Файдыш-Крандиевский, Андрей Петрович

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Файдыш и Крандиевский

Андрей Файдыш
Андрей Петрович Файдыш-Крандиевский
Жанр:	монументальная скульптура
Учёба:	МГАХИ имени В. И. Сурикова
Стиль:	социалистический реализм
Звания:
Премии:	Государственная премия РСФСР имени И. Е. Репина (1967)

Андрей Петрович Файдыш-Крандиевский (1920—1967) — советский скульптор-монументалист. Наиболее известное произведение — Монумент «Покорителям космоса» (Москва, 1964). Лауреат Сталинской премии первой степени (1950). Заслуженный деятель искусств РСФСР. Член-корреспондент АХ СССР.

Биография

Андрей Петрович Файдыш-Крандиевский с 1943 по 1948 год учился в МГАХИ имени В. И. Сурикова у Л. В. Шервуда, Р. Р. Иодко и А. Т. Матвеева. Выставляться начал с 1948 года. Работал в бригаде скульпторов под руководством Н. В. Томского, создававших фигуры для московских высоток и на станциях московского метро: М. Ф. Бабурин, П. И. Бондаренко, Н. И. Рудько, М. Н. Смирнов, Р. К. Таурит, Д. П. Шварц, Г. А. Шульц и другие. Скульптор работал над циклом рельефов по историко-революционной тематике (руководитель Н. В. Томский; 1949).

Умер в 1967 году. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 4).

А. П. Файдыш-Крандиевский является автором следующих монументов: памятник героям гражданской войны на Дальнем Востоке (архитектор М. О. Барщ; 1956, Хабаровск), памятник К. Э. Циолковскому (архитекторы Барщ М. О., Колчин А. Н.; 1958, Калуга), памятник брянским партизанам (1966, Брянск), монумента «Покорителям космоса» (архитекторы М. О. Барщ, А. Н. Колчин; 1964, Москва), бюсты на Аллее Космонавтов в Москве (1966—1967) — П. И. Беляев и А. А. Леонов, портрет академика С. П. Королёва (1963—1966, Государственный центральный музей современной истории России) и ряд других монументальных произведений и произведений станковой скульптуры.

Памятники

• Обелиск покорителям космоса — памятник «В ознаменование выдающихся достижений советского народа в освоении космического пространства» (архитекторы М. О. Барщ, А. Н. Колчин; открыт 4-го октября 1964 года);
• Памятник героям Гражданской войны в Хабаровске (архитектор М. О. Барщ, 1956);
• Памятник Циолковскому К. Э. в Калуге (архитекторы М. О. Барщ и А. Н. Колчин); 1958)
• Памятник Победы на озере Хасан (архитекторы М. О. Барщ, А. Н. Колчин; 1961)
• Памятник освободителям Брянска (архитекторы М. О. Барщ, А. Н. Колчин; открыт на площади Партизан 17 сентября 1966 года, в 23-ю годовщину освобождения города от немецко-фашистских захватчиков)
• Памятник Королеву С. П. в г. Байконур (Кзыл-Ординская обл. Казахстана); открыт 22 ноября 1970 года на площади им. С. П. Королева (архитектор Н. Г. Асатур).

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1950) — за создание скульптурных барельефов «В. И. Ленин и И. В. Сталин — основатели и руководители Советского государства».
• Государственная премия РСФСР имени И. Е. Репина (1967 — посмертно) — за скульптурные портреты С. П. Королёва и К. Э. Циолковского (1963—1966) из серии работ, посвящённых героям космоса.
• Заслуженный деятель искусств РСФСР.

Источники

• Памятники, сооруженные по проектам скульпторов Российской федерации. 1945—1965. Ленинград: «Художник РСФСР». 1967 г. Стр. 15, 16, 17, 32, 39, 44.
• Зодчие Москвы. XX век. Москва: «Московский рабочий». 1988 г. Стр. 312—318. Толстая И. А. «М.Барщ».
• Рукотворная память Москвы. Кукина Е. М., Кожевников Р. Ф. Москва: «Московский рабочий». 1997 г.

Отрывок, характеризующий Файдыш-Крандиевский, Андрей Петрович

– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.