Фафнир

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Фафнир или Фафни (др.-исл. Fáfnir) — персонаж скандинавской мифологии, сын колдуна Хрейдмара, брат Отра и Регина, впоследствии принявший облик дракона. Упоминается в «Старшей Эдде», «Младшей Эдде», «Саге о Вельсунгах», также появляется в опере Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга».

История Фафнира

О своем отце Хрейдмаре и его сыновьях Регин рассказал молодому Сигурду (Зигфриду), чтобы принудить его убить своего брата Фафнира. У великого чародея Хрейдмара было три сына: Отр, Фафнир и Регин. Фафнир был «всех больше и свирепее». Однажды Отр плавал в водопаде Андварафорс в образе выдры, поймав рыбу он выплыл на берег и стал её есть. В это время его увидел Локи, который путешествовал вместе с Одином и Хениром, и убил его камнем. Затем трое асов попросили ночлега у Хрейдмара. Хрейдмар и его сыновья, узнав об убийстве Отра, схватили и связали асов, предложив им заплатить виру, которая заключалась в том, что они должны были засыпать шкуру Отра золотом снаружи и изнутри. Локи добыл золото у карлика Андвари, который жил в Андварафорсе в образе щуки, и отнял у него кольцо, на которое карлик наложил проклятие. Асы наполнили шкуру выдры изнутри и засыпали её снаружи кроме одного волоска из усов, который Один прикрыл проклятым кольцом. Фафнир и Регин потребовали свою долю выкупа у своего отца, и когда Хрейдмар отказался им что-либо давать, Фафнир пронзил его мечом, когда тот спал, по другой версии он сделал это вместе с Регином. Регин потребовал, чтобы Фафнир разделил золото с ним поровну, но тот отказался, пригрозив брату смертью. Затем он перенес все золото на Гнитахейд-поле, взял меч Хротти, надел Шлем-Страшило и, приняв обличье Змея, улегся на золоте.

Убийство Фафнира

Регин, ставший воспитателем молодого Сигурда, стал подговаривать его убить Фафнира и забрать золото. Для борьбы с Фафниром он выковал Сигурду меч Грам. Регин посоветовал герою выкопать яму, чтобы, когда дракон будет ползти на водопой, поразить его снизу. Он надеялся, что Фафнир будет убит Сигурдом, но и Сигурд утонет в крови Змея, и тогда все золото достанется ему. Тогда Сигурду явился некий старец и посоветовал герою копать ещё одно углубление для крови. Когда Фафнир, брызгая ядом, проползал над ямой,Сигурд вонзил Змею меч под левую ключицу по самую рукоять. Смертельно раненый Фафнир спросил имя своего убийцы,Сигурд поначалу скрыл его, но затем открылся. Фафнир предсказал Сигурду смерть, если он возьмет клад: «Золото звонкое/Клад огнекрасный/Погубит тебя», и предостерег его о замысле Регина, который хотел убить героя. Подошедший после Регин вырезал мечом Ридилем сердце дракона. Сердце Фафнира, как оказалось, обладало чудесными свойствами: съев его,Сигурд стал понимать язык зверей и птиц.

Внешний вид

Регин, подговаривая Сигурда на убийство Фафнира, говорит что «рост его — как у степных Змеев, и больше о нём говорят, чем есть на деле». Придя на Гнитахейд-поле, к логову дракона, Сигурд видит, что тот намного больше, чем ему рассказывал Регин: "Тогда молвил Сигурд: «Сказал ты, Регин, что дракон этот не больше степного Змея, а мне сдается, что следы у него огромные». Камень у воды, на котором обычно лежал Фафнир, был в длину тридцать локтей. Когда он полз на водопой, из его пасти брызгал яд, сраженный Сигурдом, он «стал бить головой и хвостом, дробя все, что под удар попадало».

Фафнир в немецком эпосе

Драконоборчество Зигфрида присутствует и в немецких сказаниях. В «Песни о Нибелунгах» упоминается о битве с драконом, хотя имя Фафнира не называется: «Могу я (Хаген — авт.) и другое порассказать о нём. /Он страшного дракона убил своим мечом, / В крови его омылся и весь ороговел. / С тех пор чем ни рази его, он остается цел.» В позднесредневековой (XVI век) «Чудеснейшей повести о роговом Зигфриде», где фольклорные сказания о Зигфриде переработаны в духе рыцарского романа, рассказывается о борьбе Зигфрида с драконом, похитившим красавицу Флоригунду (Кримхильду). Причем дракон этот является человеком, принявшим обличье дракона (как и Фафнир) — дракон говорит похищенной им Флоригунде: «Тебе незачем так сокрушаться, а тем более стыдиться меня, ибо через пять лет, считая от сегодняшнего дня, я вновь стану человеком, так что ты должна провести со мною ещё пять лет и один день…» Впрочем, в «Чудеснейшей повести…» присутствуют два эпизода борьбы героя с драконом. В первом случае кузнец, у которого Зигфрид находится на воспитании (см. Регин в скандинавском варианте), хочет избавиться от героя и посылает его в лес где живёт дракон, якобы за углями. Зигфрид, встретившись с драконом, кидает в него дерево, в ветках которого тот запутывается, тогда он собирает змеенышей дракона, и поджигает их вместе с ним. Сало чудовищ растапливается, и Зигфрид окунулся в него и его кожа ороговела, став непробиваемой.

Фафнир в опере «Кольцо Нибелунга»

Фафнир является персонажем тетралогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунга», в прологе «Золото Рейна». Фафнир предстает ётуном, братом Фазольта. Братья получают проклятое кольцо от Вотана, в плату за возведение сказочного замка Валгалла. После этого сбывается проклятие — Фафнир убивает брата, и превращается в дракона охраняющего Золота Рейна. Позже его убивает Зигфрид.

Фафнир в литературе

• Фафниром зовут доброго дракона из ирреального мира в романе Ю. Н. Вознесенской «Путь Кассандры или приключения с макаронами».
• В серии романов С. Лукьяненко «Ночной дозор», в книге «Дневной дозор», Фафнир описывается, как великий тёмный маг прошлого, убитый Сигурдом в его сумеречном облике дракона.

Фафнир в фильмах

• «Кольцо Нибелунгов» — фильм 2004 года, снятый по мотивам Песни о Нибелунгов. Фафнир появляется в первой части фильма, как дракон.

Отрывок, характеризующий Фафнир

Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.