Грива (Даугавпилс)

Гри́ва (латыш. Grīva, польск. Grzywa) — район Даугавпилса, бывший город-спутник Даугавпилса. Расположен в южной части Даугавпилса вдоль левого берега реки Даугава (Западная Двина).

История

В начале XVIII века на землях Калкунского имения образовалась слобода Иерусалим, которая являлась значительным коммуникационным и торговым пунктом. В 1810 году в районе слободы началось строительство предмостного укрепления Динабургской крепости, и слобода была перенесена на 1,5 км вверх по течению реки Даугава на левый берег устья речки Лауцеса, где ещё в 1802 году находилась «Гривская корчма». Новое поселение стало называться Гривой, что в переводе с латышского означает «устье». Позднее стало застраиваться место и на правом берегу Лауцессы, на землях имения Лигинишки, и новое поселение получило название Земгаллен. В 1832 году, когда имения Калкуны и Лигинишки перешли в собственность одного хозяина, два поселения были объединены и получили название Грива-Земгаллен (Грива Земгальская). Такое название просуществовало около 90 лет. Жители посёлка бывший Земгаллен стали называть Гривкой. В 1831 году 13 (25) октября Грива была присоединена к Динабургу (Даугавпилсу), таким образом войдя в состав Витебской губернии. Однако за гривчанами сохранились права жителей Курляндской губернии, например, отсутствие крепостного права, которое в Курляндской губернии было отменено в 1817 году. В 1859 Грива вышла из состава Динабурга и стала местечком Иллукстского уезда Курляндской губернии.

13 октября 1831 г. состоялось Высочайшее повеление по представлению Смоленского,Могилёвского и Витебского Генерал-Губернатора о присоединении находящегося в Курляндской губернии местечка Гривы к городу Динабургу *. Жителям этого местечка, причисленным к Витебской губернии были оставлены все те права, коими они пользовались на основании особых положений по Курляндской кубернии. * В 1849 г. м. Грива вновь вышло из состава города Динабурга и Витебской губернии.

— источник

Во второй половине XIX века Динабург стал бурно развиваться, и это положительно отразилось в развитии Гривы. Значительно выросло и население Гривы. По переписи 1897 население местечка составляло 8009 человек. Стороверов-1485, Рим-католиков-2605, Иудеев-3027 от общего числа. Местечко по населению опережало не только уездный центр Иллукст, но и такие города губернии как Виндава (Вентспилс), Якобштадт (Екабпилс), Туккум и другие.

В 1910 году в Гриве было уже 12 240 жителей, и в 1912 году Грива получила права города.

Во время Латвийской Республики в 1925 году 31 октября Президент ЛР Янис Чаксте (1922—1927) утвердил среди прочих герб города Грива. Город входил в Илукстский уезд ЛР. В 1932 году дума Гривы решила использовать русский язык как рабочий. 23 ноября 1935 года открыт Мост Единства (Виенибас) между городами Даугавпилс и Грива. С 1 января 1950 года Грива — центр Гривского района, в 1950-х годах укрупнение районов, присоединены соседние районы.

Присоединение к Даугавпилсу

30 мая 1953 года Указом Президиума Верховного Совета ЛССР город Грива со своей территорией присоединён к городу Даугавпилс, Даугавпилс служит центром Гривского района (из этого же Указа).

УКАЗ Президиума Верховного Совета Латвийской ССР

О присоединении города Грива к городу Даугавпилсу

Президиум Верховного Совета Латвийской ССР постановляет:

1. Присоединить город Гриву(в существующих его границах) к городу Даугавпилсу.

2. Установить, что административным центром Гривского района является город Даугавпилс.

Председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР К.Озолинь.

Секретарь Президиума Верховного Совета Латвийской ССР К.Гайлис.

гор. Рига, 30 мая 1953 года.

—

Переименование улиц в 1953 году

Исполнительный комитет Даугавпилсского городского Совета депутатов трудящихся
Решение № 651 от 19 ноября 1953 г.
О переименовании названий улиц.

В связи с присоединением г. Грива к городу Даугавпилс ряд улиц оказались с одинаковыми названиями, Исполнительный Комитет Даугавпилсского городского Совета депутатов трудящихся решает:
1. Переименовать улицы бывшего города Грива, согласно приложения-списка переименованных улиц.
2. Обязать Начальника конторы благоустройства /тов. Суркова/ до 15.XII с.г.изготовить таблички с новыми надписями и прекрепить их на коммунальные здания переименованных улиц.
3. Обязать Заведующего отделом коммунального хозяйства т. Абросимова потребовать от владельцев домов на правах личной собственности заменить домовые номерные знаки с новым наименованием улиц.
4. Предложить Секретарю Исполкома Горсовета т. Кишкурно опубликовать в газете Красное знамя настоящее решение.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ИСПОЛКОМА ДАУГАВПИЛССКОГО ГОРСОВЕТА подпись /Я. ПАКАЛН/
СЕКРЕТАРЬ ИСПОЛКОМА ДАУГАВПИЛССКОГО ГОРСОВЕТА подпись /А. КИШКУРНО/

—

XXI век

В апреле 2010 и 2013 годов частично территорию тюрьмы на Гриве затапливала река Даугава.

В 2013 году проведен капитальный ремонт улицы Комунала, благоустройство сквера у 6-й средней школы, в сентябре 2013 года начато сооружение дамбы для защиты гривских кладбищ от реки Лауцеса.

Летом 2015 года прокладывался дюкер (слив канализации) с Гривы через реку Даугаву на очистные сооружения — две нитки труб.

Известные люди

• Латышский народный поэт Райнис учился в Гривской немецкой школе (ныне Даугавпилсская средняя школа № 6 им. Райниса) в 1875—1879 годах.
• Гроссе, Виктор Федорович — дипломат, родился в Гриве 26 мая 1869 года, последний консул Российской империи в Шанхае 1911—1924, умер 6 октября 1931 года
• Латышский художник Рихард Зариньш окончил эту же школу в 1886 году.
• Купфер, Карл Рейнхолд — ботаник, учился в Гривской немецкой школе в 1883—1886 годах.
• Раввин Авраам-Ицхак Кук — крупнейший раввин, каббалист и общественный деятель начала XX века, родился в Гриве в 1865 году.

Литература

• Якуб З. И. Даугавпилс в прошлом. Публикации краеведа.— Даугавпилс: A.K.A., 1998. С. 135—139. ISBN 9984-582-08-6

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Грива (Даугавпилс)

Отрывок, характеризующий Грива (Даугавпилс)

Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.