Оргьен Тобгьял

Оргьен Тобгьял Ринпоче, или Тулку Угьен Тобгьял (тиб. ཨོ་རྒྱན་སྟོབས་རྒྱལ་རིན་པོ་ཆེ, Вайли o rgyan stobs rgyal rin po che) — тибетский лама, родившийся в 1951 году в Каме на востоке Тибета. В настоящее время живёт в изгнании в Индии.

Биография

Оргьен Тобгьял Ринпоче был старшим сыном третьего Нетена Чоклинг Ринпоче. У него есть три младших брата и сестра. В 1959 году семья покинула страну и отправилась в Сикким, где жила в течение нескольких лет. В 1967 году его отец, Нетен Чоклинг 3-й, начал строительство тибетского монастыря около Бира, Химачал-Прадеш на северо-востоке Индии, и погиб в результате автомобильной аварии в 1973 году.

Оргьен Тобгьял взял на себя заботу о монастыре в Бире. 10 августа 1973 года в Бутане родился Нетен Чоклинг, которого 16-й Кармапа и Дилго Кхьенце Ринпоче признали реинкарнацией его отца. В семь лет он был доставлен в монастырь в Бире.

Оргьен Тобгьял был одним из учителей молодого тулку (реинкарнации) своего отца.

Через некоторое время Оргьен Тобгьял Ринпоче отправился на Запад, где сначала начал преподавать в Дордони, Франция.

Между 2004 и 2006 годами Оргьен Тобгьял дважды посетил Тибет, чтобы восстановить монастырь Нетен-Гон, основанный его отцом.

В период между 1994 и 1996 годами Оргьен Тобгьял был членом Тибетского парламента в изгнании, куда был переизбран в 2001 и 2006 годах. Оргьен Тобгьял является прекрасным оратором.

Оргьен Тобгьял также является хорошим актёром, сыгравшим в фильме «Кубок» (1999). Он также сыграл роль учителя Миларепы в фильме «Миларепа», в котором также был художественным руководителем.

Отрывок, характеризующий Оргьен Тобгьял

– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.