Исторический факультет БГУ

Исторический факультет
Белорусский государственный университет
Английское название	History departament of BSU
Год основания	28 октября 1934
Декан	Кохановский, Александр Геннадьевич
Место расположения	Беларусь, Минск, ул. Красноармейская, 6
Официальный сайт	www.hist.bsu.by
E-mail	hist@bsu.by

Истори́ческий факульте́т Белорусского государственного университета основан в 1934 году. С начала своей деятельности факультет подготовил свыше 10 тыс. специалистов. Ежегодно это число увеличивается примерно на 250 человек. Подготовка студентов осуществляется по четырем специальностям — история (по направлениям), историко-архивоведение, музейное дело и охрана историко-культурного наследия (по направлениям), документоведение (по направлениям). Обучение ведётся на двух потоках — белорусскоязычном и русскоязычном и длится пять лет (на заочном отделении — шесть). С 2013 года обучение на дневном отделении длится 4 года С третьего курса студенты обучаются по выбранному направлению специальности и специализации.

Основными научными направлениями, в рамках которых ведутся исследования научных сотрудников факультета, являются история Беларуси, политическая история славянских стран, этно-культурные процессы в Центральной и Восточной Европе, историография, источниковедение, методы исторического исследования, историческая информатика, история античного христианства, история стран Ближнего Востока и Северной Африки, германистика, музейная работа, её история.

На факультете работает 118 преподавателей (из них 19 профессоров и 75 доцентов). Количество обучающихся студентов − около 2000 человек. В настоящее время является самым авторитетным факультетом в Белоруссии, готовящим специалистов исторического профиля.

История

Деканы факультета

• Василий Щербаков (1934 — 1936)
• Иван Чимбург (1936 — 1937)
• Алексей Пьянков (1937 — 1941)
• Владимир Шевченко (1943-44)
• Лука Шашков (1944 — 1947)
• Фёдор Нечай (1947 — 1953)
• Алексей Сидоренко (1953 — 1955)
• Пётр Савочкин (1955 — 1973)
• Ираида Царюк (1973 — 1986)
• Эдуард Загорульский (1986 — 1991)
• Пётр Шупляк (1991 — 1996)
• Олег Яновский (1996 — 2001)
• Сергей Ходин (2001 — 2016)
• Александр Кохановский (с 2016)

С 1921 по 1934 год специалистов по истории готовили на двух факультетах университета: факультете общественных наук и педагогическом. Исторический факультет открылся в 1934 году, его первым деканом стал академик АН БССР Василий Щербаков. Первоначально факультет состоял всего трёх кафедр: истории СССР и БССР, истории древнего мира (заведующий профессор Николай Никольский) и средних веков (заведующий профессор Владимир Перцев). Первоначальный штат факультета состоял из 18 преподавателей (1 академик, 2 профессора, 10 доцентов, 1 аспирант, 4 преподавателя иностранных языков). Первый набор составил 67 студентов.

С 1937 года на факультете действует кафедра истории нового и новейшего времени (стран Европы и Америки), которую по 1987 года возглавлял профессор Лев Шнеерсон. Это единственная кафедра, которая не претерпела реорганизации за время существования факультета и сохранила своё первоначальное наименование. В 1955 году произошло объединение кафедры истории древнего мира с кафедрой истории средних веков в одну кафедру. В 1973 году была основана кафедра археологии и вспомогательных исторических дисциплин под управлением профессора Эдуарда Загорульского. В 1992 году была создана кафедра источниковедения и музееведения, которую возглавил профессор Владимир Сидорцов. В процессе реорганизации кафедры российской и славянской истории в 1998 году была сформирована кафедра истории России во главе с профессором Игорем Оржеховским и кафедра истории южных и западных славян, которую возглавил доцент Анатолий Сальков. В 2000/01 учебном году общеуниверситетская кафедра политической истории (бывшая кафедра истории КПСС) вошла в состав кафедры истории Беларуси нового и новейшего времени. В 2001 году в процессе реорганизаций образовалась кафедра этнологии, музеологии и истории искусств, первый заведующий — Павел Терешкович, а с 2008 года, после ухода Терешковича из БГУ, кафедру возглавляет Тадеуш Новогродский.

За 1991-2000 годы общее количество преподавателей факультета выросло с 58 до почти ста, в том числе количество докторов и кандидатов исторических наук увеличилось с 9 и 42 до 17 и 64 соответственно. Количество публикаций выросло с 91 публикации объёмом 115 печатных листов в 1991 году до 325 публикаций объёмом 456 печатных листов в 2000 году.

При факультете действовал ряд отделений, которые затем оформились в отдельные факультеты: философско-экономическое — в 1989 году, международных отношений — в 1995 году. В начале 1990-х годов на факультете были созданы две учебные лаборатории — информатики и технических средств обучения, позже была основана учебная лаборатория музееведения.

Период с 1999 по 2004 год был для факультета временем активного поиска форм усовершенствования его организационной структуры. В результате были изменены функции заместителей декана и принято Положение о деканате. На сегодняшний день исторический факультет БГУ является ведущим в Беларуси центром по подготовке педагогических и научных кадров историков, архивистов, музееведов, документоведов. Преподаватели факультета сыграли большую роль в формировании национальной исторической школы и создании национальной концепции истории. Поддерживаются научные контакты с университетами Москвы, Киева, Вильнюса, Львова, Йены, Бохума, Вроцлава, Варшавы, Люблина, Познани, Будапешта.

Структура

В составе факультета 9 кафедр:

Кафедра	Заведующий	www
Кафедра истории Беларуси древнего времени и средних веков	доцент Юрий Казаков	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istorii-belarusi-drevnego-vremeni-i-srednikh-vekov.html]
Кафедра истории Беларуси нового и новейшего времени	доцент Александр Кохановский	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istorii-belarusi-novogo-i-novejshego-vremeni.html]
Кафедра истории России	профессор Олег Яновский	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istorii-rossii.html]
Кафедра истории древнего мира и средних веков	профессор Виктор Федосик	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istorii-drevnego-mira-i-srednikh-vekov.html]
Кафедра истории нового и новейшего времени	профессор Владимир Кошелев	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istorii-novogo-i-novejshego-vremeni.html]
Кафедра истории южных и западных славян	доцент Анатолий Сальков	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istorii-yuzhnykh-i-zapadnykh-slavyan.html]
Кафедра источниковедения	доцент Сергей Ходин	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-istochnikovedeniya.html]
Кафедра археологии и специальных исторических дисциплин	доцент Александр Егорейченко	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-arkheologii-i-spetsialnykh-istoricheskikh-distsiplin.html]
Кафедра этнологии, музеологии и истории искусств	доцент Тадеуш Новогродский	[www.hist.bsu.by/index.php/kafedry/kafedra-etnologii-muzeologii-i-istorii-iskusstv.html]

На факультете также действуют

• исторический музей;
• литературное объединение;
• две студенческие научно-исследовательские лаборатории;
• ассоциация выпускников факультета.

Руководство факультета

Декан:

Александр Кохановский

Заместители декана:

• Лилия Берейшик
• Андрей Прохоров

Некоторые выпускники факультета

• Бригадин, Пётр Иванович
• Иоффе, Эммануил Григорьевич
• Кравцевич, Александр Константинович
• Ладысев, Владимир Фёдорович
• Лойко, Павел Олегович
• Миницкий, Николай Иосифович
• Пилипенко, Михаил Фёдорович
• Рябцевич, Валентин Наумович
• Ткачёв, Михаил Александрович
• Чепко, Валентина Владимировна
• Шибеко, Захар Васильевич
• Штыхов, Георгий Васильевич

Ссылки

• [www.hist.bsu.by/ Официальный сайт исторического факультета БГУ].
• [elib.bsu.by/handle/123456789/138 Коллекции исторического факультета в электронной библиотеке БГУ].
• [www.bsu.by/main.aspx?guid=-74973 Справочная информация к 75-летию исторического факультета БГУ].
• Шупляк П. А., Яноўскі А. А. [www.rsijournal.net/shuplyak-p-a-yanoўski-a-a-gistarychny-fakultet-bdu-ў-pracesax-nacyyanalnaga-adradzhennya-1990x-gg-pershy-vopyt-uspaminaў-i-asensavannya-peralomnaga-chasu/ Гістарычны факультэт БДУ ў працэсах нацыянальнага адраджэння 1990-х гг. (першы вопыт успамінаў і асэнсавання пераломнага часу)] // Российские и славянские исследования. — 2009. №4. — С. 356-368

Отрывок, характеризующий Исторический факультет БГУ

– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.