Фолкманис, Индулис

Индулис Фолкманис
Indulis Folkmanis
Имя при рождении:	Индулис Фолкманис
Дата рождения:	5 мая 1939(1939-05-05) (84 года)
Место рождения:	деревня Барбеле, Баусский район,Вецумниекский край Латвия
Гражданство:	СССР, Латвия
Жанр:	скульптура
Награды:
Работы на Викискладе

И́ндулис Фо́лкманис (латыш. Indulis Folkmanis; 5 мая 1939, Барбеле, Баусский район, Латвия) — выдающийся латвийский скульптор, создатель множества скульптур, памятников, стел и памятных знаков.

Биография

Детство и юность

Индулис Фолкманис происходит из небольшой семьи рабочих в деревне Барбеле, Баусского района Латвии. Его отец был каменщиком, а мать санитаркой в местном докторате. За неделю до Великой Отечественной войны пропадает отец Индулиса, уехавший в Ригу ремонтировать часы, но так и не вернувшийся обратно. Поэтому Индулиса воспитывала его мать Матильда. В 1944 году при наступлении фронта мать вместе с сыном и сестрой Ольгой бегут в Лиепаю, откуда на корабле отправляются в столицу Дании Копенгаген, который в то время был оккупирован немцами. До капитуляции фашистской Германии им пришлось прятаться в Геленау, где мать Индулиса работала уборщицей, а сестра Матильды подсобницей на заводе. После войны Индулис вместе с матерью возвращается в Латвию.

В 1945 году Индулис идёт в первый класс Барбельской начальной школы, где со временем учителя, разглядев в нём талант к рисованию, доверяют изготовление декораций к школьным спектаклям. Закончив основную школу, он продолжает обучение в средней школе до которой, ему приходится добираться 10 километров на велосипеде.

Творческая деятельность в Латвийской ССР

В 1954 году по совету преподавателя английского языка, мать отправляет Индулиса учиться в Ригу в Рижскую школу прикладного искусства по специальности скульптура. Окончив академическую учёбу в 1959 году, он в 1965 году защищает дипломную работу «Пограничник», после чего по распределению Министерства Культуры ЛССР его направляют в Даугавпилс. Там он становится главным художником города. Через некоторое время Фолкманис занимает должность художественного руководителя Даугавпилсского художественного и краеведческого музея. В 1967 году Индулис Фолкманис изготавливает бронзовый бюст посвящённый 100 летнему юбилею Райниса, который торжественно устанавливают перед зданием Даугавпилсского педагогического университета (сейчас Даугавпилсский университет).

После этого автор не справляясь с одновременной работой в музее и вне его, покидает должность художественного руководителя и полностью посвящает себя работе над стелой «Двинцы». Эту работу Индулис Фолкманис выполняет в технике чеканки по меди. Законченную стелу устанавливают перед новым зданием железнодорожного вокзала в 1967 году. Спустя некоторое время Фолкманис принимается за работу над обелиском освободителям города в Великой Отечественной войне 1941—1945 года. Работа над 14-метровым рельефным медным кольцом и штыком завершается в 1969 году, после чего его устанавливают в Сквере Славы (Новое Строение). С 1970 по 1975 год Индулис Фолкманис создаёт «Памятник латышским стрелкам», («Памятник защитникам города»), 9,5 тонную фигуру латышского стрелка, в соавторстве с архитектором В. А. Калниньшем. Памятник поражает своей монументальностью и размерами, дополняя береговую линию Даугавы. В 1973 году вступает в Латвийский союз художников.

Позднее Фолкманис создаёт памятные камни в Даугавписском районе, посвящённые: орнитологу К. Григулису в Салиене, селекционеру П. Сукатниеку в Бебрене и Старому Стендеру в Эглайне. Позже Индулис Фолкманис в технике кованной меди создаёт горельеф для фасада Даугавпилсской музыкальной школы (1972), серию тематических медалей «Мой город» («Mana pilsēta»)(1970) и «Студентка» («Studente»)(1971), кованный герб города на 9-и этажном жилом доме на Новом Строении, посвящённый юбилею города (1978), реконструирует Мемориал жертвам фашизма в Межциемсе (1976—1979), изготавлтвает горельеф для фасада здания Даугавпилсского ЗАГС-а, созданный по модели М.Купча (1980).

Творческая деятельность после Перестройки

1988 год ознаменовался для Фолкманиса началом работы над воссозданием символа Латгалии — памятника «Едины для Латвии», который много раз сносился и строился заново в течение 20 века. Работал он над ним не один, а вместе с Андреем Янсоном, но, несмотря на это, работа над памятником протекала медленно. Памятник был готов только в 1992 году. Его отлили в Эстонии.

С течением времени автор создаёт памятник посвящённый «Латгальскому партизанскому полку» в Балвы и памятник «Мать Латгалия плачет», посвящённый жертвам оккупации Латвии в Краславе.

В 1999 году, 4 мая, Индулис Фолкманис получил наивысшую награду Латвии Орден Трёх Звёзд.

Семья

В 1965 году 31 декабря в поселке Пелечи, Индулис Фолкманис женился на Ирене Русине. Ирена Фолкмане также внесла большой вклад в развитие и жизнь Даугавпилса, она возглавляла Дом культуры Даугавпилса, 14 лет руководила драматическим коллективом, до 2009 года 26 лет возглавляла городской ЗАГС. У Индулиса и Ирены Фолкмане пять внуков и двое детей. Старший сын Иво, окончил Академию художеств в Риге и помогал отцу в восстановлении медного памятника «Маталь Латгалия плачет» в Краславе, создал скульптуру черепахи в Даугавпилсе, которая установлена на улице Ригас рядом с костёлом Святого Петра. Младший сын Янис получил образование в Сельхозакадемии в Елгаве, его специальность связана с лесом.

Произведения автора

Даугавпилс

• Бюст посвящённый 100 летию латышского народного поэта Райниса. Бронза, 1967.
• Стела «Двинцы» на привокзальной площади. Чеканка по меди, 1967 год.
• Обелиск в Сквере Славы (Новое Строение), 1970, 14-метровое рельефное медное кольцо и штык.
• Серия медалей «Мой город» («Mana pilsēta»), 1970.
• Серия медалей «Студентка» («Studente»), 1971.
• Горельеф на здании музыкальной школы, 1972.
• Декор посвящённый юбилею города Даугавпилса, 1978.
• Герб города Даугавпилса к юбилею города, 1978, медь.
• Горельеф на здании городского ЗАГС-а, 1980, по модели М.Купча.
• Памятник защитникам города (Грива), 1975, скульптор Индулис Фолкманис, архитектор В. А. Калныньш.
• Мемориал жертвам фашизма в Межциемсе (Даугавпилс), в данный момент на месте скульптуры установлена новая стела. Первоначальный вариант: известковый туф, 1960, скульптор Х. Спринцис, архитектор З. Абелите. Реконструкция: 1976–1979, Индулис Фолкманис. Медная облицовка украдена в начале 90–х годов.

Резекне

• Скульптурная композиция «Едины для Латвии», восстановление утраченного памятника. В соавторстве с А.Янсоном. 1988–1992.

Илуксте

• Памятник латышскому поэту и общественному деятелю Райнсу, 1990, бронза, установлен напротив Илукстской средней школы № 1 в память о пребывании Райниса при открытии школы в 1927 году.

Балвы

• Скульптура «Латгальский партизанский полк», 1992–1994.

Краслава

• Памятник «Мать Латгалия плачет», посвящённый жертвам оккупационного режима в Краславе, 2002–2003, в соавторстве с сыном Иво Фолкманисом.

Остальные работы

• Памятный камень посвящённый орнитологу К.Григулису в Салиене.
• Памятный камень посвящённый слекционеру П.Сукатниеку в Бебрене.
• Памятный камень посвящённый Старому Стендеру в Эглайне.

Литература

• Азан В., Барковкая Г., Гуков Г. Здесь, в краю озёр — Даугавпилс. — Р.: Лиесма, 1975. — 270 с. Переплёт

Отрывок, характеризующий Фолкманис, Индулис

– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну а вы? – спрашивал Пьер, – какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо (князя) Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, – но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить…. расскажи же, расскажи про свое путешествие, про всё, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто всё то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– А вот что, душа моя, – сказал князь Андрей, которому очевидно было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, и приехал только посмотреть. Я нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда нибудь, как это всё случилось. Но вы знаете, что всё это кончено и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это всё кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека не хорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей; то, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать всё то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер, – мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по французски. Je ne connais l dans la vie que deux maux bien reels: c'est le remord et la maladie. II n'est de bien que l'absence de ces maux. [Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: это угрызение совести и болезнь. И единственное благо есть отсутствие этих зол.] Жить для себя, избегая только этих двух зол: вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться? этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни. Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите.
Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного; – но каждый живет по своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только тогда, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других, и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокойнее, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь спросил Пьер. – А сын, а сестра, а отец?
– Да это всё тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochаin [Ближний] это те, твои киевские мужики, которым ты хочешь сделать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – всё более и более оживляясь говорил Пьер. Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди такие же, как и мы, выростающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как обряд и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни, без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дня и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?… – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал хорошо, но и не разуверите, чтоб вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то, и другое может служить препровождением времени. А что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто всё знает, а не нам. Ну ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственных потребностей, а мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему моих средств. Другое ты говоришь: облегчить его работу. А по моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для меня и для тебя труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в 3 м часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал? – Князь Андрей загнул третий палец.