыі НАН Беларусі», 2008. — Вып. 15. — С. 186—193.
- О подготовке настенных карт и атласов для учреждений образования, обеспечивающих получение общего среднего образования // Гісторыя: праблемы выкладання. 2006. — № 11. — С. 15-18.
- Представления о территории и границах Верхнеокских княжеств в работах исследователей // Верхнее Подонье: Природа. Археология. История. Вып. 2: Сб. статей в 2-х т. Т. 2. История / С. Н. Азбелев, Ю. В. Селезнев, А. В. Шеков и др. Предисл. А. Н. Наумова; под ред. А. Н. Наумова. — Тула: Гос. музей-заповедник «Куликово поле», 2007. — С. 257—277.
- Ржевский участок литовско-московской границы в конце XIV — начале XVI в. // Материалы по археологии Беларуси. № 14. Памятники эпохи железа и средневековья Беларуси. К 60-летию О. Н. Левко. — Мн.: ДНУ «Інстытут гісторыі НАН Беларусі», 2007. — С. 241—250.
- Літоўска-маскоўская граніца ў другой палове XV — пачатку XVI ст. // Ягелоны: дынастыя, эпоха, спадчына : матэрыялы Міжнар. навук.-практ. канф. (Гальшаны-Навагрудак, 8-10 верас. 2006 г.) / НАН Беларусі, Ін-т гісторыі; рэд. кал.: А. А. Каваленя (адказ. рэд.) [і інш.]. — Мінск: Беларус. навука, 2007. — С. 325—340.
- Тросненская бітва і паўднёва-заходняя мяжа Вялікага Княства Маскоўскага ў 1368 г. // Беларускі гістарычны агляд. Том 13. Сшытак 2 (25). Снежань 2006. С. 135—176.
- Литовско-тверская граница (вторая половина XIV — начало XVI в.) // Вестник ТвГУ. Сер. История. 2007. — Вып. 4. — С. 87-97.
- Формирование территории Гомейской волости в составе Великого княжества Литовского (до конца XV в.) // Памяць стагоддзяў на карце Айчыны : зборнік навуковых прац у гонар 70-годдзя Міхаіла Фёдаравіча Спірыдонава / Нацыянальная акадэмія навук, Інстытут гісторыі. — Мінск : Беларуская навука, 2007. — С. 16-73.
- К вопросу о московско-литовской границе в XV в. (владения князей Крошинских) // Ruthenica. VI. Киев, 2007. 299—307.
- Формирование московско-литовской границы в XV — начале XVI в. // Studia Historica Europae Orientalis = Исследования по истории Восточной Европы: науч. сб. Вып 1 / редкол.: А. В. Мартынюк, Г. Я. Голенченко (отв. ред.) [и др.]. — Минск: БГУ, 2008. — С. 56-77.
- «Вайна пад час міру». Першая памежная вайна ВКЛ з Масквою (1486―1494) / Віктар Цемушаў // Беларускі гістарычны агляд : навуковы часопіс / заснавальнік Г. Сагановіч. — Мінск: [б. в.], 2008. — Т. 15, сшыткі 1/2. — С. 5-48.
- Дидактические и психолого-педагогические требования к содержанию и оформлению учебных карт и атласов по истории для общеобразовательных учреждений // Веснік адукацыі. — № 12. — 2009. — С. 19-24.
Карты
- Пограничная война Великого княжества Московского с Великим княжеством Литовским. 1487—1494 гг. // Родина. — № 11. — 2003. — С. 58-59.
- Галіцка-Валынскае княства ў першай палове — сярэдзіне ХІІІ ст. // Гістарычны Атлас Беларусі. Том 1. Беларусь ад старажытных часоў да канца XVIII ст. — Варшава-Мінск, 2008. — С. 56.
- Усходняя Еўропа ў другой палове IX—XI ст. Славянскія дзяржавы // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 48.
- Княствы на тэрыторыі Беларусі. XI—XII ст. // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 50.
- Нашэсце манголаў на Еўропу. 1236—1242 гг. // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 54-55.
- Вялікае княства Літоўскае і Каралеўства Польшча. 1377—1392 гг. Крэўская унія // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 62-63.
- Максімальнае пашырэнне Вялікага княства Літоўскага ў часы Вітаўта. 1392—1430 гг. // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 64-65.
- Вялікая вайна 1409—1411 гг. Бітва пад Грунвальдам 15 ліпеня 1410 г. // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 66-67.
- Узаемаадносіны Вялікага княства Літоўскага з Вялікім княствам Маскоўскім і Крымскім ханствам. 1487—1537 гг. // Вялікі гістарычны атлас Беларусі. — Т. 1. — Мн., «Белкартаграфія», 2009. — С. 74-75.
- Змены ўсходняй граніцы ВКЛ у канцы XV — першай трэці XVI ст. // Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 2 т. Т.1: Абаленскі-Кадэнцыя. — Мн.: БалЭн, 2005. — С. 368.
- Верховские княжества в конце XIII — начале XVI в. // Большая Российская Энциклопедия. — М., 2006. — Т. 5. — С. 198.
- Великое княжество Литовское в 1345—1430 гг. // Республика Беларусь: Энциклопедия: В 6 т. — Т. 2. — Мн.: БелЭн, 2006. — С. 612.
- Русские земли в годы правления Дмитрия Донского (1359—1389 гг.) // Куликово поле: Большая иллюстрированная энциклопедия / Под общ. ред. В. П. Гриценко. — Тула: Гос. музей-заповедник «Куликого поле», 2007. — С. 572.
- Grand Duchy of Lithuania and its administrative, geographical and religious divisions, 1654—1667 // Kotljarchuk А. In the Shadows of Poland and Russia. The Grand Duchy of Lithuania and Sweden in the European Crisis of the mid-17th Century. — Stockholm, 2006. — Р. 292—293. (в соавторстве)
- Тэрыторыя паўночна-усходняй Беларусі падчас Інфлянцкай вайны 1558—1570 гг. // Янушкевіч А. М. Вялікае Княства Літоўскае і Інфлянцкая вайна 1558—1570 гг. — Мінск: Медисонт, 2007. -Вклейка. (в соавторстве)
- ВКЛ у другой палове XVI ст. Утварэнне Рэчы Паспалітай // Гісторыя Беларусі: У 6 т. Т. 2: Беларусь у перыяд Вялікага Княства Літоўскага / Ю. Бохан [і інш.]; рэд. кал.: М. Касцюк (гал. рэд) [і інш.] — Мінск: Экоперспектива, 2008. -Между с. 624—625.
- Станаўленне Малдаўскай дзяржавы (другая палова XIV ст.) // Кошалеў М. К., Папоўская Т. А. Гісторыя беларуска-малдаўскіх узаемаадносін. — Мн.: Беларус. навука, 2009. — Урэзка паміж с. 74-75.
- Московско-литовская граница во второй половине XV — первой трети XVI в. // Герберштейн С. Записки о Московии: В 2 т. / Под ред. А. Л. Хорошкевич. — М., 2008. — Т. II: Статьи, комментарии, приложения, указатели, карты. — Вкладыш.
- Черниговская земля и её соседи в XII в. // Зайцев А. К. Черниговское княжество X—XIII вв. Избранные труды. — М.: Квадрига, 2009. — Врезка между С. 218—219.
- Беларускія землі ў сярэдзіне XVII ― XVIII ст. [Карты]: вучэбны наглядны дапаможнік: для ўстаноў агульнай сярэдняй адукацыi. — Мінск: Белкартаграфія, 2006. — 1 карта (2 л.).
- Речь Посполитая в конце XVI ― середине XVIII в. [Карты]: учебное наглядное пособие для общеобразовательных учреждений. — Минск: Белкартография, 2008. — 1 карта (2 л.).
- Старажытная Русь у канцы XI — пачатку XIII ст. [Карты]: вучэбны наглядны дапаможнік: для ўстаноў агульнай сярэдняй адукацыі. — Мінск: Белкартаграфія, 2005. — 1 карта (2 л.).
- Акупацыйны рэжым на тэрыторыі Беларусі. 1941―1944 гг. [Карты]: вучэбны наглядны дапаможнік для агульнаадукацыйных устаноў. — Мінск: Белкартаграфія, 2009. — 1 карта (2 л.).
- Гiсторыя Беларусi, XVI—XVIII стст. [Карты]: атлас. — Мінск: Выдавецкі цэнтр Беларускага дзяржаўнага універсітэта, 2005. −27 с. (у сааўтарстве)
- Всемирная история Нового времени, XIX ― начало XX в. [Карты]: атлас: учебное пособие для 8-го класса общеобразовательных учреждений с русским языком обучения. — Минск: Белкартография, 2008. −35, [1] c. (в соавторстве)
Напишите отзыв о статье "Темушев, Виктор Николаевич"
Примечания
Литература
- Груша А. И., Кузьмин А. В. [history.pu.ru/userfiles/Slavica015-Nekrolog_Temushev.doc Виктор Николаевич Темушев: Некролог] // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. — 2011. — № 1 (9).
- Виктор Николаевич Темушев (Некролог) // Единорогъ: Материалы по военной истории Восточной Европы эпохи Средних веков и Раннего Нового времени: Выпуск 2 / Гл. ред. А. В. Малов; Редколлегия: Т. Бохун, О. А. Курбатов, В. А. Артамонов, А. В. Виноградов, В. А. Кадик, В. Н. Темушев (ред.-картограф); Институт российской истории РАН, Федеральное архивное агентство, РГАДА. — М.: Квадрига, 2011. — 556, [32] с. — 1 000 экз. — ISBN 978-5-91791-058-1. (в пер.)
Ссылки
- [www.hist-geo.net/index.php?p=146&more=1&c=1&tb=1&pb=1 Автобиография В. Н. Темушева на его персональном сайте].
Отрывок, характеризующий Темушев, Виктор Николаевич
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
Категории:
- Родившиеся 4 марта
- Родившиеся в 1975 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Бобруйске
- Умершие 23 июня
- Умершие в 2011 году
- Умершие в Минске
- Кандидаты исторических наук
- Учёные по алфавиту
- Историки Белоруссии
- Выпускники БГУ
- Историки по алфавиту
- Преподаватели БГУ
- Географы Белоруссии
- Медиевисты
- Картографы Белоруссии
- Умершие игроки «Что? Где? Когда?»
- Умершие от рака
