Урус-бий

Урус-бий
Ногайский бий
1578 — 1590
Предшественник:	Тинехмат-бий
Преемник:	Ураз Мухаммад-бий
Вероисповедание:	Ислам
Смерть:	1590(1590)
Отец:	Исмаил-бий
Дети:	Кан-мурза, Як-Арслан-мурза, Сатый-мурза, Байтерек-мурза, Касим-мурза и Кобеш-мурза

Урус-бий (ум. в 1590) — ногайский бий с 1578 года. Младший брат и преемник Тинехмата. Сын Исмаил-бия, предок князей Урусовых.

Биография

В правление своего брата Тинехмата Урус занимал должность нурадина (1563—1578). В мае 1578 года после смерти своего брата Тинехмата Урус стал новым князем (бием) Большой Ногайской Орды.

В этот период Большая Ногайская Орда переживала феодальную анархию. Формально ногайские бии признавали вассальную зависимость от Русского государства. Московское правительство использовало лёгкую ногайскую конницу в борьбе против Польско-Литовского государства и Крымского ханства. Однако отдельные ногайские отряды совершали непрерывные нападения на русские поселения, которые находились на границе со степью. Поэтому волжские и донские казаки многократно отражали ногайские набеги, но и предпринимали контрнаступление на ногайские кочевья.

В 1570 году ногайские мурзы жаловались русским послам: «только государь велит де казакам у нас Волгу и Самару и Яик отняти и на де на сем от казаков пропасти: улусы наши и жон и детей поемлют».

В 1571 году крымский хан Девлет I Герай объединил на большого похода на Русское государства большие силы татар. Во время нашествия была сожжена русская столица и опустошены русские земли южнее Москвы. В следующем 1572 году крымский хан попытался осуществить новый поход, но был наголову разгромлен в битве при Молодях. В этих походах на стороне крымского хана участвовали ногайские мурзы со своими отрядами. В ответ московское правительство предприняло карательный поход на ногайские улусы. В 1572 году астраханские казаки совершили нападение на город Сарайчик, столицу Ногайской Орды. Ногайские мурзы вынуждены были заявить о повиновании царю.

В конце 1570-х годов отношения между Русским государством и Ногайской Ордой вновь испортились. В конце Ливонской войны (1558—1583) Россия стала терпеть поражения от поляков и шведов. По приказу Урус-бия в ногайских кочевьях был ограблен русский посланец П. Девочкин. Несмотря на это, Урус-бий не решился на открытый конфликт с Москвой.

В 1580 году Урус-бий принес присягу на верность московскому царю Ивану Грозному. Весной 1581 года царь в своей грамоте к Урусу просил у него военной помощи в войне против Речи Посполитой. В мае того же года в Москве было получено сообщение о том, что крымские татары с азовцами и ногайцами вторглись в русские владения. По словам крымских «языков», в набеге участвовали «ногайских людей из одного Урусова улуса, по вестем, 15 тысяч, а Урмагметя-мурзы и других мурз улусов тысяч до 30».

Весной 1581 года русское правительство отправило к Урусу посланника В. И. Лобанова-Пелепелицына с богатыми «поминками», но бий вначале отказался их принять. В мае царские власти приказали волжским казакам воевать с ногайцами и не давать им переправляться через Волгу. 28 мая 1581 года мая Посольский приказ отправил письмо к Урус-бию и напомнило ему о разгроме казаками Сарайчика в 1572 году, давая понять, что это может повториться вновь. 29 июня Урус-бий принял посланца В. Лобанова-Пелепелицына, но вел себя вызывающе, отобрал у посла все дары и приказал заключить его под стражу. В начале июля волжские казаки совершили рейд на ногайские улусы и разорили Сарайчик. Урус-бий вызвал к себе в юрту русского посланника и заявил ему протест по поводу нападения казаков. Вскоре русское правительство сообщило Урус-бию, что на Сарайчик совершили нападение не служилые казаки, а беглые казаки. Мирные переговоры между Московой и Большой Ногайской Ордой возобновились, что, однако, не мешало отдельным ногайским мурзам совершать набеги на русские приграничные волости. В середине июля В. И. Лобанов-Пелепелицын в сопровождении ногайских послов выехал в Москву. В это время ногайские мурзы разорили окрестности Темникова и Алатыря. Казацкие атаманы И. Кольцо и Б. Барбоша со своими отрядами подстерегли кочевников на переправе и наголову разгромили превосходящие силы противника.

Урус-бий стал проводить миролюбивую политику и отодвинул ногайские улусы подальше от русских границ. Из-за опасения новых казацких набегов Урус-бий перекочевал в устье реки Яик. Однако, когда в 1582 года луговые черемисы подняли восстание против русского владычества, ногайцы вновь попытались избавить от своей зависимости от Москвы. Ногайская Орда не прекратила враждебных действий против России и после подавления черемисского восстания в 1584 году.

В 1584-1585 годах Урус-бий отправил свои посольства в Бахчисарай и Стамбул, стремясь убедить крымского хана и османского султана отправить свои войска в поход на Астрахань, чтобы выбить оттуда русских. В 1586 году из Москвы в Астрахань был направлен в звании наместника служилый крымский царевич Мурад Герай, который быстро добился повиновения от Больших ногаев.

В 1586-1587 годах крымские татары и ногайцы совершили несколько крупных набегов на южнорусские приграничные земли. Тем временем волжские казаки продолжали теснить ногайцев и построили новую крепость при впадении р. Илек в Яик, на озере Кош-Яик. Урус-бий отправил на казацкую крепость мурзу Сеид-Ахмеда, который вскоре осадил городок. Но через восемь дней осады казаки вынудили Сеид-Ахмеда отступить. Осенью сам Урус-бий с большим войском осадил крепость, но 400 казаков мужественно отразили все вражеские приступы, совершили вылазку и разгромили превосходящие силы врага. Урус-бий потерял убитыми до двухсот человек и отступил. Казаки бросились в погоню за ногайцами и нанесли им новое поражение.

Царское правительство решило воспользоваться победой вольных казаков над Ногайской Ордой. Весной 1586 года царь Фёдор Иоаннович официально известил Урус-бия, что московское правительство построит крепости на реках Уфе, Самаре, Увеке и Белой. Урус-бий заявил русским властям решительный протест, но был занят войной с вольными казаками, и русские воеводы смогли приступить к строительству крепостей, не опасаясь набегов ногайцев.

Около 1586/1587 года Урус-бий вместе с тремя сыновьями принес присягу на верность Русскому государству.

В 1590 году правитель Больших ногаев Урус-бий погиб в бою с малыми ногаями. Его сыновья: Кан-мурза, Як-Арслан-мурза, Сатый-мурза, Байтерек-мурза, Касим-мурза и Кобеш-мурза. После гибели Уруса новым бием Больших Ногаев стал Ураз Мухаммад-бий (1590—1598), старший сын Тинехмата.

Литература

• Богуславский В. В. Славянская энциклопедия. Киевская Русь — Московия : в 2 т. — М.: Олма-Пресс, 2005 г.

Предшественник: Тинехмат-бий

Бий Ногайской Орды 1578—1590

Преемник: Ураз Мухаммад-бий

Отрывок, характеризующий Урус-бий

Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.