Толстой, Пётр Олегович

Пётр Олегович Толстой
Заместитель председателя Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации
с 5 октября 2016 года
Отец:	Олег Владимирович Толстой
Мать:	Ольга Алексеевна Томара
Супруга:	Дарья Евгеньевна Евенко
Дети:	Александра
Партия:	Единая Россия
Образование:	факультет журналистики МГУ
Деятельность:	телеведущий, журналист, телепродюсер, общественный деятель
Награды:	ТЭФИ

Пётр Оле́гович Толсто́й (20 июня 1969, Москва) — российский государственный и общественный деятель, журналист, продюсер и телеведущий. Член Общественной палаты России (2012—2014), заместитель председателя Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации VII созыва (с 5 октября 2016 года).

Бывший ведущий ряда информационно-политических передач и ток-шоу на «Первом канале»: воскресного выпуска программы «Время» (2005—2012), ток-шоу «Политика» (2013—2016) и «Время покажет» (2014—2016). Заместитель директора Дирекции социальных и публицистических программ «Первого канала» (2009—2016).

Биография

Проходил службу в рядах Советской Армии в войсковой части 55201 на территории ЗАТО Пенза-19.

Семья

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отец — Олег Владимирович Толстой (1927—1992), мать — Ольга Алексеевна Томара (род. 1935). Первой женой отца была Т. В. Толстая.

Жена — Дарья Евгеньевна Евенко (род. 1969). Дочь — Александра (род. 2000).

П. О. Толстой — праправнук писателя Льва Толстого, троюродный брат телеведущей Фёклы Толстой.

Дальние родственники Петра Толстого по отцу проживают в основном в южной Германии, а также в Австрии, Великобритании, Белоруссии, Сербии, Орловской и Липецкой областях России.

Основатель рода Томара — восьмикратный прадед Петра Толстого по матери, грек из Эпира Ян Томара (ум. 1675), большую часть жизни провёл в Малороссии. В Эпире существует гора Томарас, возможно от её названия происходит фамилия.

Пятикратный прадед Петра Толстого по матери — Степан Васильевич Томара (1719—1794), депутат дворянства Переяславского уезда, коллежский советник, один из богатейших людей своего времени, у него было имение Коврай, считавшиеся жемчужиной Переяславского края. Известен тем, что похитил дочь генерального судьи Василия Кочубея, Анну, за что был проклят — у него также увел сестру некий Гайворонский.

Его сын, четырежды прадед Петра Толстого по матери — Михаил Степанович Томара — крупный полтавский помещик, родной брат Василия Степановича Томары.

Пращур Петра Толстого — Павел Томара, помещик, имел 5 сыновей, среди них — Борис Павлович Томара, увлекавшийся живописью, жил в Киеве.

Прапрадед Петра Толстого по матери — Лев Павлович Томара.

Его сын, прадед Петра Толстого по матери — Михаил Львович Томара (1868—1942), востоковед и общественный деятель, начинал карьеру в Петербурге, но большую часть жизни жил в Сухуми, прабабушка — Ольга Фёдоровна Мамонтова.

Профессиональная и общественная деятельность

Окончил международное отделение факультета журналистики МГУ. С 1992 по 1994 работал в московском корпункте французской газеты «Монд». С 1994 по 1996 — корреспондент московского бюро информационного агентства Франс Пресс.

В октябре 1996 стал заместителем главного редактора телекомпании «ВИD», в сентябре 2002 года покинул эту должность. Был продюсером программы «Скандалы недели», руководителем службы информационного обеспечения телекомпании «ВИD».

С октября 1997 по ноябрь 2001 года Толстой вёл программу «Скандалы недели» (с осени 2001 года название программы было изменено на «Нравы») на телеканале ТВ-6.

С октября 1998 по август 1999 года также вёл программу «В мире людей» на том же телеканале.

В 2002—2005 работал на «Третьем канале» (ЗАО ТРВК «Московия»), перешёл по приглашению Андрея Писарева. С октября 2002 по август 2005 года вёл субботнюю аналитическую программу «Выводы». С марта 2004 года — главный редактор «Третьего канала», с июля 2004 года генеральный директор «Третьего канала». Проработал в ТРВК «Московия» до середины 2008 года.

С 28 августа 2005 по 8 июля 2012 года — ведущий информационно-аналитической программы «Первого канала» «Воскресное время», сменил на данном месте Петра Марченко и Андрея Батурина. Перешёл на «Первый канал» вместе со своей журналистской командой с «Третьего канала». В первые месяцы работы на «Первом канале» он работал по трудовому договору и совмещал работу ведущего с административной деятельностью — оставался заместителем гендиректора «Третьего канала».

В 2009—2016 годах — заместитель директора Дирекции социальных и публицистических программ «Первого канала». С 2009 по 2010 год не очень долгое время вёл социальное ток-шоу по борьбе с алкоголизмом «Проект „Общее дело“» на том же канале в паре с Марией Шукшиной.

Попутно, в период 2011—2012 годов Толстой вёл предвыборные теледебаты кандидатов в депутаты Государственной Думы и Президента России поочерёдно с Ариной Шараповой. Также вёл эфир «Первого канала» после выборов 4 марта 2012 года в паре с Александром Гордоном.

В июне 2012 года газета «Коммерсантъ» сообщила о том, что Пётр Толстой покинет программу «Воскресное время». Взамен неё он решил заняться новым проектом на том же канале. 8 июля 2012 года Пётр Толстой последний раз провёл программу «Воскресное время».

С 11 апреля 2013 по 26 июня 2016 года — ведущий общественно-политического ток-шоу «Политика» в паре с Александром Гордоном (впоследствии единолично) на «Первом канале». С 15 сентября 2014 по 7 июля 2016 года вёл политическое ток-шоу на том же телеканале — «Время покажет», в паре с Екатериной Стриженовой. С 12 октября по 14 декабря 2014 года — ведущий ток-шоу «Толстой. Воскресенье» на «Первом канале».

6 февраля 2016 года был избран в руководящий орган партии «Единая Россия» — Высший совет.

10 февраля 2016 года вступил в Управляющий Совет московской школы № 1363.

Депутат Государственной думы

В начале 2016 года в СМИ появилась информация о возможном участии Петра Толстого в предварительном голосовании партии «Единая Россия». Информация была подтверждена самим известным телеведущим в интервью одному из местных изданий.

В ходе предварительных подсчётов голосования Толстой набрал 75,8 % голосов и занял первое место по 199 одномандатному административному округу, в несколько раз обогнав всех своих конкурентов.

Летом 2016 года стал сопредседателем совета сторонников партии «Единая Россия», также войдя в предвыборный штаб партии.

По итогам выборов 18 сентября 2016 года одержал победу в Люблинском одномандатном избирательном округе № 199 (Москва) и стал депутатом Государственной думы Федерального собрания Российской Федерации VII созыва. 5 октября того же года, на первом пленарном заседании, был избран заместителем председателя Государственной думы.

Критика

Работа Петра Толстого в программе «Воскресное время» критиковалась СМИ и оппозиционными деятелями за отсутствие беспристрастности в освещении событий, а также откровенную пропаганду в пользу действующей власти.

• В ноябре 2011 года в репортаже о выступлении Владимира Путина после боя Фёдора Емельяненко с американцем Джеффом Монсоном был вырезан свист, который по мнению многих журналистов был адресован премьер-министру РФ. Ведущий Пётр Толстой заявил о том, что свист не был направлен против Путина, и, что:

«…если людей, которые сейчас активно выражают своё недовольство на просторах интернета, собрать в одной комнате и привести к ним президента и премьера, то они не продемонстрируют и одной десятой той отчаянной смелости и лихой гражданской позиции, которая обнаруживается в блогах».

• В феврале 2012 года Чулпан Хаматова приняла участие в предвыборной кампании кандидата в президенты России В. Путина в качестве героя одного из агитационных роликов «Почему я голосую за Путина?». При этом она не вошла в список доверенных лиц кандидата, и в интернете появились предположения, что актриса участвовала в съёмках из-за давления и угроз затруднить работу фонда «Подари жизнь»; сама актриса никак не прокомментировала эти высказывания, но по словам пресс-секретаря Путина Дмитрия Пескова, во время посещения московского онкоцентра Путиным она сказала, что «…когда она что-то говорит в поддержку Путина, то имеет в виду чистосердечную поддержку». 20 февраля в программе «Воскресное время» Пётр Толстой следующим образом выразился в адрес одного из комментаторов этой темы в социальной сети Facebook:

«По-моему, автор этих строк законченный мерзавец и подлец. <…> …свернуть страну с её пути им удалось лишь однажды — в ходе бескровной февральской, а затем кровавой октябрьской революции, и это отбросило Россию на десятилетия назад в её развитии…».

После этого он нелицеприятно отозвался об «интернет-болотной публике», назвав её участников параноиками и людьми, не знающими свою страну. Также в этой программе он назвал участников оппозиционных выступлений подавляющим меньшинством.

Оппозиционер Виктор Шендерович отметил в словах Толстого подлог и передёргивание, а также прямой плагиат. В конце своей статьи, написанной раньше репортажа и посвящённой доверенным лицам кандидата в президенты РФ В. В. Путина, сатирик написал: «Не то чтобы приятно познакомиться, — но буду иметь в виду». Эту фразу ведущий Первого канала посвятил «группе экстремистов», отказывающих известным людям в праве поддержать нынешнего премьер-министра.

Санкции

Включён Украиной в санкционный список за позицию по войне на Востоке Украины и присоединению Крыма к России.

Награды

Лауреат премии «ТЭФИ» за 2007 год, премий Союза журналистов России, Правительства Москвы, Государственной Думы РФ и премии РПЦ МП «Вера и Слово».

Ссылки

• [web.archive.org/web/20160406065728/www.1tv.ru/person/6262 Профиль Петра Толстого на сайте Первого Канала]
• [tolstoy.msk.ru/ Официальный сайт Петра Толстого]

Отрывок, характеризующий Толстой, Пётр Олегович

– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.
Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него:
– Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста.
– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…