Розз Уильямс
| Розз Уильямс Rozz Williams | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Полное имя |
Роджер Ален Пейнтер |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Уэст-Голливуд (штат Калифорния, США) |
| Страна | |
| Профессии | |
| Жанры | |
| Псевдонимы |
Rozz Williams |
| Коллективы |
Christian Death |
| Сотрудничество | |
| [www.rozznet.com/ znet.com] | |
Розз Уи́льямс (англ. Rozz Williams, при рождении Ро́джер А́лен Пе́йнтер, англ. Roger Alan Painter; 6 ноября 1963 — 1 апреля 1998) — американский музыкант, участник нескольких групп, самыми известными из которых являются Christian Death и Shadow Project. Организовал группу Christian Death и добился культового статуса среди поклонников готик-рока, также считается одним из основателей стиля дэт-рок.
Содержание
Ранний период
Роджер Ален Пейнтер (Roger Alan Painter) родился 6-го Ноября, 1963 года в Помоне, южной Калифорнии (Pomona, south California). Он был младшим ребёнком в семье южных баптистов, и ему и его двум братьям с сестрой пришлось расти в строгой религиозной обстановке. Юный Роджер начал интересоваться музыкой с девяти лет, слушая: David Bowie, Roxy Music, T-Rex, Alice Cooper, Iggy Pop, New York Dolls и т. д. Уже с детства он знал, что будет музыкантом. Через несколько лет, познакомившись с направлением Панк, он побрил голову в знак вызова обществу. К 16 годам Роджер решил, что он готов не только слушать музыку, но и сам сочинять. Он взял имя Розз Уильямс с могильного камня на его любимом кладбище. Его первая группа Crawlers to No, потом была переименована в The Upsetters. Розз играл на гитаре и пел, хотя они никогда не выступали. Затем была образована группа The Assexuals. Он пел, играл на органе и гитаре, Джилл Эмери играла на бас-гитаре и тоже пела, Стив Дэрроу играл на барабанах. Они играли на вечеринках у друзей, но никогда не играли настоящих концертов. Ещё один проект Розза назывался Daucus Karota, где он пел, Джей играл на гитаре и Мэри Торсива (Mary Torciva) на перкуссии. Christian Death была основана в Октябре 1979 года. Названием группы стало искажение имени известного модельера Кристиана Диора. Розз пел, Джей играл на гитаре, Джеймс Макгарти на басу. Потом Макгарти привел в группу Джорджа Белэнджера — нового ударника. Они сыграли свой первый концерт с группой 45 Grave в Гонконг Кафе в китайском районе Лос Анджелеса, и скоро у них появилось множество поклонников.
Успех
Летом 1981 года Макгарти и Белэнджер познакомили Розза с Рикком Эгню, который играл на гитаре в группе Adolescents. Рикк занял место Джея, который потерял интерес в работе с группой. Макгарти платил за работу в студии, на которой был записан материал для Deathwish EP. Песня Dogs попала в известный альбом-сборник Hell Comes to Your House. Запись Deathwish и участие в сборнике подняло интерес к Christian Death на новый уровень, и Лиза Фенчер подписала контракт на работу группы с её фирмой Frontier Records. Их дебютный альбом Only Theatre of Pain вышел в марте 1982 года. Рон Эти и Ева Ортис участвовали в записи вокалов, над дизайном обложки альбома работал сам Розз. Альбом критиковали в прессе, но он был замечен. Комментатор религиозной телевизионной программы о Сатанинских воздействиях сломал копию альбома в эфире. Концерты Christian Death стали более театрализованными. Розз иногда выходил на сцену в подвенечном платье, кощунствовал над распятием Христа, представляя на сцене собственное. Эти и другие действия привели к тому, что религиозные группы устраивали демонстрации протеста перед концертами, сжигали копии альбомов группы и даже добились отмены некоторых концертов. В это время Розза пригласили на вечеринку по поводу выхода альбома Pompeii 99, где он познакомился с Валором Кандом и Дэвидом Глассом. Они обсуждали возможные совместные выступления Christian Death и Pompeii 99, но в 1982 году группа Christian Death распалась в связи с массовой неявкой на репетиции из-за внезапно посетившей всех наркотической зависимости. Французский лейбл L’Invitation Au Suicide выпустил пластинку Only Theatre of Pain во Франции в 1983 году, и Ян Фэнси (Yann Fancy) хотел, чтобы Christian Death гастролировали в Европе. Розз, не имея в данный момент собственной группы, принял предложение соединиться с Pompeii 99. Он хотел назвать новый коллектив Даукус Карота (Daucus Karota) в честь имени галлюцинации из книги The Drug Experience, но Валору было выгоднее использовать имя Christian Death: Розз — вокал, Валор — гитара, Гитан ДеМон — клавишные, бэк-вокал, Дэвид Гласс — ударные, и Констанс Смит — бас-гитара. В этом составе они выступали в Лос Анджелесе и его округе, в клубах The Roxy и Fenders Ballroom.
Уход из группы
Американские гастроли группы завершились шоу-экстраваганца «Path of Sorrows», состоявшимся в Roxy Theatre, Los Angeles 6-го апреля, 1985 года. В программу были включены фильмы, банкет и концерт Christian Death. Кристина Фуллер управляла освещением, фильмами и четырьмя сменами костюмов Розза. За несколько дней до этого, их выступление в Голливудском Berwin Entertainment Centre было записано и выпущено под названием The Decomposition of Violets. В этих концертах также участвовали Джэф Уиллиамс и Бари Галвин. Вскоре, перед началом гастролей в Италии, запланированных на июнь 1985 года, Розз решил уйти из группы, так как он не хотел продолжать работу с рутинным стилем рок. Он позвонил Гитан, сообщая: «У меня нет больше желания продолжать это… Я ухожу.» Розз официально ушёл из группы в апреле 1985 года, оставив Валора с остальными перед гастролями в Европе. Он попросил Гитан не продолжать под именем Christian Death, и Валор согласился переименовать коллектив в «Sin and Sacrifice». Через некоторое время, оказалось, что Валор не сдержал своего слова, используя имя Christian Death, к полному негодованию Розза. Розз чувствовал, что Christian Death была только его идеей с самых ранних лет группы, и что это было только его правом прекратить её существование. Гитан оставалась верной Валору, хотя разделяла мнение Розза. Несколько лет спустя Валор официально выиграл право на использование имени, так как Розз не принял никаких легальных мер по этому поводу.
Shadow Project и возрождение Christian Death
После разлуки с Christian Death, Розз начал работать с Чаком Коллисоном под именем The Happiest Place on Earth. Розз объяснил это как «введение уличных представлений». Вскоре Розз и Чак воскресили Premature Ejaculation, работая с кассетными записями. Последовали несколько выступлений, начавшихся в клубе The Krypt. Очень часто посетители концертов попадали под обстрел кусками мяса и частями мертвых животных, брошенных со сцены. Один из концертов состоялся под шоссе, перед группой близких друзей. В 1987 году Ева и Розз переехали в Сан-Франциско, где скоро поженились. Там же они организовали группу Shadow Project с Бари Галвином, Дэвидом Глассом и Джоан Шуманн — бас-гитара. Shadow Project играли в сан-францисском клубе Cover Wagon, и в Лос Анджелевском The Club with no Name. Имя группы было взято из исследований ядерной атаки Хиросимы, где после взрыва остались тени, выжженные на бетоне стен. В это время ходили многочисленные слухи о том, что Розз мертв или заключен в псих-больницу. Поэтому Розз воскресил то, что принадлежало ему — легендарную Christian Death. С конца 1988 года до начала 1990-го, группа гастролировала в составе: Розз, Ева О, Рикк Эгню, Каси — бас-гитара, и Куджо — перкуссия. После гастролей Розз с Евой вернулись обратно в Лос Анджелес, где они встретились с Джилл Эмери — бас, и Томом Морганом — перкуссия, для начала нового направления группы Shadow Project. После нескольких выступлений в Калифорнии, в коллектив вошёл Парис — клавишные, и группа выпустила первый альбом, Shadow Project. В это время Розз был очень увлечен Чарльзом Мэнсоном, что отразилось на этой записи. В конце 1992 года Розз записал свой первый речитативный альбом Every King is a Bastard Son. В записи участвовали Парис, Эйс Фаррен Форд, и Донато Канзониэри (Donato Canzonieri). В этом же году был выпущен альбом The Path of Sorrows, Розз заявил прессе, что он является его любимым альбомом.
Поздний период
Летом 1993 года Shadow Project гастролировал в Америке в составе: Розз, Ева, Парис, Марк Барон — бас, и Кристиан Омар Мадригал Иззо — перкуссия. После конца выступлений в Америке, Ева и Парис ушли из группы для начала работы над альбомом Евы, Demons Fall for an Angels Kiss. В связи с этим Shadow Project распался накануне октябрьских гастролей в Германии. Хотя все билеты и рекламные объявления были выпущены на Shadow Project, Розз сменил имя на Daucus Karota. Брайан Батлер (Brain Butler) заменил Еву на гитаре. На одном из концертов Гитан ДэМон встретила Розза за кулисами. Она специально приехала встретиться с ним из Амстердама, где она жила уже несколько лет. The Shrine, мини-альбом новой группы Розза был записан в январе 1994. Состав не изменился, кроме нового гитариста Рокси. Совместные концерты Daucus Karota и Gitane DeMone в Европе проходили весь ноябрь 1994 года. Ближе к концу года Розз выпустил альбом под именем Heltir. Дебют, Neue Sachlichkeit был записан с помощью Эйса Фаррэна Форда, Кристиана Омара Мадригала Иззо (перкуссия), и Эрона Шварца (арфа). Альбом Dreamhome Heartache был записан Роззом и Гитан в Генте, Бельгии между 28 марта и 5 апреля 1995 года с помощью Питера Рекфелта. Кэн Томас, который работал с Дэвидом Боуи на альбоме Hunky Dory, участвовал в звукозаписи. Розз и Гитан выступали вместе в апреле, и потом в декабре 1995. Гастроли в Англии состоялись в апреле 1996 года. Второй речитативный альбом Розза, The Whorse’s Mouth был записан в 1996 году в составе: Розз (вокал, бас-гитара), Парис (клавишные, кларнет), Райан Гомер — подпевки, Кристиан Омар Мадригал Иззо (перкуссия), и Аннэ Мари — скрипка. Альбом носил оттенки Genet, и был написан с Гомером, сожителем Розза, в то время, когда оба очень пристрастились к Героину. Розз играл на бас-гитаре для альбома группы EXP, записанный в 1996 Парисом, Райаном, и Эйсом Фарреном Фордом. Один из самых близких друзей Розза, Эрик Кристайдс, покончил жизнь самоубийством в 1997 году. Специальное шоу его памяти состоялось в клубе Perversion, Лос Анджелес, 6 января 1998 года. Это было последнее выступление Розза.
Смерть
Розз был найден повесившимся в своей квартире 1-го апреля 1998 года. Его нашёл Райан, с которым Розз жил в западном Голливуде. Посмертной записки не было, и до сих пор не ясно, зачем Розз решил уйти из жизни. Алкоголизм и наркотическая зависимость никогда не влияли на разум Розза, так как он всегда находил выход из эмоциональных проблем. Близкие друзья считают, что Розз был полностью хозяином своей судьбы и что день 1 апреля значил много для него на тайном персональном уровне. Похороны состоялись вскоре после смерти в Театре Эль Рэй, и небольшая группа близких друзей предала прах Розза земле Каньона Раньон. Последняя работа Розза перед смертью представляет фильм PIG, выпущенный в начале 1999 года. В постановке участвовала Нико Б. — режиссёр, и Чак Коллисон (звукорежиссёр). В 2000 году вышла книга The Art of Rozz Williams, посвящённая жизни и творчеству Розза. 1 апреля 2001, спустя три года после самоубийства, состоялось памятное собрание на Голливудском кладбище Forever Cemetery, западный Голливуд, Калифорния. На открытие мемориала явились члены семьи, друзья Розза, и поклонники со всего мира.
Сайты
- www.rozzwilliams.com
- www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=5765081
- www.rozznet.com/
Напишите отзыв о статье "Розз Уильямс"
Отрывок, характеризующий Розз Уильямс
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
